Дэнни - чемпион мира - Страница 17

— Дэнни, никаких разговоров в лесу, — предупредил отец. — Держись ко мне поближе. И постарайся не задевать ветки.

Пять минут спустя мы были на месте. От леса нас отделяла только живая изгородь.

— Давай, — сказал отец. — Идём.

Он на четвереньках пролез сквозь изгородь, я последовал за ним.

В лесу было прохладно и сыро. Солнечный свет сюда не проникал. Отец взял меня за руку, и мы начали пробираться между деревьев. Я был ему очень благодарен за то, что он держал меня. Я и сам хотел взять его за руку, когда мы вошли в лес, но подумал, что он это не одобрит.

Отец был очень напряжён. Он высоко поднимал ноги и осторожно опускал их на тёмную листву. При этом он всё время вертел головой, и его взгляд медленно скользил по сторонам, выискивая опасность. Я пытался делать то же самое, но скоро за каждым деревом мне стал мерещиться сторож, и я бросил это занятие.

Мы шли так минуты четыре-пять, всё более и более углубляясь в чащу леса.

Затем, подняв головы, мы увидели над собой кусок неба, и я понял, что это, должно быть, и есть та поляна, о которой мне говорил отец. На эту поляну выпускали птенцов в начале июля. Сторожа их кормили, поили и стерегли. И многие птицы по привычке оставались здесь до самой охоты.

— На этой поляне всегда много фазанов, — сказал отец.

— И сторожей?

— Да. Но там есть где спрятаться. Вокруг поляны сплошь высокий кустарник.

Поляна была примерно в сотне ярдов от нас. Мы остановились за большим деревом, и отец стал осматриваться вокруг. Очень внимательно, не торопясь. Его взгляд не пропустил ни одной тени, ни одной детали, доступной его взору.

— Теперь, Дэнни, нам придётся ползти, — прошептал он, отпуская мою руку. — Всё время держись за мной и делай всё, что делаю я. Если увидишь, что я лежу, уткнувшись лицом в землю, ложись так же. Понял?

— Понял, — прошептал я в ответ.

— Тогда вперёд!

Отец опустился на четвереньки и пополз. Я следовал за ним. Он полз на удивление быстро, мне пришлось потрудиться, чтобы не отстать от него. Через каждые несколько секунд он оглядывался, проверяя, всё ли со мной в порядке. В ответ я кивал и улыбался.

Мы ползли и ползли и наконец благополучно добрались до разросшихся кустов на краю поляны. Отец подтолкнул меня локтем и указал на фазанов.

Поляна буквально кишела фазанами. По меньшей мере две сотни огромных птиц с важным видом расхаживали между пнями.

— Ты видишь их? — прошептал он.

Это было фантастическое зрелище. Охотничья мечта стала явью. И до чего же они были близко! Некоторые из них разгуливали в десяти шагах от нас. Пухлые коричневатые курочки были такими жирными, что их перья чуть ли не касались земли. Петушки были стройные, элегантные, с длинными хвостами и красными пятнышками вокруг глаз.

Я взглянул на отца. Он был не просто взволнован. Он был в экстазе. Рот приоткрылся, глаза, устремлённые на фазанов, ярко светились огнём.

— Там сторож, — тихо сказал он.

Я мгновенно замер. Сначала я даже боялся поднять глаза.

— Вон там, — прошептал отец.

Нельзя шевелиться, сказал я себе. Нельзя даже повернуть голову.

— Смотри, — снова прошептал отец. — На той стороне, у того большого дерева. Только осторожнее.

Я медленно, очень медленно повернул голову в указанном направлении.

— Папа! — прошептал я.

— Теперь не шевелись, Дэнни.

— Да, но, папа…

— Всё хорошо. Он нас не видит.

Мы изо всех сил вжимались в землю, не отводя взгляда от сторожа. Это был маленький мужчина, в кепке и с ружьём под мышкой. Он не двигался. Просто какой-то невысокий столб у края поляны.

— Папа, может, нам уйти?

— Ш-ш-ш.

Медленно, не сводя глаз со сторожа, он залез в карман и вынул изюмину. Он положил её на правую ладонь и быстро, одним движением кисти, подбросил её в воздух. Я видел, как изюмина пролетела над кустами и опустилась на расстоянии ярда от двух курочек, стоящих у старого пня. Птицы одновременно повернули голову, затем одна из них, сделав несколько подпрыгивающих шажков, быстро ткнула носом в землю.

