Дерево-до-небес (сборник) - Страница 8

– А ну, надевайте рубаху, не то попляшете у меня, дядя Михай! – заорал он во всю глотку.

Да только с медведем что ж? – ори не ори, по-хорошему говори или злобствуй, он знай рычит да лапами передними машет, оплеухами сыплет и слева и справа.

– Так вы, значит, вот как! Ну, погодите же, дядя Михай!

Схватил тут Янош дядю Михая и сам напялил на беднягу и штаны, и рубаху, да еще тычков не жалел, ежели тот не быстро руки-ноги сгибал. Покончив с этим, схватил Янош дядю Михая за руку и потащил за собой: надо ж было и стадо свиней собрать да к старосте гнать.

Только дело нелегкое оказалось: не желали свиньи кнута слушаться. Их гонишь в одну сторону, а они в другую бегут да еще оборачиваются, клыки показывают. Срубил тогда Янош дерево сажени в три, стал им управляться, по бокам свиней охаживать – сноровистей дело пошло. Только кабан один, громадный да страшный, орясины не убоялся, повернулся и пошел на Яноша – вот сейчас пропорет клыками.

– Остановись, кабан, коли жизнь мила!

Не послушался зверь. Хватил его Янош по клыкастой башке кулаком – из вепря и дух вон. Толкнул Янош тушу к дяде Михаю: займись, мол, пока я стадо соберу.

Дядя Михай справился скоро – целиком вепря сожрал, ни куска не оставил.

Вернулся Янош, с досады рукой махнул:

– Уж половина-то вроде бы мне причиталась… Ну да ладно, помогите хоть стадо домой гнать.

А медведь рычит только:

– Ррав… ррав…

– Что значит рано, чёрт побери! Не рано, а в самую пору! – заорал Янош и такого ему дал тумака, что бегом побежал дядя Михай да вприпрыжку.

И на другой день к вечеру прибыли они к старостину двору. Ох, братцы мои, до чего же староста испугался! Стоит трясется: еще бы, огромное стадо диких свиней во дворе! А Янош, ни словечка не молвив, загнал все стадо в сарай, одного кабана дяде Михаю на ужин зажарил, а после того подошел к старосте да и говорит:

– Ну, господин староста, ваших свиней я пригнал, но одно скажу: такого пастуха, как дядя Михай, нипочем не держал бы. Уж как я его уламывал, и просил, и грозил, но он и одеться сам не хотел, пришлось обрядить его силою. А ведь совсем обносился: исподнего и того на нем не было. И каравая белого не пожелал откушать, и от мяса жареного нос воротил: мясо он, вишь, сырым только ест – целого кабана слопал, не поперхнулся. Я говорю: домой, мол, пора, а он все «рано» да «рано», еле привел. Нет, был бы я старостой – сей минут от ворот поворот ему дал бы.

– Твоя правда, сынок, гони ты его, да подальше, чтоб в селе и духу его не было, – заторопился староста, лишь бы от медведя избавиться.

Пошел Янош во двор, взял медведя за ухо, вывел за околицу.

– А ну, ступай, – говорит, – дядя Михай, куда глаза глядят.

Подхватился мишка и прямо к лесу дунул, только его и видели.

«Ну, – думает староста, – от медведя я освободился, но вот с дикими свиньями как управиться? Эх, сколько их, видимо-невидимо!»

Позвал староста Яноша и говорит:

– Вижу я, сынок, свиньи-то у нас в теле, забей ты их всех на рассвете.

Встал Янош ранехонько, еще и заря не занялась, всех свиней забил, начал одну за другой на огне палить. К утру что было у старосты соломы – ни соломинки не осталось.

Староста говорит:

– Что ж, сынок, ступай к губернатору, попроси у него чуток соломы взаймы.

Янош пошел к губернатору, тот ему говорит:

– Ступай, сынок, в лес мой, увидишь там бо-ольшой стог соломы, бери оттуда столько, сколько унести сможешь.

Пошел Янош куда приказали, приподнял стог с одной стороны, подлез под него и поволок целиком. У ворот, однако, остановился: не пролазит стог. Отодвинул в сторону половину ворот и дальше стог волочит. Когда мимо дверей губернаторских шел, крикнул:

– Благодарствуем, господин губернатор!

