Демон и Бродяга - Страница 13

– Погоню собирайте сами, нам некогда, – отрезала Варвара. – Или за моим Мишаней послать, сам не справишься?

– Справлюсь, глотки им вырву, – пообещал Степан. – Мне бы только ребят из камня вызволить.

Очень быстро оказалось, что в городе есть и смелые бойцы, только раньше они боялись. Зато теперь из щелей выковыривали и волокли на площадь недобитых разбойников. Их немедленно забили ногами, затоптали, почти молча. На волне общего веселья гурьбой отправились к тем самым круглым куполам, которые Артур вечером разглядывал в бинокль. Внутри не нашлось ничего занятного – пустые, сырые, гулкие коробки, проросшие мхами, усеянные пятнами птичьего помета. В полу громадного помещения Артур насчитал четыре замурованных хода вниз. Подростки живо принесли ломы и кирки, хором набросились на самый свежий завал, расковыряли замазку. Не прошло и получаса, как показался кусок железной лестницы, обрывки кабелей и чья-то рука с саперной лопаткой. Парни Степана Бялко, ушедшие исследовать последнюю из трещин, пытались прорваться изнутри. Их вызволили, сонных, одуревших, и принялись качать.

Варвара безуспешно дергала старшину, требовала отправить людей на поиски пленных детишек белого народа. Их долго не могли отыскать, все слишком были заняты возвращением своего добра, награбленного бандитами. Глядя на общее ликование и суету, Коваль даже подумал, не погорячился ли он, спасая этих тупиц.

Насекомые, вспомнил он. Так презрительно называли горожан Хранители меток. И в чем-то, пожалуй, они были правы. В четвертой Чите президент не обнаружил и четверти порядка, который установила у себя Варвара. Недавние побежденные, став победителями, радостно допивали за бандитами самогон, доедали за ними дичь, растаскивали по домам одежду убитых, но хоронить их никто, похоже, не собирался.

– Вот они, белые… – Парни тащили носилки.

– Огня больше, гей! – Варвара распоряжалась в чужом городе, как дома, но ее слушались. Известие о том, что дочка Малиновского с Белым царем России победили младших братьев Бялко, разносилось с бешеной скоростью. Проснулись и выползли на улицу даже те, кто не вылезал на свет божий несколько лет. Взрослые сыновья тащили на себе старух, чтобы те хоть краем глаза поглядели на могучего колдуна, объявившего себя хозяином России.

– Тащи их сюда! Эй, осторожно, не уроните!

Коваль никогда до этого не встречал настоящих альбиносов. Тем более, он не встречал детей альбиносов, находящихся при смерти. Совершенно белые глаза и волосы того цвета, который так любили высмеивать юмористы полтора столетия назад. Два мальчика и девочка, лет по семь, в шерстяных рубахах грубой вязки. Впрочем, точно определить возраст Артур не решился бы. Дети дышали так, словно у всех была тяжелая форма пневмонии. Их заострившиеся лица и тонкие ручки из белого стали почти синего цвета.

– Не жильцы они тута, – с тревогой констатировала Варвара. – В скалах им хорошо. Одно слово – подземный народ. А тута не выживут, если взад не отвезти скорее. Вот гниды эти Бялко!

Круг горожан раздался. Постепенно установилось гробовое молчание. Уральские Качальщики вполне могли начать войну из-за троих плененных детишек, но от этих детей колдовством не пахло. Просто дети, возможно – мутанты, прижившиеся в пещерах. Тем не менее их родителей побаивались.

Если бы Коваль мог предугадать, чем обернется это краткое знакомство…

– Варвара, далеко отсюда то место, где их выкрали?

– Недалече. Только на машине нашей не проедем. Верхом – можно.

– Эй, давай коней сюда, самых быстрых! – Артур выхватил старшину из толпы, словно клещами, ухватил за плечо.

Бялко-старший на радостях был готов отдать весь общественный табун, но вовремя вспомнил, что теперь в его распоряжении почти две сотни жеребцов, принадлежавших разбойникам.

– Или здесь детей оставить, пусть Степан разбирается? – Коваль вспомнил о своих немаловажных делах.

– Нет уж, сами довезем, – уперлась Варвара. – Этим Бялко больше веры нет. Недалече тут.

Пленных братьев-атаманов заперли в подвале, Степан отложил суд на утро. В городке снова рыдали женщины, на сей раз – подруги разбойников. Их уже заковывали в колодки. Детей-альбиносов уложили бережно в корзины, приторочили к седлам коней, Лука повел маленький караван к КПП.

