Деньги - Страница 4

Я нырнул в топлесс-бар на Сорок четвертой. Заносило когда-нибудь в подобные точки? Я ожидал чего-нибудь типа воровской малины, патрулируемой полуголыми горничными. А вот и хрен. Просто на возвышении за стойкой пляшут несколько цыпочек в подштанниках; ты сидишь себе и хлещешь бухло, а они трясут буферами. Виски лилось рекой, три с полтиной стопах, я полоскал северо-западный квадрат, заодно прижимая холодный стакан к пульсирующей щеке. Вроде, помогает. По крайней мере, успокаивает.

На возвышении работали три девицы, выпячивали телеса на фоне зеркальной стенки. Ради меня и рыжеватого соседа гермафродитской наружности старалась застенчивая коротышка несколько щенячьего телосложения. Ну-ка, присмотримся. В бликах ламп кожа ее отдавала нездоровой бледностью, явная предрасположенность к сыпям и аллергиям. Тяжеловатые груди уныло поникли, сеть морщинок у сосков, жировая складка над штанишками, темно-синими и с начесом, как эластиковые тренировочные. И точно, у грудей сверху — зазубринки, даже белее, чем остальная кожа. Лет девятнадцать-двадцать, и уже растяжки; явно что-то не так, усталость формы, ошибка в проекте, и настолько рано. Впрочем, она была в курсе. Обычная мордашка девки-сорванца пыталась удержать типовую ухмылку упоенной независимости, но тревога все равно прорывалась — тревога телесная, не тот, другой стыд. Если вас интересует мое просвещенное мнение, то девице в этом бизнесе ничего не светит. Но никуда мне от нее не деться, по крайней мере, ближайшие полчаса. Две ее соперницы Дальше на помосте были, вроде, куда более в моем вкусе, но стоило мне лишь покоситься в их сторону, как щека умело отдавалась пульсирующей болью. К тому же, нельзя забывать о моей чаровнице, ее чувства тоже что-то значат. Не волнуйся, малышка, я с тобой. Ты меня вполне устраиваешь. Периодически она посылала в мою сторону улыбку. Такая беспомощная, неуверенная улыбка. Да, такая стыдливая.

— Еще скотча? — поинтересовалась матрона за стойкой, пожилая дама с напомаженной прической и скрипучим голосом. На ней было трико или балетная пачка неприятного тускло-коричневого цвета, как жженый сахар. Сразу напоминает про корригирующий корсет для позвоночника, про грыжу.

— Да, — ответил я и закурил очередную сигарету. За исключением особо оговоренных случаев, я всегда курю очередную сигарету.

Прижав к щеке холодный стакан, я выматерился — шепотом, но от души. Когда я поднял взгляд, вместо прежней девицы передо мной извивалась высоченная мексиканка с хищным ртом, жарко лоснящимися буферами и черной волосяной бороздой на брюхе, исчезавшей, словно пороховая дорожка, в глянцевито-белой кобуре ее трусиков. Совсем другое дело, с чувством сказал я себе. Делюсь опытом: все, что вам нужно знать о женщине, скажет то, сколько времени, сил и бабок вкладывает она в свои трусики. Живой пример — Селина. Вот и от этих трусиков разило такой искушенностью, что у меня дыханье сперло. Оживший поллюционный сон, манящая недоступность порока. Ее зубастый оскал был адресован всем и никому. Лицо, тело, танцевальные па — предельная сосредоточенность на себе, на своем искусстве, на порнографии.

— Хотите выпить с Авророй?

Я опустил взгляд. Чучело за стойкой небрежно махнуло на соседний табурет, который действительно уже оседлала Аврора — прежняя моя девица, теперь укутанная в махровый халат.

— И что пьет Аврора? — поинтересовался я.

— Шампанское!

На стойку передо мной громко шмякнули стакан чего-то розового и со льдом — по виду, глюкозы.

— Шесть долларов!

— Шесть долларов?..

Я распластал на мокрой стойке очередную двадцатку.

— Простите, — поморщилась Аврора, характерно растягивая гласные. Явно иногородняя. — Эта часть мне тоже не нравится. Унизительно для девушки.

— Да ладно, все путем.

— Как вас звать?

— Джон.

— И чем вы занимаетесь, Джон?

Ага, беседа. Ну это ж надо. В каком-то метре от меня извивается натуральное голое чудо, а я выкладываю бабки, чтобы побазарить за жизнь с Авророй в махровом халате.

— Порнографией, — сказал я ей. — От сих до сих.

— Это интересно.

— Еще скотча? — возникла над нами старая вешалка, директриса в терапевтической фуфайке, с моей сдачей.

— Почему бы и нет, — ответил я.

— Еще шампанского для Авроры?

— Господи... Ладно, налейте.

— ...Джон, вы англичанин? — произнесла Аврора с глубоким пониманием, будто это многое объясняло.

— Честно говоря, я наполовину американец и наполовину сплю. Только что с самолета.

— Я тоже. В смысле, с автобуса. Вчера только t! приехала.

— И откуда?

— Из Нью-Джерси.

— Серьезно? А откуда именно? Я вырос в...

— Еще скотча?

У меня поникли плечи. Я медленно развернулся.

— Сколько стоит, — проговорил я, — чтобы вы отстали от меня хотя бы минут на десять? Хотелось бы знать, — спросил я у нее. И на этом не остановился, отнюдь. Впрочем, старуха была непрошибаема. Испытанный ветеран. Я обрушил на нее всю тяжесть моего взгляда, и обычно этого бывает достаточно, пласт за пластом подростковой археологии, дешевой жратвы и легких денег, взгляд толстого питона, исполненный всех мыслимых грехов. Она ответила мне тем же, несколько секунд глаза в глаза, и ее взгляд был тверже, куда тверже. Уперев кулачки в стойку, она подалась ко мне и крикнула:

— Лерой!

Музыка тут же захлебнулась. Ряд пятнистых профилей развернулся в мою сторону. Подбоченясь, в тишине став сразу старше, буфера по команде «вольно», мексиканка взирала на меня с профессиональным презрением.

— Я еще себя не нашла. — Это опять Аврора. — Мне очень интересна порнография.

— Это тебе кажется, — сказал я. И порнографии ты тоже совершенно не интересна. — Лерой, все о-кей! Можешь расслабиться. Вес под контролем, приятель. Я уже ухожу. Вот деньги, Aврорa, береги себя.

Я соскользнул с табурета, и меня тут же повело. Табурет от толчка с дребезгом шатнулся на своем основании, как подброшенная в орлянку монета. Я помахал на прощание всем бабам— смотрите, раз не насмотрелись — и по диагонали двинул к двери.

На улице все было на продажу. «Бойлеск»[4] , дипломированный массаж и потереть спинку, услада вуайера и сверкающий огнями круглосуточный порноцентр. Даже, подумать только, натура — проститутки. Но я был не в настроении покупать, не сегодня. На обратном пути к отелю обошлось без происшествий (!). Ничего не случилось. Как всегда; впрочем, ждать происшествий осталось недолго. Вращающаяся дверь занесла меня в вестибюль, и дежурный портье вскинул голову из-за своего частокола.