День непослушания - Страница 4

Нет, вообще-то она парней понимала – модельная внешность, шлюховатое, глуповатое личико, титьки торчат так, что никакого лифчика не надо, – естественно, парням хочется познакомиться с ней поближе. Но ей этого не надо. Она знала, чего хочет, – или ВГИК, или МГУ, потом богатый мужчина, и… все будет хорошо. Не как у мамы!

Именно мужчина, а не щенок, не разбирающийся в жизни и живущий за счет папаши. Мужчина, который будет носить ее на руках, холить, лелеять и даст ей все, что она ни попросит! И она отдаст ему свою девственность и свою душу. Потому что так правильно. А если он вздумает ее предать, попробует от нее отделаться – отсудит у него пару-тройку миллиардов зеленых и будет жить в свое удовольствие. Вот так, и никак иначе!

Скучно. Вчера, правда, был прикол – метеоритный дождь! Вот это прикол так прикол! Все небо в полосах! Как будто его кто-то исчеркал! Настя смотрела на полет метеоритов с лоджии – красиво просто невообразимо!

Потом слушала в новостях – оказывается, такой дождь прошел по всему миру, не только в России. Где-то даже с последствиями: разрушения, пожары и все такое прочее. Кстати, в новостях и Саратов упомянули, мол, на нефтепромысел камешек залетел. Занимаются тушением пожара, бла-бла-бла… все пожарные со всего города. Но отсюда не видать… Потушат, чего уж там.

Настя снова зевнула и побрела в ванную, на ходу стягивая маечку и трусики. Снова посмотрела в зеркало – ну нравилось ей себя разглядывать, нравилось! Рост почти сто семьдесят! Ноги – от зубов! Соски торчат! Голубые глаза блестят! Золотые локоны кудрятся! Ну не хороша ли я?! Кто на свете всех милее, все прекрасней и белее?!

Нет, насчет «белее» – Настя белизну не любила. Красивый загар – наше все. И лучше чтобы никакого следа от лифчика и трусиков. Где в Москве загорать? Да что, соляриев мало, что ли? При каждом фитнес-центре их как грязи! Мамочка следит за своей физической формой и на Настю денег не жалеет (небось надеется на ней паразитировать мамуленька, когда в тираж выйдет!), так что Настя и занимается, и загорает. Загар ровный, красивый, золотистый. Жаль, что некому показать, но… если надеть короткие шортики, короткий топик и пройти по улице – сто процентов гарантии, что все парни и мужчины просто свалятся к ее ногам, как подрубленные деревья!

Мамочка, перед тем как отправить к бабушке в Саратов, посмотрела на нее этаким странным-престранным взглядом и задумчиво так сказала: «Хороша! Мечта педофила!» И после этого законопатила Настю в Саратов на все лето. И Настя подозревает почему. Арнольд, старый пердун, все зенки сломал, разглядывая Настину задницу. Похоже, что мама почуяла в дочери конкурентку. Мамочка тут собаку съела, в этих самых любовных делах, чует «зверя»!

Только Насте этот чертов волосатый кавказец не нужен. Что, мама думает, Насте еще не предлагали? Да как минимум двое из маминых сожителей предлагали Насте, так сказать, полный пансион в обмен на ласку и уступчивость! Пришлось даже сказать, что посадит идиотов – ей «надцать» лет, куда лезут, дебилы?

Но маме ничего не сказала. Будет скандал, и еще неизвестно, кто пострадает. Вполне вероятно, Настя. Те сразу откажутся, скажут, что она их соблазняла, мамаша легче поверит им, чем дочери, и… жить в Саратове у бабушки Насте как-то и не хотелось.

Кстати, эта вот поездка как бы не стала роковой. Надумает мамаша, что Настя стоит на дороге к маминому успеху в личной жизни, и… прощай, любимая Москва! Прощай, метро, прощай, Арбат! Здравствуй, пыльный Саратов с грязной Волгой и разбитыми тротуарами. До восемнадцати лет – пока Настя не достигнет совершеннолетия и не пошлет мамочку по известному адресу.

Настя в сердцах фыркнула, подошла поближе к зеркалу. И правда, что за сыпь у нее на животе, чуть выше лобка? Нет, ну на лобке-то бывает сыпь – после бритья, сейчас все девчонки бритые, а «мохнашек» считают тупыми колхозницами, так что приходится соответствовать, но та сыпь совсем не сыпь, а раздражение! А тут… красное все! Как аллергия! А на что аллергия? У Насти нет аллергии. По крайней мере, не замечала. Вот мама каждое лето сопливится, капли в нос капает, а Настя – нет. А тут…

Ладно, всё потом! Сейчас душ примет, потом разберется, что и как. Надо посмотреть в аптечке – у бабули должны быть лекарства от аллергии, надо только хорошенько поискать.