Готово, подумал я.

Я посмотрел на сторожа. Тот не двинулся с места.

Я чувствовал, как со лба у меня побежала струйка пота, но не решался поднять руку и вытереть его.

Отец бросил на поляну вторую изюмину… затем ещё одну, потом четвёртую… пятую…

Сколько нужно иметь мужества, чтобы делать это, подумал я. Будь я один, я не остался бы здесь ни секунды. Но мой отец, похоже, находился в охотничьем трансе. Ничего вокруг него не существовало. Ещё бы! Это был самый опасный, самый волнующий момент охоты.

Он продолжал бросать изюмины на поляну, быстро, тихо, одну за другой. Мгновенное движение кисти, изюминка в воздухе, высоко над кустами, и вот уже она падает среди фазанов.

Затем я вдруг заметил, что сторож повернул голову и стал вглядываться в лес.

Мой отец тоже его увидел. Он молниеносно выхватил из кармана мешочек с изюмом и насыпал целую пригоршню ягод.

— Папа! — прошептал я. — Не надо!

Но отец, широко размахнувшись, метнул изюм на поляну.

Изюмины упали на землю с тихим шумом, так падают капли дождя на сухую листву, и, должно быть, все фазаны его услышали, потому что раздалось громкое хлопанье крыльев, и птицы бросились собирать драгоценные ягоды.

Сторож мгновенно завертел головой, но, похоже, ничего подозрительного не заметил. Птицы, как сумасшедшие, клевали изюм. Но всё же он сделал два шага вперёд, и мне показалось, что сейчас он углубится в лес и начнёт выяснять, в чём дело. Но сторож остановился, и его взгляд медленно заскользил по поляне.

— Ложись! — прошептал отец. — Не шевелись!

Я растянулся на земле и уткнулся лицом в палую листву. От земли исходил острый запах, напоминающий запах пива. Краешком глаза я заметил, что мой отец слегка приподнял голову и наблюдает за сторожем.

— Неужели тебе это не нравится? — прошептал он.

Я не рискнул ответить.

Мне показалось, мы лежали так целую вечность.

Наконец я услышал шёпот отца:

— Следуй за мной, Дэнни, но будь осторожен. Он всё ещё там. Не вставай с земли. — И на четвереньках быстро пополз обратно.

Я следовал за ним, не переставая думать о стороже, стоявшем сейчас где-то за нами. Я остро ощущал его присутствие, так же остро, как свою заднюю часть туловища, казалось видимую всем и каждому.

Мы проползли на четвереньках несколько ярдов, и отец приказал:

— А теперь бегом!

Мы рывком поднялись на ноги и побежали. Через несколько минут мы пробрались сквозь живую изгородь и оказались в безопасности — на просёлочной дороге.

— Всё прошло замечательно! — сказал отец, тяжело дыша. — Разве не так? — Он явно гордился собой.

— А сторож нас видел? — спросил я.

— Ни в коем случае, — заверил меня отец. — Через несколько минут солнце зайдёт, птицы заберутся на деревья, а сторож отправится домой ужинать. И тогда всё, что нам нужно сделать, это вернуться туда обратно и подобрать их с земли, как речную гальку.

Он сидел на травянистом откосе, чуть ниже изгороди. Я пристроился поближе к нему. Он обнял меня за плечи и прижал к себе.

— Ты держался молодцом, Дэнни. Я горжусь тобой.

Мы сидели на травянистом откосе у изгороди и ждали, пока окончательно стемнеет. Солнце садилось, и небо затянулось бледной дымкой, слегка подсвеченной жёлтым. Тени сгущались, и просветы между деревьями в лесу из серых превращались в чёрные.

— Какой бы уголок мира мне сейчас ни предложили, я бы ни за что никуда не поехал, — сказал отец. Его лицо светилось от счастья. — Мы сделали это, Дэнни! — Он положил руку мне на колено. — Ты доволен?

— Ещё бы. Но было немного страшновато.

— Да, но в этом-то вся суть браконьерской охоты. Она нагоняет на нас страх. И поэтому мы её любим. Взгляни-ка, ястреб.