Демон и Бродяга - Страница 17

Они хрипели и толкались, они обгоняли вожака, охватывая Артура злобным стрекочущим, вонючим полукольцом.

На гребне, ступив босыми пятками на разломанную бетонку, высокий седой человек помедлил. Он дождался, пока несколько десятков хищников выползут на ровное место, пока они окружат его, как плотный серый шарф.

Синекожий дикарь Буба, отступавший на шаг раньше президента, с ворчанием запрыгнул на платформу, на четвереньках добрался до кабины и появился оттуда уже с остро заточенным топором на длинной рукоятке. Старец тоже ловко взобрался на подножку, кряхтя, извлек из-под сиденья кинжал.

– Эх, Кузнец, ну ты учудил, елки-палки! Не к лицу мне кровушкой-то руки обагрять, но нечисть порубать – святое дело, святое. Ай, взаправду Качальщик учудил…

Лука положил палец на спусковой крючок.

– Ваша святость, вы побереглись бы, а?

– Обо мне, отрок, не беспокойся, – старец засеменил к Варваре. Украшенный камнями грузинский кинжал в его дряблых руках казался двуручным мечом.

– Как резать-то? – шепотом осведомилась Варвара.

– Горло режь, в один удар, – краем рта ответил Коваль. – Чтобы крику меньше было… Ай, спатеньки, ушастики мои, спим, спим, сладко спим…

– Лука, тех, что слева, – тихонько приказала Варвара. Сама она двигалась за зайцами по пятам, взвалив «Дегтярева» на плечо.

Когда до задних колес платформы осталось не больше десятка метров, Артур приказал серому вожаку замереть. Тот послушался, но его сородичи из задних рядов напирали, и свободный пятачок между человеком и стаей угрожающе уменьшался.

– Давайте! – едва не теряя сознание, выдохнул Артур.

Резали с удовольствием. Первых трех зверюг Варвара полосовала с заметным опасением, стараясь не заходить к ним сзади, оберегаясь от смертельно опасных ударов задних лап. Бродяга же никого не боялся. Он хоть и не умел так заговаривать лесных тварей, как Качальщики, сразу поверил в ловкость Кузнеца. Спустя минуту его светлая нательная рубаха и кожаные штаны стали красными от крови.

Артур, сцепив зубы, держал стаю. С каждой секундой силы таяли, но и сильных зайцев становилось все меньше. Буба миндальничал с кровными врагами людей Грязи меньше всех. Счастливо скалясь, он пробивал им головы топором, хихикал и обеими ногами прыгал по тушкам врагов.

– Все, не могу больше… – признался Артур, запрокидывая голову. В носу, видимо, порвался сосуд.

– Лука, пулемет! – Бродяга шустро запрыгал к платформе.

Варвара вскинула на плечо «Дегтярева», уперлась спиной в ствол сосны. Луку два раза упрашивать не пришлось. Два пулемета закашляли в унисон, оглашая тайгу железным смехом. У Коваля не нашлось сил взобраться на ступеньку кабины, он так и остался сидеть на бетоне, прислонившись спиной к колесу. Зайцам, впрочем, было не до него.

Штук сорок проснувшихся, уцелевших в задних рядах стаи, погибли в первые секунды. Под ударами крупного калибра их подкидывало в воздух, отчего возникало дикое ощущение, будто клыкастые прыгуны умеют летать. Теряя лапы, уши и головы, распластанные в воздухе тушки шлепались на дорогу и замирали. Некоторые еще продолжали дергаться, огрызаясь, ползли в лес, но за ними, с тесаками, метнулись Антип и Буба.

Стая рассеялась.

– А ну, хватит! – звонко захлопал в ладоши Бродяга. – Хватит уж, патроны пожалейте!

Старец с кряхтеньем опустился подле Артура, протянул кусок сухой тряпки.

– На-кось, нос у тя кровит! Вот как, значит, Качальщики тя навострили, а? То-то я гляжу, в Чите ни одной бешеной псины не боялся, а?

Из канавы, жалобно поскуливая, подтягиваясь передними лапами, выбралась поджарая зайчиха. Задняя часть ее туловища безвольно волочилась по сырой земле. Подскочил Буба со счастливой ухмылкой и перерезал зайчихе горло. Чувствовалось, что будущему губернатору Забайкалья очень нравится его работа и очень нравится тяжелый охотничий нож, подаренный Бродягой.

– А чего их бояться? – Коваль усилием воли остановил кровь. – Пошли, надо этого чудика выловить, утонет ведь!

