День пришельца (сборник) - Страница 9

– А почему он в канаве спит? – осторожно поинтересовался я. Вроде бы к вечеру тракторист должен был протрезветь.

– Карла его опять напоил, – сокрушённо покачала головой моя хозяйка. – Как Василий доставил его летательный аппарат, так Карла ему бутыль самогона выставил. А Василий до спиртного слабый…

Я покивал в знак солидарности с Кузьминичной и принялся неторопливо есть. С чувством, с толком, с расстановкой. На куске мяса я неожиданно обнаружил черешок, чем-то похожий на грушевый, подумал вначале, что мясо тушилось с грушами, но когда попытался вилкой удалить черешок, оказалось, что он составляет с мясом единое целое. Это ещё что – растительное мясо?! О таких трансгенных продуктах я слыхом не слыхивал… Но и мясо, как и трансгенная картошка, оказалось вкусным.

Я поднял голову, окинул взглядом деревню. Несмотря на ранний вечер, в некоторых окнах коттеджей горел свет, многие, наверное, ужинали, но воздух был чистым, прохладным, лесным, и в нём не чувствовалось запаха дыма, который неизменно сопровождает в деревне любую стряпню. Это-то понятно, своими глазами видел бытовое оснащение коттеджа… Другое было странным – ни с одного подворья я до сих пор не слышал кудахтанья кур, мычания коров. Да и стожков сена, обязательных к осени возле каждой деревни, я не видел. Откуда тогда, спрашивается, сметана? Тоже трансгенный растительный продукт? Растёт, скажем, прямо из земли этакое вымя, дающее не молоко, а сразу сметану… Сметанное вымя.

Однако спросил я о другом. О том, ради чего сюда прибыл.

– Скажите, Кузьминична, а у вас, в деревне часто праздники устраивают?

– Кому как, – усмехнулась она. – У Василия, например, чуть ли не каждый день праздник.

– Я имею в виду День Пришельца.

– Это какого ещё пришлеца? – недоумённо переспросила Кузьминична и подозрительно посмотрела на меня. – Вас, что ли? У нас много пришлых бывает, у меня останавливаются, но чтобы праздник в их честь…

– Вы меня неправильно поняли, – поправился я. – Я хотел спросить, не появлялись ли у вас в деревне странные существа, похожие на людей, но не люди?

Кузьминична задумалась, потеребила концы платка.

– Было как-то… – нехотя проговорила она. – Но чтоб это праздник был…

– Расскажите, пожалуйста! – воспрянул я духом. Байку, не байку расскажет, но иногда в случайных сообщениях попадались рациональные зёрна. Взять хотя бы феномен Алатойского дива, на базе которого я писал диссертацию.

– Что там рассказывать! – отмахнулась хозяйка. – Срамота одна… Кушайте лучше, Серёженька, картошка стынет.

– Обязательно всё съем! – заверил я. – Но под ваш рассказ.

Кузьминична глубоко вздохнула.

– Если уж так настаиваете… – поморщилась она, снова вздохнула и начала: – Было это годиков пять назад, а то и поболе. Повадился он с огорода Василия капусту воровать…

– Кто «он»?

– Да кто ж его знает? – пожала плечами Кузьминична. – Сам маленький, двух аршинов от земли не будет, зелёненький, с рожками, на жабу похож и на человечка також. И всё бы ничего – сколько он там капусты украдёт? – но он над Василием насмехаться стал. Рожи ему корчил, обидные слова выкрикивал… Тот ещё паскудник. Ужо Василий чего только ни делал! И с дубьём за ним по деревне гонялся, и капканы в огороде ставил, и дустом травил, да так перестарался, что его огородник месяц болел, за огородом не ухаживал… А этому зелёненькому хоть бы что.

Я приуныл. На быль это не было похоже, а было похоже на байку. Но прерывать не стал. Пусть бает, сам напросился.

– В деревне вначале над Василием посмеивались, а затем жалеть стали. Василий с лица спал, приболел, даже пить перестал, но всё никак не мог найти управу на зелёненького паскудника. Так прошло месяца два. Василий совсем извёлся. И вот однажды поутру просыпается он оттого, что в огороде паскудник опять бедокурит, капусту рвёт и нехорошими словами Василия на чём свет костерит. Разгневался Василий, выскочил на крыльцо и увидел, как паскудник с кочаном капусты под мышкой ему рожи строит и обидно хихикает. И понял тогда Василий, что никак ему с насмешником не справиться. Постоял он, постоял на крыльце, махнул безнадёжно рукой и сказал в сердцах: «Чтоб ты сдох!»