Последнее совещание устроили в кабине Кенвуда. Пригласили туда незадачливого старшину и троих его ближних помощников.

– Бродяга, покажи ему карту.

Мортус аккуратно развернул потрепанный лист.

– Смотри, Бялко, вот здесь и здесь, – Коваль показал участок дороги километров в триста. – Поставишь постоянные посты, вырубишь лес на сто метров в каждую сторону, наладишь постоянный патруль. Устроишь сигнальные костры вдоль путей, через каждые два километра, там же – блиндажи и пулеметные гнезда. Чтобы с обеих сторон к магистрали никто не подошел. Видишь, где значок? Знаешь это место?

– Знакомо… у распадка.

– Точно. Там начинается зона ответственности Большой Читы, там будут люди Варвары.

– И на кой мне все это? – растерялся старшина.

– На все у тебя два месяца. Я приеду на первом паровике. Не справишься – виселица. Все понятно?

Степан Бялко вспомнил площадь, заваленную трупами, и быстро кивнул.

Он был согласен на что угодно, лишь бы этот страшный человек подольше не возвращался.

– Ты слыхал?

– Что такое? – Коваль застыл с куриной ножкой возле рта. Потом тихонько отложил мясо и приоткрыл дверь. – Слышу. Теперь слышу. Что за ерунда? Я думал – ветер шумит.

– То не ветер, – Бродяга нахмурился. – Эй, Лука, кончай жрать, готовь пушку.

– Уже, ваша святость, уже! – Лука засуетился, загремел в задней кабине. – Я тоже, ваша святость, чую – кусок в горло не лезет…

– Мокрые. Много мокрых. Злые. Да. Злые, – забормотал на крыше Буба.

– Что там, Бродяга? – мигом высунула нос из спальника Варвара. – Ах, язви тя, никак – зайцы, гонют кого-то.

– Зайцы? – изумился Коваль, прислушиваясь к нарастающему сухому шелесту. – Это ж каких габаритов у вас тут зайцы?

Он принюхался. Потом скинул сапоги, спрыгнул в траву и ненадолго застыл, прислушиваясь к звукам тайги…

Стая приближалась. Артур узнавал этот звук. Именно так, вызывая дрожь земли, катились когда-то по питерским болотам стаи диких псов. Так, не скрываясь, распространяя вокруг волну ужаса, загоняли жертву голодные степные волки. Опытный Качальщик мог остановить любую дикую ватагу, если только…

Если только хищниками не управлял чужой разум.

Бывший Клинок слышал своими пятками удары лап о мягкую лесную землю, но слышал он еще кое-что. Глубоко в земле, под слоем перегноя, под корнями, там, где начинались плотные глины и камень, что-то происходило. Будто катилась неторопливая волна. Артур некоторое время размышлял, говорить ли Бродяге, но решил, что пока нет смысла. Похоже, никто, кроме него, этой медлительной глубинной пульсации не чувствовал. Она началась часа четыре назад и пока не усиливалась. Артур незаметно постучал по зеркалу, спросил Хувайлида, не его ли летучие приятели прячут здесь свою базу и нет ли поблизости входа, но джинн только фыркнул и произнес загадочную фразу о многовариантности разумного мира.

…Двое суток они провели относительно спокойно. Доставили маленьких заложников к скальной гряде, Варвара по неясным приметам разыскала проход между расколовшихся глыб, детей белых велела выложить из корзин, прямо на еловые лапы, и оставить в глубине пещеры. Артур высказал робкое мнение, что до беспомощных ребят могут добраться звери, или они вообще замерзнут, но Варвара молча подвела его к наклонной влажной стене пещеры и велела приложить ладони. Заберут детишек, успокоила она. А нас уже видели и, слава матушке-заступнице, не прибили…

Глубоко внизу стучали механизмы.

На ночевку Бродяга поставил Кенвуд в удобной позиции, загнал на самую вершину извилистого лесного хребта, чтобы можно было, при необходимости, столкнуть машину в обе стороны. Здесь пролегала полуразложившаяся дорога, мощенная авиационными плитами, точнее – пока еще угадывалась среди зарослей папоротника и пушистых елей. В свое время тракт качественно забетонировали, но, похоже, он вел в никуда. Трижды путники наталкивались на узкие повороты к бетонным блиндажам, к широким дворам, обнесенным каменными стенами. Над открытыми дворами угадывались обрывки маскировочных сетей, там можно было спрятать и машину, и лошадей и занять, в случае чего, круговую оборону, но Бродяга наотрез отказался ночевать в «склепах». Заявил, что в сырой цемент еще успеет.