Дерево-до-небес (сборник) - Страница 6

Вдруг видит, бежит к ней косуля, подбежала, заблеяла горестно, руки, лицо ей лижет.

Еще пуще расплакалась Церцерушка:

– Не послушалась ты меня, сестрица милая, стала теперь косулей!

Обняла она косулю за шею и повела через лес, а сама все плачет-убивается. Но только вскорости ей и еще горше заплакать пришлось, когда увидела она вдалеке охотника. За плечом у него висело ружье двуствольное, а впереди ищейка бежала, дичь вынюхивала. Боже мой, боже мой, вот сейчас увидит охотник косулю да и застрелит ее! Церцерушка мечется, озирается, место ищет, где бы сестрицу спрятать. Видит, стожок стоит, обрадовалась, за стожком с сестрицею вместе укрылась.

Да только учуяла ищейка косулю и стрелою к стожку подлетела. Обнюхать обнюхала, а обижать косулю не стала. С ходу назад повернула, подбежала к хозяину, скачет, прыгает вокруг него, повизгивает жалобно – до тех пор не угомонилась, пока он ей кусок хлеба не бросил. Подхватила ищейка хлеб на лету и назад к стожку побежала. Бросила хлеб перед Церцерушкой и опять к хозяину кинулась, опять скачет вокруг него и еще жалобней повизгивает.

Удивился охотник: что это с собакой приключилось, никогда она на охоте есть не просила. Но все же швырнул ей еще кусок хлеба. Ищейка опять есть не стала, опять к стожку побежала, у ног Церцерушки кусок уронила – да назад к хозяину, передними лапами на грудь ему встала, заскулила жалостно, будто ей хребет перебили.

– Ну, погоди же, – сказал охотник, – дам я тебе еще хлеба кусок, но уж на этот раз сам погляжу, куда ты его относишь. Быть того не может, чтобы ты столько хлеба сама сожрала!

Подошел охотник к стожку да так и замер, язык проглотил: видит, стоит за стожком девушка красы невиданной и горькие слезы льет, а к ней косуля жмется и блеет прежалобно. Обхватила Церцерушка косулю обеими руками, просит охотника:

– Дяденька охотник, не тронь косулю, она ведь сестренка мне!

Засмеялся охотник:

– Ах ты, девчушка милая, что это ты придумала? Ну как же косуля сестренкой твоей может быть?

Рассказала тут Церцерушка охотнику, кто они и откуда и какая беда с ее маленькой сестрицей случилась.

Жалко стало охотнику сестер, даже слезы на глазах показались.

– Не бойся, Церцерушка, – сказал он, – не трону я сестрицу твою, а возьму вас обеих к себе во дворец. Ведь я, чтоб ты знала, король.

Взял он Церцерушку за руку, Церцерушка обняла косулю за шею, и так пошли они во дворец.

Король приказал пустить косулю в красивый сад и там содержать в довольстве, а еще приказал, чтобы всяк, кто добра себе желает, Церцерушке во всем угождал, все ее желания наперед угадывал.

Так все и стало. Церцерушку каждый старался побаловать, и только одна старуха, бывшая нянька короля, ее невзлюбила. Была у старухи дочка, и надумала она короля на своей дочке женить. Потому как – чуть не запамятовал – король-то был еще не женатый. Каких только королевен ни предлагали ему в жены, а он нет да нет, ни одна не понравилась.

Старуха нянька этому радовалась, но, увидев Церцерушку, испугалась. «Видать, вот кого хочет король в жены взять, – рассуждала она про себя, – да только не бывать этому!»

Дождалась она, когда король уйдет из дому, пошла с Церцерушкой в сад, где косуля жила. Посреди того сада озеро было. Вышли они на бережок, старуха и говорит:

– Постой, Церцерушка, не спеши, поглядись в озеро: экая ты раскрасавица!

Глянула Церцерушка в озеро, а злая старуха тотчас ее в воду и столкнула.

Ах как жалобно косуля блеяла, вокруг озера бегала! Но злая старуха посмеялась только:

– Можешь блеять, хоть разорваться, лишь бы не заговорила!

К вечеру приходит король домой – и прямо в покои Церцерушки. А Церцерушки и след простыл. Он старуху, няньку свою, зовет:

– Где Церцерушка?

– Да где ж ей быть? В сад, верно, ушла. Она же всегда там с косулей играет.

Король – в сад, ищет, зовет Церцерушку, да только нет ее нигде, одна косуля вокруг него бегает, блеет, смотрит жалобно, а сказать ничего не может.

Опечалился король, загоревал совсем. «Наверное, – думает, – надоело ей во дворце, ушла от меня, скитается где-нибудь». Велел он искать ее по всему королевству, золота сулил горы целые тому, кто найдет ее, а только что толку? Хоть бы и полкоролевства посулил – никто Церцерушку не видел.

Король теперь целыми днями стал в саду пропадать, косулю ласкает, выспрашивает: «Скажи, где Церцерушка?» Но бедная косуля только блеет в ответ, сказать ничего не может.

Увидела это злая старуха, испугалась: король только что не живет в саду, с косулей беседует, а ну как придет ему в голову, что Церцерушку кто-то в озере утопил? И решила она косулю извести. Выждала, чтоб ушел король из дворца, призвала поскорей мясника и повела его в сад – косулю резать.

Заметила косуля мясника с ножом, заметалась, бедная, бросилась бежать вокруг озера со всех ног, а ножки-то у нее слабые, того гляди, подломятся. Злодеи и звали ее, и приманивали – не дается им в руки косуля. И послушайте, какое чудо тут приключилось! От страха великого вернулась речь к бедной косуле, и вот как она заговорила:

А король как раз воротился домой и в сад зашел. Услыхал он, что кричит сестра Церцерушки, мигом придворных своих созвал, всех, кто был, заставил озеро вычерпать да рыбу поймать преогромную. Вспороли рыбине брюхо, а там Церцерушка – как сейчас ее вижу – живая и невредимая, только еще в сто раз краше.

Что тут радости было – и не расскажешь! Косуля скакать принялась, да так, что перекувырнулась дважды и вдруг – вы только послушайте! – вдруг опять превратилась в красивую девушку.

А тем временем озеро наново водой налилось. Велел король схватить колдунью и в озеро бросить. А Церцерушку во дворец повел, тотчас позвал священника, и священник в тот же день обвенчал их. Сели молодые в скорлупу яичную и поплыли вниз по речке.

Если на берег выйдут, гостями вашими будут.

Было где-то или не было, а все ж таки было, говорят, за морем-океаном, за семьюдесятью семью царствами-государствами и еще на кривой вершок подальше, если отсюда глядеть, жила на свете бедная женщина с лежебокой сыном. Днем и ночью трудилась бедная женщина, пряла да ткала, руки-ноги ее покоя не знали, а бездельник сын валялся где попало целыми днями, пыль пересыпал из ладони в ладонь.

Шибко убивалась бедная женщина, кажется, лучше б помереть с горя-печали. Да только что же станется с ее дитятком единственным, ежели она богу душу отдаст? Он же совсем беспомощный, ленивец эдакий, ему и лакомство любимое прямо в рот подай: сам-то и руку не протянет!

Но в какой-то день Янош вдруг голову приподнял и спрашивает мать:

– А скажи-ка, родимая, отчего это стучат у соседей, да громко так?

– Соседи, сынок, дом новый ставят, оттого и стучат-приколачивают.

Янош так и подскочил, говорит матери:

– Пойду-ка я к ним, родимая, может, чем-нибудь да помогу.

Бедная женщина даже онемела, глаза вытаращила: вот чудеса!