– Эй! – закричал губернатор. – Стой, остановись, негодяй, ты же всю мою солому забрал!

Но Янош и не оглянулся, приволок стог к старосте да всю солому и сжег.

«Что ж, – думает староста, – от медведя освободился, от свиней диких тоже, теперь от Яноша бы избавиться».

Думал-думал и придумал, как парня погубить.

Был у него во дворе глубокий колодец, уже высохший, на нем лежал жернов огромный, какой и дюжине мужиков не сдвинуть.

Староста Яношу говорит:

– Сдвинь жернов в сторону и сложи в колодец свинину да сало, чтоб не попортились.

Янош одной рукой жернов в сторону сдвинул и спустился в колодец, чтоб мясо принимать, какое ему двадцать четыре работника подавали. Да только недолго работа шла. Староста мигнул – поднатужились двадцать четыре работника и жерновом каменным опять колодец накрыли. Янош ждал-ждал внизу – никто не подает ему мясо, не дождался и полез поглядеть, что они там наверху делают. Лезет, лезет, вдруг голова во что-то уперлась. Глядит, а это жернов. «Ну что ж, – думает Янош, – малость великоваты поля у шляпы, дак ведь у кого какая шляпа есть, ту и надевает». Дырка в середине жернова как раз по голове пришлась, сунул он в нее голову да вместе с жерновом на свет божий вылез, утра доброго всем пожелал.

– С добрым утречком, – говорит старосте. – А за шляпу, конечно, спасибо, да только мне солнце не во вред, ни к чему мне шляпа с эдакими полями.

Староста злой стоит, не знает, что уж придумать такое, чтобы Яноша извести. А тут весть пришла: надобно либо самому в войско идти, либо кого послать за себя, француза воевать. Обрадовался староста: вот и способ от Яноша избавиться! Дал он ему белого коня, пропитания на месяц целый, еще и денег не пожалел, две монетки дал по двадцать крайцаров.

Вскочил Янош на коня и только тогда спросил:

– А делать-то что там надо, господин староста?

– Ничего делать не надо, сынок, только драться.

– Ну, ежели только драться, то благослови вас Бог за доброту, господин староста!

И поехал Янош все вперед да вперед, ни разу не остановился, пока до самой войны не доехал. Как раз подгадал, когда оба войска пальбу открыли великую. Соскочил Янош с коня, стреножил его и пустил попастись, сам же развел костер, воду в котелке вскипятил, мамалыгу варить стал. Только мамалыга закипела, забулькала, вражье войско надумало по костерищу его палить, одно ядро пушечное совсем рядом с Яношем упало.

– Эй, вы там, не стреляйте сюда! – закричал Янош. – Люди здесь!

Да только неприятель слушать Яноша не стал, пули, ядра так вокруг и запрыгали, словно градины.

Опять покричал им Янош:

– Сказано вам, сюда не швыряйтесь, не то глядите: ежели в меня попадете либо мамалыгу попортите, несдобровать вам!

Не успел он договорить толком, бахнуло ядро прямо в костер, все напрочь снесло – мамалыгу, дрова, будто ничего и не было. Тут терпение у Яноша кончилось, вскочил он на ноги, молодое дерево буковое с корнями вырвал и кинулся с ним на вражье войско. В одну сторону махнет – пол-армии нет, в другую – еще пол-армии нет; кто мертвым упал, кто бежит со всех ног, ни одной вражьей души на поле не осталось.

– Говорил же я вам! – попенял им Янош, с делом покончив.

И пошел опять огонь разводить, мамалыгу готовить. Мамалыга вышла на славу, дух от нее по всему лесу идет.

Сидит Янош, мамалыгу свою уплетает. Тут подходит к нему король. Поблагодарил король Яноша за то, что страну его от врагов спас, тотчас в герцоги произвел и самую красивую дочку в жены ему отдал.

Сыграли свадьбу звонкую, кормили-поили всех без разбору, а Янош съездил в свою деревню, привез к себе мать родимую, и жила она с той поры горя не ведая.

Да они и сейчас все живы, коль не умерли.