Денарий кесаря - Страница 3
Корнелия в списке отмечена не была, но привратник ее впустил. Когда дед увидел просительницу, то понял раба. Корнелии в ту пору минуло девятнадцать, она была матерью двоих мальчиков, и женская прелесть ее расцвела. Худощавая, стройная, с большими черными глазами и такого же цвета пышными волосами, она неудержимо привлекала мужские взгляды. Лицо ее трудно было назвать красивым: большой рот с пухлыми губами, вздернутый нос и острый подбородок в Риме, воспитанном на классических греческих пропорциях, прелестными не считались. Но сочетание столь неправильных черт в одном лице неудержимо манило. Оно обещало доступность. Худой, охромевший голубь влечет кошек больше, чем его жирный, но здоровый собрат…
Корнелия приходилась деду троюродной сестрой. Замуж ее выдали в четырнадцать, к восемнадцати она овдовела. Оставшись без средств, она некоторое время жила у родителей мужа, но те вскоре выгнали ее (как говорили злые языки – за недостойное поведение). Корнелия забрала детей и отправилась в Рим – к богатому брату. К несчастью, смутные времена миновали, дороги стали спокойными, и разбойники не встретились ей на пути…
С Корнелией Назон сговорился мгновенно. В тот же день он снял для нее дом, купил рабов и все, что необходимо для жизни достойной женщины, а после этих трудов остался ночевать у родственницы. Некоторое время дед жил на два дома, но потом решил, что так хлопотно. Аренда стоила денег, а Назон был расчетлив. Поэтому он перевез Корнелию с детьми к себе, таким образом став мужем сразу двух жен.
Но счастью деда воспротивилась Пульхерия. Она готова была терпеть любовные похождения мужа на стороне, но столь открытый разврат ее возмутил. Пульхерия вспомнила, что она дочь сенатора, и в резких выражениях потребовала убрать распутницу. В противном случае обещала развод.
Разводиться деду не хотелось. Уход Пульхерии означал, что деньги, подаренные ее отцу, пропали, к тому же влиятельный сенатор после развода становился врагом. Попытка убедить жену в том, Корнелия – всего лишь бедная родственница, которой дед покровительствует, не удалась; Пульхерия была не глупа и твердо стояла на своем. Отказаться от Корнелии Назон даже не помышлял. Ситуация казалась безвыходной. Разрешила ее сама Пульхерия – она внезапно умерла.
Злые языки приписали эту смерть Корнелии. Якобы и первый муж ее умер также внезапно – как раз после того, как уличил жену в неверности. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи. Бабушка моя был молода, здорова, и смерть ее вызвало немало толков даже в привычном к таким делам Риме. Сенатору Пульхру предлагали выдвинуть официальное обвинение и в рамках судебного процесса подвернуть пыткам домашних рабов Назона – в Риме до сих пор считают, что раб говорит правду только под пыткой. Но обычай требовал предварительно выкупить рабов у хозяина. Денег у сенатора не было, и он сделал вид, что поверил зятю.
Корнелия стала полноправной хозяйкой в доме, но семейному счастью препятствовал пятилетний Луций, нелюбимый, но все же сын Марка Назона. Корнелия стала внушать деду, что мальчик совсем не его, что покойная Пульхерия родила его от кого-то другого, и что держать такого выродка в почтенном доме означает позорить достойную семью. Старания ее не убедили Назона – в измену Пульхерии он верил. Тем не менее, мальчик мешал. Можно было отослать Луция деду, но это означало полный разрыв отношений с сенатором. Странная смерть Пульхерии и без того обострила их. Но мой дед был находчив…
Как нарочно в те дни к нему явился очередной Корнелий. Это был отставной легионер по имени Публий и деду он доводился двоюродным дядей. С юных лет Публий пошел в армию, служил ревностно, но дослужился только до опциона, то есть помощника центуриона. После двадцати пяти лет муштры и походов Публий получил отставку и вернулся в Рим в надежде исполнить долгие годы лелеемую мечту: купить домик, пару рабов и жить в довольстве, пока боги не призовут его к себе. Однако выяснилось, что сбережений опциона и выплаченных ему при увольнении денег недостаточно для исполнения мечты. Публий почесал затылок и явился к богатому родственнику – в надежде, что тот не откажет ветерану.
