День, когда свинья упала в колодец - Страница 2

Мистер Надд не мог особенно развернуться в своей части повествования ведь тетя Марта уже умерла - и, пока его не спрашивали, помалкивал.

- А тетя Марта и правда молилась? - спросит Джоун, и он откашляется и невозмутимо, взвешивая каждое слово, ответит:

- Разумеется, Джоуни. Она читала "Отче наш". До Тех пор она никогда не была особенно набожна, но на этот раз так рьяно молилась - ее, наверно, и на берегу было слышно.

- А тетя Марта и правда носила корсет? - спросит Джоун.

- Да, по-моему, носила, Джоуни, - ответит мистер Надд. - Когда мы с ней поднялись на веранду, где мама и мисс Кулидж пили чай, с нас лило в три ручья, и уж что на тете Марте надето - все было видно.

Мистер Надд унаследовал от отца долю в фирме шерстяного платья и всегда, словно ради рекламы, носил шерстяной костюм-тройку. В то лето, когда свинья упада в колодец, он безвыездно сидел за городом, не потому, что все в фирме шло как по маслу, а потому, что разругался с компаньонами.

- Что толку возвращаться в Нью-Йорк? - твердил он. - Посижу здесь до сентября, и пусть они, сукины дети, без меня сломят себе шею. - Алчность компаньонов и партнеров безмерно огорчала мистера Надда. - Знаешь, у Чарли Ричмонда никаких принципов, - скажет он в отчаянии и при этом будто не надеясь, что жена способна его понять, когда речь идет о делах, или будто сама алчность непостижима. - Он забывает о порядочности, о нравственности, просто о приличиях, - продолжает мистер Надд, - у него одно на уме: как бы выколотить побольше денег.

Миссис Надд, казалось, все понимала. По ее мнению, такие вот люди сами себя губят. Одного она такого знала. Работал с утра до ночи, делал деньги. Разорил своих компаньонов, предал друзей, разбил сердце любимой жене и обожаемым деткам, а когда нажил миллионы, отправился однажды воскресным днем к себе в контору и выбросился из окна.

Партия Хартли в повествовании о свинье была посвящена большущей щуке, которую он поймал в тот день, а Ренди вступал в рассказ лишь под самый конец. Той весной Ренди выгнали из колледжа. Он и шестеро его друзей пришли на лекцию о социализме, и один из них запустил в докладчика грейпфрутом. Ренди и остальные отказались назвать того, кто это сделал, и их исключили всех семерых. Мистер и миссис Надд огорчились, но поведением сына были довольны. В конечном счете благодаря этой истории Ренди ощутил себя почти знаменитостью, и это лишь прибавило ему чувства собственного достоинства, которого ему и так было не занимать. Оттого что его исключили из колледжа и с осени он собирался служить в Бостоне, он ощущал свое превосходство над другими.

Рассказ начал обретать многозначительность лишь через год после несчастного случая со свиньей, и даже за этот короткий срок в нем произошли некоторые изменения. Партия Эстер слегка изменилась в пользу Рассела. Она теперь вторгалась в партии других, чтобы лишний раз его расхвалить.

- Каким же ты был молодцом, Рассел! Откуда это ты научился вязать скользящий узел? Господи, да если б не Рассел, свинья по сей день оставалась бы в колодце.

Год назад Эстер и Рассел несколько раз поцеловались, но решили, что, даже если влюбятся друг в друга, пожениться им нельзя. Он никогда не уедет из Мэйкбита. А она там жить не сможет. Все это они обсудили тем летом, во время тенниса, когда поцелуи Эстер, как и она сама, были искренни и целомудренны. Следующим летом она жаждала лишиться невинности - не меньше, чем перед тем - лишнего веса. Что-то произошло той зимой, из-за чего она стала стыдиться своей неопытности, но что именно - Рассел так и не узнал.

Когда они оставались одни, она говорила о сексе. Рассел полагал, что ее целомудрие следует свято беречь, и не он, а она сделала первый шаг, но потом он быстро потерял голову и по черной лестнице поднялся к ней в комнату. Они стали любовниками и, однако, продолжали говорить, что пожениться им нельзя, а недолговечность их отношений, казалось, не имела значения, словно, как а все прочее, была осиянна этим непорочным и преходящим временем года. Эстер желала заниматься любовью только в собственной постели, ее комната была расположена очень удобно: близко к черной лестнице, и Рассел запросто проскальзывал туда незамеченным. Оказалось, в комнате, как и всюду в доме, все просто, по-бивачному. Дощатые стены потемнели и пахнут сосной, к ним кнопками прикреплены репродукция одной из картин Дега и фотография деревеньки Церматт в швейцарских Альпах, а матрац комковатый, и в эти летние ночи, когда об оконные сетки, гудя, ударялись майские жуки, и стены старого дома не успевали остыть от летнего зноя, и жарко пахло светло-каштановыми волосами Эстер, Рассел обхватывал руками всю ее, такую славную, тоненькую, и счастлив был безмерно.

Они опасались, что все про них узнают и им несдобровать. Эстер ни о чем не жалела, только не представляла себе, чем все кончится. Изо дня в день они ждали грозы, но, к их недоумению, гроза так и не разразилась. И однажды ночью Эстер решила, что, должно быть, все про них знают, но понимают и сочувствуют. При мысли, что родители так молоды душою и способны понять непорочность и естественность их страсти, Эстер заплакала.

- Ведь правда, они замечательные, милый? - сказала она Расселу. - Ты когда-нибудь видел, таких замечательных людей? Ведь они воспитаны в такой строгости, и все их друзья такие старомодные, ограниченные, ну разве не замечательно, что они поняли?

Рассел соглашался. Да, видно, они сумели пренебречь условностями ради чего-то более значительного, и он стал их уважать больше прежнего. Но оба они, и Эстер и Рассел, конечно же, ошибались. Никто не заговаривал с ними об их встречах просто потому, что никто про них так и не узнал. Мистеру и миссис Надд ничего подобного и в голову не приходило.

Прошлой осенью Джоун неожиданно вышла замуж и уехала в Миннеаполис. Но ненадолго. В апреле она поехала в Рино, там без проволочки получила развод и к лету уже вернулась в Уайтбич. Была она по-прежнему хорошенькая, удлиненный овал лица, светлые волосы. Никто не ждал ее возвращения, и в ее комнате все было вверх дном. Не сразу она разыскала свои картинки и книги, коврики и стулья. Когда после ужина все сидели на веранде, она вышла и засыпала всех вопросами: