День Суркова (СИ) - Страница 5

Зажигалка изрыгнула струйку искр, которая занялась голубым конусом пламени, быстро сошедшим на нет. Сурков сделал еще несколько неудачных попыток добыть огонь, но пламя не появлялось.

– Проклятье, – выругался Сурков и толкнул тяжелую дверь. – Эй, парень, огоньку не найдется?

Проходивший мимо машины заправщик угрюмо показал на вывеску, где было написано: «Минздрав предупреждает: курение очень, очень опасно!» Сурков уже собирался хлопнуть дверью, но появившийся водитель сделал серию жестов руками.

– Что? – спросил Сурков.

– Эта карточка аннулирована, – водитель показал прямоугольник картона с темной полоской.

– Ну и что?

– Ничего, бензин здесь бесплатно не заливают.

– А ты не мог бы кормить свою скотину экономнее?

– Я-то могу, но вот захочет ли она ехать?

– Поехали, – скомандовал Сурков. – Заправимся в городе.

Плану Суркова не суждено было сбыться. «Мерседес» с омерзительной немецкой пунктуальностью заглох, как только кончился бензин, едва не докатившись до столбика с отметкой семнадцатого километра. Суркову и Эльзе ничего не оставалось делать, как бросить разгневанного водителя и ехать автостопом. Дальнобойщики не желали притормаживать возле молодой женщины в деловом костюме и мужчины с бабочкой и в смокинге, а легковушки ломили плату, которой у Суркова не было.

– Хорошо, что мы не взяли Людмирского, – сказала Эльза. – Он бы изнылся до головной боли.

– Перестань, – возразил Сурков, – Лешка – хороший парень.

– Хороший, – согласилась Эльза, – только сволочь.

– Какая муха между вами пролетела?

Сурков развязал бабочку и, кинув через плечо смокинг, зашагал по обочине. Он не делал попыток остановить машину и поэтому удивился, увидев сдающую задом красную «девятку».

– Игорь Сурков? – спросила девушка через опущенное стекло.

– Никак нет! – крикнул Сурков.

– Не скромничайте, это вы.

– Нет, не я, – упрямился Сурков.

– Ну, хорошо, хорошо. Позвольте вас подвезти.

Сурков демонстративно открыл переднюю дверь, приглашая Эльзу сесть.

– Здравствуйте, – сказала Эльза, уловив мысль Суркова. – Меня зовут Эльза, а вас?

Женщина-водитель собралась было обидеться, что ей подсунули для разговора безобразную Эльзу, но, зацепившись языком за собеседницу, провалилась в женскую болтовню. Сурков краем уха улавливал, как дамы обсуждали житейские проблемы, но потихоньку был сморен налетевшим обеденным сном. Напряжение последних дней дало о себе знать: Суркову снился математический кошмар, в котором он складывал цифры, подбивал индексы и проводил камеральные расчеты, но, как и положено, в кошмаре что-то не складывалось, и Сурков вновь приступал к пересчету. Проснулся он от головной боли, но вызванной не кошмаром, а ударом переднего сидения.

– Куда же ты прешь, скотина? – кричала женщина за рулем. – Здесь сороковник висит в самом начале улицы.

– Сама дура, – приветствовал даму нарушитель.

– Что случилось? – спросил Сурков.

– Да этот… козел, – сделала характерный жест женщина, – подрезал.

Только теперь Сурков заметил острую складку металла на капоте машины.

– Это надолго? – спросил он Эльзу.

– Скорее всего, да.

– Я пройдусь, – Сурков выбрался на проезжую часть и наклонился к окну. – Эльза, дай закурить.

Эльза протянула новую купюру достоинством в пятьдесят рублей, такую новую, что казалось, будто ее только что отпечатали.

– О! Да ты богатенький Буратино, – сказал Сурков.

– Я богатенькая Мальвина, а Буратино – это ты, а с Пьеро тебя знакомить не надо.

Сурков задумчиво сунул полтинник в карман и побрел вдоль улицы, рассуждая, что на Мальвину Эльза не похожа, он – на Буратино, а Людмирский, конечно, нытик, но пока еще стихи не пишет.

Он вошел в ближайший гастроном и, протянув деньги, ткнул пальцем в витрину.

– Дайте мельче, – послышался недовольный голос из-за окошка.

– Хм, – изумился Сурков. – Да мельче не бывает.

