День гнева (Недобрый день) - Страница 120

Мордред с криком дал шпоры коню, но рука Сердика схватила его поводья.

— Слишком поздно. Сегодня разговоров уже не будет. Возвращайся к своим полкам. И держи их от меня подальше. Ты меня слышал.

— Доверься мне, — только и сказал Мордред и, развернув коня, ударил его поводьями по шее, галопом посылая через ряды саксов.

Его полки, отстав немного от саксонских дружин, еще не видели, что происходит. Приказы регента были отрывисты, а тон не терпел возражений. В них не было ни слова о бегстве, но подразумевали они именно это. Своим командирам он сказал кратко:

— Верховный король вернулся и вступил в битву с Сердиком. Мы не примем участия в этом сражении. Я не поведу вас против Артура, но я не могу встать на сторону Артура против человека, чью руку я сжал, заключая с ним договор. Пусть свершится этот день, а новый начнем как разумные люди. Мы возвращаемся в Камелот.

И так, не окровавив мечей и на свежих лошадях, армия регента быстро отступила к своему лагерю, оставив поле двум стареющим королям.

Звезда Артура еще прочно держалась в небе. Он, как предсказал Мерлин, уходил победителем с каждого поля, куда приводил войска. Саксы смешали ряды и отступили, и Верховный король, помедлив лишь для того, чтобы подобрать раненых и похоронить своих павших, двинулся на Камелот, по всей видимости, вдогонку бегущему войску Мордреда.

О битве при Сердик-ислиге сказать можно лишь то, что никто не праздновал победу. Артур победил в сражении, но вновь оставил земли на волю саксонским хозяевам. Саксы, подобрав своих павших и подсчитав потери, увидели, что старые их границы до сих пор целы. Но Сердик, глядя вслед армии бриттов, уходившей с поля в полном и невозмутимом порядке, принес клятву своим богам:

— Настанет и другой день. Даже для тебя, Артур. Настанет и другой день.

День настал.

Пришел он с надеждой на перемирие, как время здравого смысла и умеренности.

Мордред был первым, кто выказал это здравомыслие. Он даже не предпринял попытки войти в Камелот, не говоря уже о том, чтобы захватить его и удерживать против законного государя. Он остановил свои войска на небольшом расстоянии от цитадели, на широком поле, раскинувшемся вдоль берега извилистой речушки Кэмел. Это был их учебный плац, и старый лагерь уже ждал там с новыми подвезенными припасами. Что было и к лучшему, поскольку вести о надвигающейся войне уже разлетелись по стране. Крестьяне, послушные слову, разнесенному молвой и ветрами, укрылись в цитадели, их жены, дети и скот расположились на общинной земле к северо-востоку за стенами. Мордред, обходя ночью сторожевые посты, нашел, что его люди озадачены, начинают гневаться, но хранят ему верность. Расхожим мнением было, что Верховный король на склоне лет ошибся в своих сужденьях, и все случившееся вскоре будет прошено и забыто: и то, что он нанес обиду саксонскому королю, и то, что он также причинил зло и своему сыну, регенту Мордреду, который был верным хранителем и защитником и королевства, и супруги короля. Так говорили солдаты Мордреду, и дух многих укреплялся, когда Мордред заверил их, что следующим шагом станут переговоры. И эти переговоры, сказал он, прольют свет дня на темные дела минувших дней.

— Ни один меч не будет поднят на Верховного короля, — не уставал повторять солдатам Мордред, — если только наветы клеветников нас не вынудят защищаться против него.

— Он просит переговоров, — сказал Артуру Борс. — Ты согласишься?

Войска Верховного короля были стянуты неподалеку от лагеря регента. Меж двумя армиями бежала, поблескивая в тростниках и кувшинках, речушка Кэмел. Грозовые небеса прояснились, и солнце вновь светило во всем своем летнем великолепии. Позади шатров и штандартов Мордреда поднимался величественный холм Каэр Кэмел, а на его плоской вершине на фоне неба сияли коронованные золотом башни Камелота.

— Да. У меня на то три причины. Во-первых, наши люди устали и им нужен отдых; прямо перед ними — дома, которых они не видели много недель, и чем дольше они тут простоят, тем больше будут стремиться вернуться туда. Во-вторых, мне нужно время и подкрепление.

— А в-третьих?

— Ну, быть может, Мордреду есть что сказать. Он не только залег меж моими людьми и их очагами и женами, но между мной и тем, что принадлежит мне. А это требует объяснений больше, чем способен дать даже меч.

И так две армии настороженно стали лагерем друг против друга, и между ними с должным почетом и эскортом засновали гонцы. Из Артурова лагеря тайно и спешно выехали еще три гонца: один в Каэрлеон с письмом к королеве, другой — в Корнуолл с посланием, в котором Верховный король приказывал Константину присоединиться к нему, и третий — в Малую Британию с просьбой к Бедуиру о помощи и, буде возможно, личном присутствии.

Скорее, чем думалось, появился высматриваемый гонец. Бедуир, хотяЈ еще и не совсем оправился от раны, уже в пути, а с ним его великолепная кавалерия, и к Камелоту они подойдут уже через несколько дней. Ветер попутный, и Узкое море они пересекут быстро и без затруднений.

И в то же самое время до сведения короля дошло, что . некоторые из малых королей с дальних пределов Британии собирают силы для выступленья на юг. И саксы по всему Саксонскому берегу, как доносили лазутчики, стягивают силы для вторжения в глубь острова.

Ни то, ни другое не было делом рук Мордреда, и в действительности он бы даже предотвратил это, будь на этой стадии такое возможно; но Мордреда, как и Артура, без его желания, без всякой на то причины, с каждым часом судьба все ближе подталкивала к тому краю, от которого ни один из них уже не сможет сделать ни шагу назад.

В далеком северном замке у окна, где среди берез пели утренние птицы, чародейка Нимуэ, откинув покрывала, села в постели.

— Я должна ехать в Яблоневый сад.

Пеллеас, ее супруг, лениво выпростал руку из теплой постели, чтобы затянуть чародейку назад.

— На расстояние полета ворона от поля битвы?

— Кто сказал, что это будет поле битвы?

— Ты, моя дорогая. Во сне прошлой ночью. Она приподнялась на локте; роба сползла у нее с плеч, а расширенные глаза были мутны со сна и трагичны.