Встала в ванну, задвинула пластиковую занавеску. Включила воду, отрегулировала, стала поливать себя, стараясь не намочить волосы. Намочишь, придется их сушить, расчесывать – задолбаешься! Неохота. Вечером если только.

Кстати, а где бабуля? На рынок небось пошла, он тут рядом. Старается накормить внучку свеженьким.

Хорошая она! Не то что раздолбайка мамаша… Та сунет денег и вроде как выполнила родительские обязанности. А поинтересоваться, как у дочери учеба, как себя чувствует, так нет. В конце-то концов, просто поговорить можно хоть когда-нибудь?! Сколько Настя себя помнит с тех пор, как уехали в Москву, – она одна. Или с няней, которой до нее, до Насти, совершенно фиолетово, лишь бы время отбыть.

Бабуля, конечно, достает своей заботой, но… приятно, когда о тебе заботятся, когда за тебя переживают! Когда чувствуешь, что ты не одна. Бабуля вообще-то врач, до недавних пор в поликлинике работала, сейчас уже не работает. На пенсии. Скучно ей – вот Настю и тетешкает. Да пусть… не дай бог помрет – никому больше Настя не нужна будет. Так она раз и сказала: «Эх, внученька, внученька… вот помру, и никто о тебе больше не позаботится! Никто тебе подушечку не поправит, одеялко не подоткнет! Мамаша непутевая, ей только задом вилять. Надеюсь, у тебя жизнь сложится по-другому!»

Настя тоже на это надеялась, и даже очень. Очень.

Вдруг затошнило. Да так затошнило, что Настя не удержалась, согнулась в спазме и фонтаном выдала все, что у нее было в желудке. А так как в желудке почти ничего и не было, процесс оказался довольно мучительным. Одна желчь, слизь и… и больше ничего.

Когда Настя пришла в себя, тяжело дыша и отхаркиваясь, она задумалась, надо ли позвать бабулю. Да, скорее позвонить бабуле! Она все устроит! Она вылечит, что бы это ни было! Хоть холера, хоть чума – против бабули не устоят! Порвет за Настю!

Смыла с опоганенных бедер рвоту, быстро вытерлась, побрела в свою комнату на поиски айфона. Подташнивало, голова кружилась, в глазах все плыло. Остановилась у зеркала, посмотрела на себя и с ужасом потрогала живот пальцами правой руки. Живот был багровый, будто ошпаренный кипятком, и притрагиваться к нему очень больно!

Превозмогая слабость, достала из шкафа чистые трусики, майку, оделась. На всякий случай достала еще и уличную майку, и шортики – вдруг придется «Скорую» вызывать? Не хочется сверкать почти голым задом перед врачами.

Из глаз потекли слезы – что с ней?! Что это такое?! Она ведь вообще практически не болеет! Даже грипп, и тот ее обходит стороной, когда полкласса «отдыхает» по справке, а тут… Саратов! Чертов Саратов! Говорят, здесь проводят испытания химического оружия! Или его уничтожают? А еще – тут есть институт «Микроб», где разрабатывают всякие гадости-вирусы, чтобы заражать врагов! Может, оттуда какая-то пакость вырвалась? А что, как в фильмах про зомбаков!

Снова затошнило, и Настя побрела в ванную искать тазик. Про айфон она уже забыла. Настя всегда была очень чистоплотной девушкой, потому физически не могла наблевать на ковер у кровати. Да и вонять потом будет…

Тазик нашелся – старый, еще советский. С розами по эмали и отбитым боком. Настя помнила его всю свою жизнь, похоже, он был гораздо старше ее самой. Поставила тазик у постели и только тогда вспомнила про айфон. Достала его с полки, набрала номер бабули. Та ответила практически сразу – видать, сама хотела звонить. И голос ее был встревоженным:

– Настюш, с тобой все в порядке?! Тут такой ужас! Похоже, эпидемия! Ты не выходи из дома, я скоро приду!

– Бабулечка, приходи скорее! – выдавила из себя Настя, борясь с приступом тошноты. – Мне очень плохо!

И потеряла сознание.