Но сразу встать не смог, молоты бились в висках, перед глазами взрывались звезды. Из-под горки, черная от копоти, азартно оскалясь, возвращалась Варвара. В одной руке – кавалерийская сабля, в другой – сразу четыре отрезанные заячьи головы.

– Больше четырех дюжин покрошили, ага, – хохотнула атаманша. – Ща ишо подранков добьем. Тварюги такие, в прошлом годе восемь телок у нас задрали!

– На кой яд ты с ними сцепился? – негромко спросил старец. – Вишь, как корежит тя, аль подохнуть хотел?

– У него… медальон, – Артур сплюнул розовым. Со второго раза получилось встать.

– Медальон… – насмешливо протянул Бродяга. – Ты сам-то понял, что полкан этот чуть тебя в трясину не зазвал?

– Так не зазвал же…

Антип и Лука с благоговейным ужасом, отступив на пару шагов, разглядывали всесильного Белого царя. Буба с явным удовольствием сдирал шкуру с живого еще хищника.

– До тебя никто против заячьей стаи не выходил, – сказала Варвара. – Все трофеи теперь твои.

– Мне трофеи ни к чему.

– Надо продать шкуры, – заявила вдруг Варвара. – Бродяга, за такие шкуры Повар полно семян отсыпет!

– А и то верно, – оживился старец. – Умная ты, Варварушка… Антип, Лука, снимайте шкуры! Повару на онгоны пойдут. Эй, Буба, прихвати веревку. Не понимаешь? Вот это длинное, висит, – это веревка.

– Какому еще повару? – спросил Коваль, но старец не ответил, уже двинулся под горку. Мрачно семенил впереди, ловко уворачиваясь от комков липкой паутины, перешагивая через дрожащие тушки недобитых зайцев.

– Ну, что с ним?

Люди собрались на краю болотца, издалека рассматривали обессилевшее чудо-юдо. Кентавр ослаб, завалился на бок и, скорее всего, потерял сознание. Медальон сверкал на его груди, как новенький, зато на заплаканной физиономии и лапах налипли пуды комковатой грязи.

– Ну, кто за ним полезет? – обернулся Бродяга.

– Еще лягнет, зараза! – боязливо отозвалась Варвара. – Слышь, Кузнец, да на кой он тебе сдался?

– А медальончик действительно интересный, – рассмеялся вдруг старец. – Да уж, царь ты или кто, но с тобой точно не соскучишься.

– Ты это к чему?

– Да к тому, что такие вот побрякушки только на Качальщиков и действуют. Якобы колдунам через побрякушки запретные входы в Изнанку открываются. Всякое болтают, но ты ведь у нас – Фома неверующий, все за науку ратуешь. А я тут, грешным делом, смешную историю припомнил, м-да уж… Забывать такое стал, почти два века минуло. Раз гадала мне клушка одна, слышь… – Бродяга словно позабыл, что совсем недавно призывал всех спешить. Он отыскал себе пенек посуше и, пока все вокруг работали, свежевали зайцев, заряжали пулеметы, выпрягали лошадей, предался воспоминаниям. – Так вот, гадала мне, гадала…

– Буба, пришла твоя очередь отличиться, – ласково поманил президент будущего губернатора края. – Ты его только зацепи, а лошадки вытащат.

– И то верно, – обрадовалась Варвара. – Кому еще в болото лезть, как не этой мокрице?

– …Мол, как вынешь из дерьма говорящую лошадь, так тебе и откроется… Ха-ха, Кузнец, а ведь это и есть говорящая лошадь-то, – невесело хохотнул Бродяга. – Только вот, убей бог, не упомню, чего мне дальше цыганочка та глупая нагадала. Полтора века прошло…

Буба поупирался немного для вида, но потом зажал веревку в зубы и ухнул в грязь. Кентавр не сопротивлялся, позволил продеть под брюхом петлю. Буба вылез из болота черный, облепленный пиявками, и сообщил, что здешняя грязь совсем не такая вкусная, как в болоте Матери.

Антип выпряг двух коней. Общими усилиями сдвинули кентавра с места. На суше он оказался еще крупнее, чем выглядел издалека.

– Ноги держите! Антип, а ну навались, задние копыта вяжите!

– Да на кой он нам, ваша святость?

– Вот и я думаю – на кой он нам? – Варвара откинула со взмокшего лба волосы, с трудом перевела дыхание и нехорошо посмотрела на Коваля. – Слышь, Кузнец, это ведь ты придумал, что его спасать надобно? Вот теперича как его отсюда вынать?