Демагоги, пастухи и герои (СИ) - Страница 3
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46.3. Материальная независимость. Элита не производит ничего материального – она вообще не занимается производственным трудом. Её деятельность лежит совершенно в иной плоскости; что касается средств существования, то живёт она исключительно за счёт «неэлитарной» части общества.
Таким образом, на данном этапе мы определим элиту как социальное меньшинство, свободное от производственного труда и занимающее особое место в обществе благодаря личным качествам и способностям.
Это утверждение, однако, не даёт нам полного представления о феномене элиты как таковом, а лишь намечает общую направленность нашего исследования. Кроме того, из вышесказанного мы можем вынести несколько предварительных заключений.
Первое. Лицо общества, его уровень развития и прочие столь же важные вещи определяет его элита.
Второе. Элита, по своей сути, является главным узурпатором тех самых прав и свобод, за которые борются поборники демократии.
Следует полагать, что на любом историческом этапе развития человеческого общества, в силу его внутренней психологической неоднородности, неизбежность возникновения обособленных групп и личностей, в основном, не вызывает сомнения. Сомнения и споры обычно возникают вокруг степени элитарности, необходимости или полезности существования какой-либо конкретной правящей группы, в каком-то конкретном случае. И, во многом из-за того, что в понятия, связанные с элитарностью, часто вкладываются самые различные представления. Поэтому нам по мере, необходимости придётся неоднократно уточнять смысл этих понятий.
Философия избранности. Многие мыслители, такие знаменитые, как Х. Ортега-и-Гасет, В. Парето, Г. Моска, а также другие, более многочисленные и менее известные, высказывали самые разные мнения по поводу основных аспектов элитарности: от абсолютизации роли элиты в общественном развитии вплоть до обоснования преимуществ «безэлитного» устройства общества. Очевидно, что попытка сформулировать ниже какое-то новое абсолютно оригинальное суждение в этой области, скорее всего, была бы малоуспешна. Но, представляется, что, рассмотрев наиболее интересные из существующих мнений, было бы весьма полезным сформировать обобщённый, реалистичный взгляд на вопросы, связанные с элитарностью и трансформацией властвующих групп.
Прежде чем приступить к подробному анализу феномена элитарности, следует выделить такую особенность элиты как непохожесть на остальную часть общества, её необычность, даже, следует сказать, маргинальность. [3] Необычность или иными словами одержимость творческих индивидуальностей обретает различные формы.
Однако, на наш взгляд, есть лишь два, антагонистичные по своей сути, пути самоутверждения в мире. Первый путь – путь Силы, Путь Меча, в основе которого лежит грубое физическое превосходство, жажда подвигов, замешанная на нежелании мириться с существующим положением вещей. Второй – путь Слова, Путь Змеи, магия убеждения, интеллектуальное превосходство над непросвещёнными умами. Первому свойственны прямота, доблесть и благородство, как следствие – Слава, и, – как следствие Славы, – гордыня. Второму присущи знание и ум, расчётливость, зиждущаяся на хитрости и обмане, и, – как следствие – подлость и коварство. Отсюда и разделение элит на два противоположных типа, идущих по двум совершенно непохожим, но, в сущности, параллельным путям: элиту героев и элиту колдунов, элиту воинов и элиту демагогов.
Иными словами, если говорить простым и общедоступным языком, можно либо путём словесных доводов убедить собеседника в том, что чёрное на самом деле является белым, либо же так ударить его по голове так, что он вообще перестанет различать какие бы то ни было цвета.
