День ангела - Страница 13

Хватит о них. Не хочу. И тебе лишнего наговаривать не хочу, да и права не имею. Этими… существами у нас занимается служба внешней безопасности. Всё, тема закрыта!

Я уже жалел, что затронул эту тему. Чтобы утешить её, осторожно, но крепко обнял. Она медленно оттаивала, в глазах снова заплясали искорки веселья.

– Ладно, любопытство не порок. Давай спать.

Я вздохнул. Как скоро! Увидимся ли мы завтра?

– Нет, Рома, завтра никак, работа. Но ты не расстраивайся. Я до утра здесь буду.

– Чего?

Я в замешательстве хлопал глазами. Я не ослышался? Мы будем спать вместе?

В её глазах бесился смех.

– Ты не очень интересовался моими половыми органами, и это даёт мне некоторую надежду. Скажи, я не буду истерзана диким зверем?

Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают ангелочки. Сроду бы не подумал!

Костёр угас, и только россыпь углей ещё рдела, точно россыпь сказочных рубинов.

Я лежал на спине и плавился от счастья. На моей груди тихонько посапывала Ирочка, и я боялся пошевелиться.

…Когда стали устраиваться на ночлег, я не знал, как себя вести. Это что же, мы полезем оба в спальный мешок? Или я на матрасе, а она в мешке? Или она хочет спать на голой земле, нагишом?!

Но Ирочка и тут взяла командование в свои руки. Она попросила, чтобы я лёг одетым поверх надувного матраса и спальника, и когда я улёгся, спокойно и естественно расположилась на мне. Крылья слегка распустились, укрыв нас обоих. Сразу стало тепло и уютно.

Я не боялся теперь ничего. На моей груди спало моё любимое существо, единственное во всей Вселенной.

Ирочка вздохнула, повозилась, устраиваясь на мне поудобнее. Тонкая рука обвила меня за шею. Я осторожно обнял её обеими руками, под крыльями. Она не возражала. Какое всё-таки горячее тело. Она не заболела? А какая вообще температура у них в норме? Может, я слишком холодный для неё? А если её комары закусают? Голая же!

Она смешливо фыркнула, уже засыпая.

– Комаров здесь нет – дед постарался. И я не заболела. Нормальная температура по-вашему тридцать семь и пять. И ты завтра легко её достигнешь. Если вздумаешь сползти с матраса. Да спи уже!

Солнечный свет проникал прямо в голову, собираясь в мозгу в упругий, тёплый, пушистый шар. Под веками плавали размытые цветные пятна – красные, зелёные, жёлтые, они сходились и переплетались. И наплывал со всех сторон мягкий, настойчивый шёпот.

– Откройся…

Кто это? Почему?

– Откройся… ты можешь…

Тёплый шар медленно, осторожно перекатывался в голове.

– Откройся… пора…

Взрыв в голове! Я разом проснулся.

Ирочка полулежала на мне, как на диване, зажав мою голову твёрдыми ладошками, и смотрела мне прямо в глаза. Лицо блестело от пота, нижняя губка закушена, и бровки были выгнуты. Её била мелкая, нервная дрожь. А глаза прожигали насквозь неистовым сиянием.

«Отвечай! Ты слышишь!»

– Что отвечать? – тупо спросил я. И только тут понял, что она не произнесла ни слова.

Бровки расслабились, и она в изнеможении упала на меня.

– Получилось…

Ирочка вдруг вскочила и закружилась, крылья развернулись и подняли настоящий вихрь.

– Я сумела! Сама! И ты смог! Сам!

Я спросонья ошалело озирался. Рассвет еле пробирался сквозь верхушки деревьев, и в лесу плавал густой туман, заполняя маленькую поляну, как стакан молоком. Откуда же такой свет?

Понимание пришло разом. Это что, я теперь телепат? Мысли могу читать?

В мозгу внезапно возник образ дедули, прислонившего к оттопыренному уху ладонь: «Ась?».

– Вот ты какой ещё телепат. Но начало есть. Дальше мама поможет. Теперь уже не откажет.

– Ты как хочешь, а я полетела купаться!

Я беспомощно смотрел на неё.

– Я не умею летать.

Она состроила презрительную гримаску:

– С кем я связалась! Даже летать не умеет. Где твои крылья, ну?

Я засмеялся. Меня она не могла обидеть, даже откусив мне ухо.