– У меня тоже сдачи нет.

– Ну, давайте две пачки.

– Еще десять рублей.

– Ну, давайте что-нибудь другое! – начал терять терпение Сурков.

В окошке появилась полосатая пачка сигарет и розовый прямоугольник бумаги с голубой окантовкой. Почему-то Сурков не узнал его сразу и несколько раз посмотрел на просвет билет «Национальной лотереи».

– Это мне? – возмутился Сурков.

В этот момент кто-то из прохожих похлопал его по плечу.

– Молодец, Сурков, так держать.

Сурков оторопело оглянулся. Он уже стал привыкать, что люди на улице сначала улыбались, потом здоровались, а вот теперь даже стали его похлопывать.

– Но я… – возразил было Сурков.

Возражать было поздно, никто не собирался с ним спорить, и, сунув в карман билет, Сурков пошел домой. Он долго звонил, стучал и даже успел побарабанить в дверь ногой, но чуть позже вспомнил о ключе и отпер дверь. Людмирский стоял в прихожей, прислонившись спиной к стене, и старался дышать тише.

– Кого боимся? – спросил Сурков.

– Кредиторов, – шепотом ответил Людмирский.

«Наверное, Эльза в чем-то права», – подумал Сурков. Но Людмирский не стал ныть, он только сполз по стене и, как показалось Суркову, совсем перестал дышать.

– Все нормально, Лешка, все о'кей, – как можно бодрее сказал Сурков. – Сейчас будет тебе последнее задание.

Сурков достал из кармана лотерейку и, найдя в смокинге паркер для кредитных договоров, заполнил билет и протянул Людмирскому.

– На, Лешка, отправь.

Людмирский посмотрел на бланк «Национальной лотереи», и ему стало плохо.

– Все хорошо, Лешка, это верняк. А талончик спрячь от Эльзы и не говори ей ничего.

Последнее указание подействовало на Людмирского ободряюще. Он все еще нехотя поднялся и, скомкав билет, вышел.

Прошло почти двадцать минут, когда в дверь настойчиво позвонили.

«Вот и кредиторы», – подумал Сурков. Он не спеша завязал бабочку, надел смокинг, внимательно осмотрел себя в зеркало и отворил дверь. На пороге стояла озабоченного вида Эльза все в том же костюме, на котором на сей раз угадывались не то следы борьбы, не то чрезмерной спешки.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего, – ответил Сурков.

– Странно, – сказала Эльза, отстраняя молодого человека.

Она осмотрела кухню, затем комнату и даже заглянула под кровать.

– Ты любовницу ищешь? – спросил Сурков.

– Людмирского.

– Так это не одно и то же.

Эльза лихо извлекла «Макаров» и направила его в грудь Суркова.

– Что здесь было?

– Ничего, – снова сказал Сурков, демонстративно поднимая руки.

На губах Эльзы мелькнула растерянная улыбка.

– Ты обыграл меня, Сурков.

Эльза сделала жест, словно пригладила волосы, и в ее руках послушно осталась каштановая шевелюра.

Она двумя пальцами сложила складку на своей щеке и надавила так сильно, что кожа лопнула, расползаясь от уха. Эльза отделила полоску розовой ткани, обнажая под ней молодую кожу, другое лицо, которое уже не хотелось называть Эльзой.

– С меня хватит, – сказал Сурков. – Пока ты не разбросала по комнате свои протезы, может объяснишь?

– Нет, – сказало создание, которое еще недавно называлось Эльзой.

– Но… – Сурков попытался возражать, ожидая чего угодно, но только не того, что произошло в следующую секунду.

Пистолет в руках создания тихо кашлянул, и грудь обожгла раскаленная игла, испортившая смокинг. Сурков крутнулся на немеющих ногах, но попытку к бегству предотвратил второй хлопок, ударивший в спину и поваливший на пол непослушное тело.

Голубой коридор, слишком ровный и слишком голубой, чтобы быть больничным коридором. Сурков видел впереди затылок пожилого человека, а впереди него – женщину в белом, а впереди нее еще кого-то и еще, и еще.

«Я в очереди», – подумал Сурков.

– Вы последний? – услышал он голос с сильным акцентом.

– Да, я.

Почему-то Суркову было стыдно спрашивать, куда эта очередь, зачем он здесь и как сюда попал.