День после конца света - Страница 9

По правде говоря, других постоянных клиентов, кроме твинка Читайца, у Тига Волдыря вовсе и не было. Кто на бакоферму в семисотых номерах Пирпойнт зачастит в здравом уме? Никто. Вся торговля в другом конце, где в любых количествах водятся инвестбанкиры и дамочки, потерявшие любимых собачек десять лет назад (и не сумевшие с этой потерей примириться). Вся сытная торговля там, в начальных и средних номерах. Без Читайца, который на три недели порой заплывал в бак, когда мог себе это позволить, у Волдыря весь бизнес к чертям полетит. Он по миру пойдет, пытаясь втюрить абнормальные гормоны да земные разгонялки ребятам, которым только и нужны самодельные генные патчи от какого-то известного в гало чувака по кличке Дядя Зип.

Сестрички Крэй смерили Тига Волдыря взглядом, словно бы говорившим: «Соврал по мелочи, так знай, что редких белков больше не получишь».

– Не, ну правда, – сказал он.

Наконец Эви Крэй пожала плечами.

– Если увидишь такого парня, дай нам первым знать, – сказала она. – Нам первым.

Она обвела взглядом бакоферму, голый серый пол и отставшие от стен фотообои, потом с омерзением глянула на Волдыря.

– Иисусе, Тиг! – протянула она. – Ты в состоянии это местечко не таким противным сделать? Неужели не справишься?

Белла Крэй расхохоталась.

– Неужели не справишься ради нее? – спросила она.

Когда сестрички ушли, Волдырь обмяк в кресле, повторяя: «Неужели не справишься?» и «Если увидишь такого парня, дай нам первым знать», пока не добился правильной интонации. После этого он пошел осмотреть баки. Вытащив из шкафчика тряпку, он стер с них пыль. Протирая бак Читайца, он вдруг понял, что этот-то бак и разогрелся.

– Кто ж этот чувак, – сказал Волдырь вслух, обращаясь сам к себе, – если он сестричкам Крэй внезапно понадобился? Он же никому раньше и нужен-то не был.

Он попытался вспомнить, как выглядит Читаец, но не смог. Твинки для него все были на одно лицо.

Он пошел в закусочную и заказал себе еще рыбы с карри.

– Если увидишь такого парня, – эксперимента ради обратился он к хозяйке закусочной, заплатив по счету, – дай нам первым знать.

Та уставилась на него.

– Нам первым, – добавил Волдырь.

«Новочеловеки, – думала та, глядя, как он удаляется по Пирпойнт, выбрасывая одну ногу под странным углом. – Что они такое?»

Новочеловеки наводнили Землю в середине 2100-х, привлеченные радио– и телепередачами двадцатого века, чьи затухающие информационные метелки и паутинки достигли их, сохранив, однако, достаточно загадочной чужацкой живости. Были новочеловеки двуногими гуманоидами (ну, в широкой трактовке термина), все как один высокие и белокожие, с ударной волной ослепительно-рыжих волос на голове.[10] Их порою трудно было отличить от ирландских наркош. Различать их по полам тоже было непросто. Собственные конечности казались им мягкими и податливыми. Оптимизм и энергия из них били ключом. Все на Земле их приятно удивляло. Захватив планету, они ее переделали под себя – дружески-покровительственно и через пень-колоду. Ну а чего ожидать от попытки постижения человеческой расы по рекламе кока-колы 1982 года? Новочеловеки выпускали несъедобную еду, запрещали политику, предпочитая характерную для субсидируемых видов искусства бюрократию, а также внедрили под земную кору колоссальные механизмы, вызвавшие в конечном счете гибель миллионов. После этого они чуток поостыли и ограничили свои усилия сферой поп-музыки, наркотиков и твинк-баков; последние в то время считались соблазнительной, хотя и опасной, новинкой индустрии развлечений.

Впоследствии они кочевали по космосу вместе с людьми, как ходячая пародия на всю эту экспансию и свободу торговли. Новочеловеки частенько попадались на нижних ярусах структур организованной преступности. Роковое стремление к ретроспекции всегда подводило их в попытках туда интегрироваться. Обычны для них были фразочки вроде: Слышь, бро, мне, в натуре, нравятся вот эти твои кукурузные хлопья. Ты в курсах?