Она прыснула, уловив.

– Тут до воды с километр всего. Догонишь – будем купаться вместе. Бегать ты умеешь?

Бегать я умел. А если бы даже не умел, научился бы ради такого случая. Но была одна проблема.

– Понимаешь, если я отсюда уйду, то полянку эту не найду потом. Ты же знаешь, психоблокада. Мама твоя постаралась.

Она смотрит весело.

– Была вчера. А нынче кончилась твоя блокада. Ты теперь вольный человек. Мы сломали барьер, понимаешь?

Это было здорово.

– Жду тебя на берегу!

Вода была бодрящей, и после бега меня пробрали мурашки. Я выскочил на берег, приплясывая, начал натягивать рубашку.

Туман стоял над водой ещё гуще, чем в лесу. Ирочка, плескавшаяся в десяти метрах, была невидима без всякой маскировки. До меня доносился лишь плеск и хлопанье крыльев.

Она выскочила из тумана рядом со мной, шумно захлопала крыльями, стряхивая воду. Крылья сложились за спиной, и она запрыгала на одной ноге, наклонив голову, вытряхивая воду из уха.

– Всё-таки вода слишком тёплая.

Я любовался ей. Моя. Моё. В голове возник образ лебедя, плещущегося в озере.

Ирочка фыркнула, и образ лебедя сменился котом, осторожно трогающим лапой воду. Ответ понятен.

Я тоже запрыгал на одной ноге, стараясь натянуть плавки – я их снял перед купанием, неприятно потом ходить в мокром. Странно, мелькнула мимолётная мысль, ведь я должен её стесняться, а ничуть не стесняюсь. Как отражения в зеркале.

«Ничего странного, ведь мы знакомы тысячу лет, и ты привык ко мне» – пришла мысль извне. Её мысль. Да, это правда.

Ирочка рассматривала меня спокойно и внимательно.

– Интересно, вся кожа у тебя безволосая, ну так, рудиментарный покров кое-где, а где не надо – мех.

– Ты обратила внимание на мои половые органы. Это даёт мне некоторую надежду.

Она фыркнула и заявила моим голосом:

– Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают люди. Сроду бы не подумала!

И мы снова хохочем.

– Я есть хочу вообще-то!

Я как-то совсем забыл, что ангелы тоже должны есть. Живые же. А где-то в глубине проскользнуло нелепое: «ангелы святым духом питаются».

Ирочка опять фыркнула.

– Ни разу не ела святого духа.

Она уже вовсю шуровала в рюкзаке, вытаскивая на свет мои припасы, раскладывала на земле.

– Слушай, ты же хищник! Закоренелый хищник!

Да, действительно. Одна тушёнка. Впрочем, есть банка шпротов. Не пойдёт?

– Нет, не пойдёт. Ага, есть!

Она извлекла пару банок сгущёнки и банку оливок. Про них-то я и забыл.

Я вздохнул, взял котелок и пошёл за водой – чай вскипятить. Вода тут рядом, в полусотне шагов из земли пробивался крохотный родничок. Я и поляну-то вчера эту выбрал из-за источника.

Когда я вернулся, Ирочка уже разложила припасы на две кучки.

– Так, это мне, – она подвинула к себе две банки сгущёнки, банку оливок, начатую пачку галетного печенья, засохшую корку хлеба и приличный кусок сыра. – Остальное хищному зверю.

Я хмыкнул и начал сооружать костёр. Надо же, туман ночью какой был – береста отсырела, и зажигалкой не подпалишь.

Ирочка мельком взглянула, и костёр вдруг разом вспыхнул. Я отпрянул. Колдунья и колдунья.

Она засмеялась, показав мне перстень.

– Всё гораздо проще, Рома.

Мы завтракали молча. Аппетит был зверский. Я орудовал ножом, выскребая из банки тушёнку – ложку отдал гостье. Вторая банка, уже пустая, валялась рядом.

Ирочка не отставала от меня, энергично работая ложкой. Взглянула на меня, фыркнула. В моём мозгу тут же всплыл образ кота, поедающего мышь. Я даже почувствовал, как изо рта у меня торчат задние лапы и хвост этой мыши, и её вкус во рту. Я поперхнулся, закашлялся. Зачем мне такая телепатия?

– Хоть бы корку хлеба уступила!

– Хлеб – травоядным. Мне и так немного досталось.