День и ночь - Страница 9

Вагнер. Боже мой, чем я смогу вас отблагодарить?

«Рут». Главное – молчи.

Карсон. Полковник Шимбу отпустил меня не за красивые глаза. Я привез послание. Ответ повезете вы.

Вагнер. Ответ от президента?

Карсон. Можете думать все что хотите.

Вагнер. Думать – это непрофессионально. Репортер должен знать.

Карсон. Тогда знайте: я улетаю в Камба-Сити. Рано утром я вернусь с письмом и пропуском.

Вагнер. Подписанным Магибой.

Карсон. Верно.

Вагнер. А письмо? Тоже от него? (Пауза?) Скажите просто «да» или «нет» – что вам стоит?

Карсон. Я дал вам ровно столько информации, сколько необходимо.

«Рут». Обалденное название для песни. (Напевает, импровизируя.) «Я дал вам ровно столько информации…»

«Рут» некоторое время напевает эти слова, то громче, то тише, вплоть до самой первой реплики Рут.

Вагнер. Шимбу предложил сделку?

Карсон. Перестаньте. Дик. Нетрудно догадаться, что он вряд ли спрашивает разрешения начать войну.

Вагнер. Почему письмо повезет журналист?

Карсон. А кто еще туда согласится поехать? Вначале я думал послать Джейка.

Вагнер. Нет. Сколько туда пути?

Карсон. Пять часов. К обеду будете в Малаквангази.

Вагнер. К обеду в пятницу. Двадцать четыре часа туда и обратно вместе с отправкой репортажа. Заманчиво выглядит, если только, конечно, полковник не заготовил никаких сюрпризов.

Карсон. Лучше было бы послать Джейка. Шимбу его полюбил.

Вагнер. Шимбу и меня полюбит. Я очень популярен.

Рут. Всегда мечтала встретиться с популярным журналистом. Я имею в виду, встретиться в свете, а не обнаружить его у себя под кроватью или столкнуться с ним у входа в зал суда. Но чаще всего журналист входит в твою жизнь не представившись, в результате стечения обстоятельств, а не соблюдения правил этикета. Хотя этикет у каждого, конечно, свой.

Карсон. А я уже начал удивляться, что это ты так долго молчишь!

Вагнер. Похоже, Рут, вы не особо жалуете средства массовой информации?

Рут. «Средства массовой информации»… Звучит почти как «оружие массового поражения».

Карсон. Рут испытывает неоднозначные чувства в отношении репортеров.

Рут. Почему неоднозначные? Очень даже однозначные: в частности, ненависть. Конечно, я не имею в виду тех, кто пишет про выборы в Парагвае, или тех, кто дает полезные советы в разделе «Ваш сад». Но всех остальных я ненавижу.

Вагнер. Судя по всему, вы встречались с парой-тройкой из них?

Рут. Ну да, у себя под кроватью и у входа в зал суда. Только не берите себе в голову, что я ненавижу их из-за того, что они погубили мою жизнь! Напротив, в день бракоразводного процесса я выглядела прелестно: шляпка оказалась просто шикарной, а мое фото на первых полосах четырех утренних газет только упрочило мою репутацию в том квартале Хайгейта, где я живу «Молодчина, не правда ли?» – говорили люди. И даже унижения, которым я подверглась, когда начиналась вся эта история… что ж, в жизни случаются вещи и похуже, чем слежка, установленная за тобой одуревшими от излишнего рвения наймитами газетного магната. Их оскорбительная возня только улучшила отношения между мной и Джеффри, который покорил мое сердце тем, как ловко уходил на спортивном «ягуаре» от повисших у нас на хвосте писак, когда мы мчались через пустоши Шропшира. И не его вина, что утренний чай в укромном постоялом дворе, где мы надеялись обрести покой, нам подала гарпия с Флит-стрит, нацепившая фартук горничной… о нет, я ненавижу их вовсе не за это. И даже не за ту чушь, которую они кропают в своих желтых листках на этом птичьем языке, где каждая фраза словно собрана из деталей конструктора «Лего». Например, когда эта бедняжка, бывшая жена Джеффри, которая вообще-то ученая-орнитолог и занимается разведением редких попугаев, позволила себе неосторожно заметить при репортере, что не будет иметь ничего против, если Джеффри бросит меня и вернется обратно, тот немедленно тиснул заметку под названием «БРОШЕННАЯ ПТИЧНИЦА МЕЧТАЕТ О ВОЗВРАЩЕНИИ БЛУДНОГО ГЕРЦОГА». Герцога – вот что их так волновало. Джеффри отличался от всех остальных мужей, которые на той неделе сбежали с чужими женами, только тем, что обладал этим дурацким титулом, причем всем в мире, кроме кучки людей, которых легко можно собрать на королевской яхте и утопить разом, глубоко наплевать на то, что Джеффри Карсон – герцог Богнорский. Они бы хоть потрудились узнать, а волнует ли это публику? Похоже, желтой прессой движет исключительно черная зависть. Даже трудно сказать, кто кого породил: народные массы бульварную прессу или бульварная пресса – народные массы.