Двуединство творческого меньшинства неразрывно связано с взаимодополняемостью. Два взаимоисключающих начала могут достигнуть цели, лишь объединив свои усилия. Это вполне чётко обозначено в мифах о создании мира двумя противоположными силами, нередко – братьями-близнецами. Собственно, сама концепция о вечной борьбе добра и зла, бога и дьявола, светлых и тёмных сил, неизбежно сосуществующих во вселенной, есть отражение деятельности двух творческих начал. Потребность друг в друге этих двух стихий очевидна как раз в силу их противоположности. Воин – это герой-победитель с обнажённым мечём в руке, символизирующий собой действие, активно изменяющий своими деяниями окружающий мир; демагог – колдун, корпеющий над древними фолиантами, коленопреклонённый жрец у алтаря, извечный фаталист, пленник предопределения, теоретик, указующий пути, но сам не следующий по ним. Олицетворение первого – король Артур, воин и государь, классический образ рыцаря, живое воплощение Силы; второго – его тень, двойник и бессменный советчик великий маг и чародей Мерлин, олицетворение всесильного знания. Первый – материальное воплощение доблести, своими руками творящий историю; второй – более дух, чем человек, слово и мысль, указующие дорогу силе. Таковы два творческих начала, две ипостаси земного могущества, вершащие судьбы мира. Остальные же – неопределившаяся часть общества, не стремящаяся к переменам и способная лишь на подражание лидерам, – обречены на однообразный повседневный труд, направленный, по большей части, на достижение далёких и совершенно непонятных целей творческого меньшинства.
Собственно говоря, подобное деление людей имело место в разные времена и у разных народов ещё в глубокой древности. Индийские касты, внутренняя иерархия греческого полиса – всё это исторические примеры, не требующие дополнительной расшифровки терминов. Наиболее древний, единый для всех индоевропейцев архетип – представление о сакрально-военно-экономическом устройстве общества – с завидным постоянством воспроизводится в мифологии индоариев («брахманы», «кшатрии», «вайшьи»); античной философии («философы», «воины», «производители» Платона) и т.д. Подтверждая преимущественно бессознательную трансляцию архетипа, авторы многочисленных триад обычно не подозревают о первоисточнике своих представлений.
«Природа разделяет людей духовных по преимуществу, людей по преимуществу мышечных, с сильным темпераментом и, наконец, третьих, не выдающихся ни в одном, ни в другом, посредственных. Третьи – большое число, а первые и вторые – элита». Преобладание людей «мышечных» и «духовных» над «посредственными» отразилось в составе православных святых. Владимир Соловьев подметил, что невозможно найти между святыми «купца, или дьяка, или приказного, или мещанина, или крестьянина – одним словом, какой бы то ни было профессии, кроме монахов и военных».
В эпоху средневековья окончательно формируется и приобретает особую популярность идея о разделении общества на три социальных слоя: “молящихся” (oratores), “воюющих” (bellatores) и “трудящихся” (laboratores). В этой классической форме, собственно, и зафиксирована идея неравенства, являющаяся определяющим вектором развития человеческого общества.
Вызывающий аристократизм Ницше мешает осознанию возвещенной им же истины – историю творят «колдуны» и «воины». «Работники» – всего лишь объект, вечный «навоз истории». История как «живое творчество масс» – льстивая утопия колдунов– лицемеров. Таким образом, власть имеет двойную природу – СВЕТскую (власть силы) и духовную (сакральную).
Нерушимость этого двуединства сказалась на результате средневековой борьбы пап с императорами. Ж. Ле Гофф пишет об этой борьбе следующее: «…Отношения глав христианского мира демонстрировали соперничество на самой вершине двух господствующих, но конкурирующих между собой церковной и светской иерархий, священников и воинов, шаманической власти и военной силы. Став христианами, варварские короли пытались вернуть себе ту власть царя-жреца, которой обладали франкские языческие вожди – “reges criniti”, косматые цари коротковолосого народа, в чьих длинных волосах таилась чудодейственная власть царей, подобных Самсону. Со стороны папы подобные попытки присвоения императорских функций особенно ощутимы с VIII в., с создания подложного "Константинова дара”. «Ничейный» исход этой борьбы – папа сумел помешать императору и королю присвоить себе священнические функции, но ему не удалось захватить светскую власть – был в пользу священства. Распределение «мест слагаемых» в средневековой триаде «oratores», «bellatores», «laboratores» «делает воинов защитниками церкви и религии, подчиняя их тем самым священникам». Шаманическая власть, правда в сильно очищенном виде, поглотила воинскую доблесть.»[4]