Волдырь вернулся на бакоферму. Передние концы баков на пару футов выступали из обшитых ДСП кубических стойл по плечо высотой, напоминая барочно-вычурные бронзовые гробы с дешевой отделкой. На фотообоях над каждым гробом красовалось: КЕМ ЗАХОЧЕШЬ – ТЕМ И СТАНЕШЬ! Бак Читайца разогрелся сверх меры. Волдырь понимал почему: у твинка лавэ кончались. Оставалось нарику, может, с полсуток, если верить показателям диагностической полоски, а потом – добро пожаловать на холод. Протеома, склизкая смесь питательных веществ и твикнутых гормонов, уже начинала готовить его тело к жизни, оставленной было позади.

Три часа тридцать минут пополудни серой мартовской пятницы. Ист-ривер была цвета грязной стали. От самого полудня трафик западного направления выдавливало с моста Хоналути. Китаец Эд высунулся в окно своего старенького «доджа», вдохнул аромат свинца и дизельных выхлопов, попытался разглядеть, что там впереди. Ничего. Авария какая-то: светофоры не горят, и у кого-то уже нервы лопнули; люди на пределе – от офисной рутины, от своих двух-а-может-четырех детей, от всей этой дерьмовой жизни, они высыпали из машин и от нечего делать друг с другом срутся. Кто знает, что там случилось? Старая добрая жизнь-жестянка. Эд покачал головой, констатируя, что все суета сует, выключил обзор пробок по «Радио Кэпитал» и обернулся к Рите Робинсон.

– Ну что, Рита? – сказал он.

Через две-три минуты ее платье цвета перечной мяты с карамельно-белыми полосками уже завернулось выше талии.

– Ты это, Эд, не торопись, – посоветовала Рита, – мы тут задержимся на некоторое время.

Эд рассмеялся.

– Я не торопыжка, – сказал он. – Эдди готовится.

Рита тоже засмеялась.

– И я готова, – ответила она. – Готова, Эдди, готова…

Оказалось, что Рита была права.

Через два часа они торчали на том же месте.

– Нет, ну это же просто возмутительно, правда? – спросила женщина из розового «мустанга», остановившегося в паре машин от «доджа» Эда.

Увидев Риту, которая одергивала платье, поправляла поясок и с суровым профессиональным интересом изучала себя в зеркале заднего вида, женщина вроде бы потеряла к Эду интерес.

– А, привет, милочка, – протянула она. – Освежаешься?

Все отключали двигатели. Люди вылезали из машин размять ноги и прогуляться по тротуару. В пробке работал разносчик хот-догов, двигаясь на запад со скоростью десять-двенадцать машин за поднос.

– Я и не думала, что тут так сурово, – пожаловалась водительница «мустанга». Рассмеявшись, она подцепила ногтем табачную крошку с нижней губы и стала ее изучать. – Может, русские высадились?

– А что, мысль интересная, – сказал ей Эд. Она улыбнулась, затоптала окурок и вернулась к себе в машину. Эд включил радио. Русские не высадились. Марсиане, впрочем, тоже. Вообще никаких новостей.

– Так, а что насчет дела Брэйди? – обратился он к Рите. – Что у прокурора судачат?

– Ну, Эдди… – протянула Рита. Посмотрела на него пару мгновений, покачала головой и отвернулась к зеркалу. Она уже намазала губы помадой.

– Я-то думала, ты никогда не спросишь, – сказала она тоном, каким констатируют факт. Помада ей, видимо, не понравилась: Рита гневным жестом стерла ее и выглянула в окно на реку.

– Я-то думала, ты никогда не спросишь, – повторила девушка горько.

Тут в открытое боковое окошко со стороны Эда просунулась голова большой желтой утки. На сей раз Рита ее, казалось, не заметила, хотя голова была говорящая.

– Так, номер седьмой, вылезай, – сказала голова. – Твое время настало.

Эд полез в бейсбольную куртку с надписью «Lungers 8-ball Superstox» на спине и нашарил там один из своих кольтов.

– Ну-ну, полегче, – сказала утка. – Я же просто шучу. Я только напомнить. У тебя одиннадцать минут кредита осталось до закрытия лавочки. Эд, наша организация тебя высоко ценит как постоянного клиента и предоставляет выбор: либо подбросить денег, либо выжать максимум из оставшегося.