Дверь в кабинет открывается.

Милн. Дик, есть связь с Лондоном!

Дверь в кабинет закрывается. Вагнер встает, собираясь идти.

Вагнер. Титулованным особам есть за что обижаться на журналистов. Былое обожание слишком быстро сменилось нынешним поношением без переходного периода безразличия в промежутке. Теперь я вспомнил вас. И вашу историю. Тогда было такое поветрие – охотиться за аристократами. Нику Уэбстеру выделили тридцать тысяч фунтов в год на один только подкуп прислуги. Он чуть не лопнул от гордости. Уже начал думать, что газета и он – одно и то же. Вы только представьте себе это! Если бы кто-нибудь убедил газету, что массовый читатель интересуется прежде всего астрономией, Ник тут же вылез бы на крышу редакции с телескопом.

Вагнер проходит в кабинет и закрывает за собой дверь.

Карсон. И чего ты так на него напустилась? В чем дело? (Карсон подходит к снова зазвонившему телефону и говорит по нему в течение всей последующей сцены.)

«Рут». Джеффри, я должна тебе кое-что рассказать.

Карсон. Ты что-то сказала? (В телефон.) Карсон слушает.

«Рут». Дорогой, я должна тебе кое-что рассказать.

Карсон. Что случилось?

«Рут». Дорогой, я должна тебе рассказать, что произошло, когда я была в Лондоне.

Карсон (отрываясь от телефона). Рут?

«Рут». Джеффри, дорогой, когда я была в Лондоне, я совершила ужасную глупость…

Карсон. Рут, ты что-то сказала?

«Рут» (с интонациями героини американского сериала). Мы – два взрослых человека, Джеффри. Попытаемся отнестись к этому как взрослые люди.

Карсон отрывается от телефона, продолжая держать трубку в руках.

Карсон. Дорогая, ты со мной разговариваешь?

Руг впервые обращает внимание на него.

Рут. Прости меня, Джеффри, наверное, я очень плохая жена.

Карсон. Вовсе нет. Очень плохая была у меня до тебя. Рут. Джефф…

Карсон возвращается к беседе по телефону.

Карсон. Извини… (В трубку.) Да?., да…

Теперь Карсон полностью поглощен телефонным разговором. Рут зажигает сигарету: она курит очень длинные сигареты и обыкновенно гасит их в пепельнице после нескольких затяжек.

«Рут» (громко). Я покрыла позором дом Карсонов! Да! Я имею в виду Дика! Он воспользовался мной! Я боролась с искушением, боже мой, как я с ним боролась, но я ничего не могла поделать с собой!

Карсон, продолжая слушать трубку, полуоборачивается к Рут, протягивая к ней свободную руку и прося жестом сигарету.

Не стреляй, Джеффри!

Отдаленное эхо ружейного выстрела. Рут зажигает сигарету и вкладывает ее в пальцы Карсону.

(Небрежным тоном?) Кстати, Джеффри, в Лондоне я переспала с Вагнером. Это случилось в номере с видом на Кенсингтон-Хай-стрит в гостинице «Роял Гарден», выбранной мной из-за близости к посольству, где в визовом отделе я и познакомилась с Вагнером, который как раз оформлял там свои документы. А я оформляла визу для Алистера. «Едете в Камбаве?» – «Вообще-то я там живу». – «Как интересно! А я еду туда от „Мира по воскресеньям“ корреспондентом. У вас не найдется пару минуток, чтобы поболтать со мной? – может, пообедаем вместе? – а что вы делаете вечером? – выпьем в баре? – поднимемся в номер, пропустим по последней? – и так далее…» Вот именно, и так далее. На их жаргоне это, кажется, называется «дебрифингом»? Ну что ж, не так плохо, как могло бы быть, но не так хорошо, как он себе вообразил. На следующий день я забрала Алли и улетела домой.