В другое время Публий ушел бы ни с чем: если дед не церемонился с сенаторами, что значил для него ветеран? Но бывшему опциону повезло. Со свойственной ему находчивостью Назон мгновенно сплел узлы на концах двух веревочек. Незадолго до описываемых событий он стал владельцем скромного дома с небольшим участком земли в Кампании – это был залог несостоятельного должника. Деду дом был не нужен, продавать его было хлопотно, а тут явился родственник… Дед предложил дом Публию при условии, что опцион заберет сына. Разумеется, дед объяснил это желанием воспитать мальчика в старых римских традициях, чего в развращенном Риме добиться невозможно. Император Август всячески способствовал возрождению старого римского духа, поэтому дед, отсылая сына в деревню, выглядел не самодуром, а достойным гражданином. Но хитроватый Публий (он был тоже из Назонов) почувствовал, что дело нечисто. Поэтому потребовал десять тысяч денариев в год и пять рабов. Торг был стихией деда, и он сбил цену. Условились на тысяче денариев и двух рабах. Публий все равно остался доволен. За тяжелую службу в легионе ему платили вдвое меньше, а тут все лишь присмотреть за мальчишкой… Ему приходилось командовать сотней отчаянных голов, а тут только одна рыженькая…
Публий выбрал из домашних рабов деда грека Амфитриона и молодую гречанку Беренику. Обоих он предварительно расспросил и выяснил, что Береника хорошо готовит, а Амфитрион был сыном фермера и любит сельский труд. Подозреваю, что Береника приглянулась Публию не только своим поварским искусством… Как бы то ни было, но, получив задаток, Публий погрузил в нанятую им повозку свои небогатые пожитки, вещи мальчика и рабов и отправился в Кампанию. Осторожный дед на всякий случай выдал родственнику только доверенность на управление имуществом, сам домик с участком и рабов перевел в собственность малолетнего сына.
По римским законам даже взрослые дети не имеют права владеть недвижимым имуществом при жизни отца. Поэтому Марк Назон оформил Луцию "эманципацио", официально освободив сына от родительской опеки. В Риме так поступали с недостойными детьми, поскольку "эманципацио" лишает сына прав наследования. Применение такой процедуры к маленькому Назону не могло не вызвать удивления у чиновников городского магистрата, но дед умел справляться с такими затруднениями. В ту пору он, видимо, радовался своей находчивости. Человеку часто кажется, что он умнее судьбы…
Публий Корнелий Назон был добросовестным служакой. В легионе за денарии императора он честно платил потом и кровью, деньги богатого родственника тоже отработал сполна. К тому же маленький Луций был ему не чужим. В шесть лет мальчик пошел в "лудус", начальную школу, после окончания которой перешел в "грамматику" (среднюю школу), где получил отличное образование. То есть знал начала философии, географии и геометрии, полный курс римской истории. Публий ревностно следил за учебой внучатого племянника. К четырнадцати годам тот прилично писал на латыни и греческом, достойно говорил на обоих языках, как то надлежит образованному римлянину. Публию жилось хорошо. Амфитрион весь день работал в поле (два раза в сезон отставной опцион нанимал в помощь ему временных работников), Береника хлопотала на кухне, творя любимые кушанья хозяина; ночами она же доставляла хозяину другие удовольствия. Публий завербовался в легионеры семнадцатилетним, после двадцати пяти лет службы он был еще здоров и способен к любви. Что подтверждали дети, которых Береника рожала чуть ли не ежегодно, увеличивая тем самым имущество молодого хозяина – как известно дети рабыни остаются рабами, кто бы ни был их отцом. Публию быстро наскучило безделье, и он решил поучаствовать в воспитании Луция. Обучить он мог только воинскому делу, ибо сам едва читал. Зато ремесло воина Публий знал отменно: опцион в легионе как раз занимается муштровкой солдат, случайному человеку такое важное дело не доверят. Публий собственноручно смастерил Луцию деревянные меч и щит, выстрогал несколько дротиков, скроил из воловьей кожи простенький панцирь и приступил к занятиям.