Кузьминична тяжело вздохнула и замолчала.

Я наколол последнюю зелёно-синюю картофелину и отправил в рот.

– Спасибо, – сказал, – было очень вкусно.

– На здоровьице, Серёженька.

– И что дальше?

– Дальше десерт будет.

– Да нет, я спрашиваю, чем дело у Василия с зелёненьким паскудником закончилось?

– Ах, это… Да тем и закончилось.

– То есть как? – не понял я. Странные какие-то байки в деревне Бубякино – без концовки.

– А вот так, – пожала плечами Кузьминична. – Как Василий сказал, так и получилось. Он и сдох.

– Кто?! – опешил я.

– Кто-кто… Не Василий же… – Кузьминична встала из-за стола и принялась убирать грязную посуду. – Паскудник сдох. Не сходя с места.

– Ап! – только и сказал я, поперхнувшись последней картофелиной, и закашлялся. Смех пополам с кашлем разбирал так, что я не мог остановиться, пока Кузьминична не постучала по спине. Уела она меня, дальше некуда.

– Ну, спасибо… – выдохнул я и хотел встать из-за стола, но Кузьминична удержала за плечо.

– Погодите, Серёжа, я вас ещё кое-чем вкусненьким на десерт угощу… Уберу со стола и угощу.

Я сел, и тут мне в голову пришло, как вывести Кузьминичну на чистую воду.

– А с тельцем зелёненького паршивца что сталось? Испарилось? – ехидно поинтересовался я.

– С чего бы это оно испарилось? – поджала губы моя хозяйка, составляя грязные тарелки одна на одну. – Василий взял лопату, выкопал ямку на пустыре и закопал.

«Чёрт! – подумал я. – А вдруг – правда?! Вот это будет номер, если я из Бубякина привезу останки пришельца!»

– Вы мне место не покажете? – с тайной надеждой попросил я.

– Так показывать нечего, – покачала головой Кузьминична. – Была у нас тогда собака Жучка. Раскопала она ямку и сожрала всё, что от паскудника осталось.

Опять она меня вокруг пальца обвела. Нечего байкам верить. Размечтался.

Кузьминична взяла стопку грязной посуды и понесла на кухню.

– А зимой Жучка щенка принесла. Да вы его видели – Барбоса, – на ходу сказала она.

Я задумчиво поглядел вслед хозяйке и опять начал сомневаться, верить мне или не верить. Если так и было, то появление на свет Барбоса ставило крест на моей теории о трансгенных продуктах. Глядишь, и я стану таким же сине-зелёным, как местный картофель…

– Вам помочь убрать со стола? – кивнув на блюдо с пирогами и супник, предложил я, когда хозяйка вернулась.

– Пусть стоит, – махнула рукой Кузьминична, – я попозже Василию занесу, а то он сегодня ничего не ел, только пил.

Она села за стол и пододвинула к себе блюдо с большими, по форме похожими на грейпфруты, но чёрными плодами. Снова пахнуло ароматом дыни.

– Сейчас я вас, Серёженька, бздыней угощу.

– Дыней? – переспросил я.

– Нет, бздыней, – категорично поправила хозяйка.

– Название какое-то неприличное… – заметил я.

– Уж какое есть, – не согласилась она. – Есть на то причины.

– Какие же? По запаху, вроде, не бздыней… гм… а дыней пахнет.

Кузьминична конфузливо прыснула:

– Шутник вы, однако, Сергий свет Владимирович… С чем это вы сравниваете? Сейчас поймёте, почему так называется.

Она выбрала плод побольше, положила на стол перед собой и ударила по нему ножом.

– Бздын-н-нь!!! – прозвучало в вечернем воздухе, и чёрный плод раскололся на четыре дольки, лопнув, как спелый арбуз. Дынный аромат ударил в ноздри.

– Угощайтесь. Вы такого, небось, не едали.

Кузьминична пододвинула ко мне дольку и подала ложку. Кожура у бздыни была твёрдой, как у ореха, зато розовая мякоть мягкой и по вкусу напоминала талое мороженое с привкусом дыни.

– Действительно не едал, – согласился я. – Вы меня так раскормите, что дома никто не узнает.

– Не берите дурного в голову, Серёженька. Молодым всё впрок.