Деляга - Страница 1

Владимир Александрович Лопухов ломился по зеленому июльскому лесу, не разбирая дороги. Приходилось постоянно лавировать между стволами деревьев, а это не способствовало увеличению скорости бега. Под подошвами модных лакированных туфель трещали сучья, душил проклятый галстук, но времени сорвать его с шеи абсолютно не было. Ветки хлестали по лицу, поэтому приходилось постоянно пригибать голову, что не способствовало обзору вперед. Возникший на пути корявый ствол он успел заметить в последний момент, едва избежал контакта собственного лба с твердой на вид древесиной, но правый туфель зацепился за предательски торчащий корень. И Вова, проехавшись по траве на брюхе, зашипел от боли в ушибленном колене.

Своей неблагозвучной фамилии Владимир Александрович всегда стеснялся, но менять ее не спешил. В узких кругах он был более известен, как Вова Три Процента. Вова, понятно, от имени и молодежного, не соответствующего истинному возрасту виду. А погоняло «Три Процента» он получил за пристрастие к высказыванию, услышанному от одного известно юмориста: «покупаю за сотню, продаю за четыре, вот на эти три процента и живу». Данное высказывание очень точно отражало Вовину жизнь за последние четыре года. С грехом пополам окончив факультет механизации провинциального ВУЗа, он огляделся, плюнул на свой диплом и отправился в путешествие по бурным рыночным волнам. Да не где-нибудь, а в самой столице.

За четыре года он не то, чтобы приподнялся, квартирой, к примеру, в Москве так и не обзавелся, но на четырехглазый мерседес, гулянки в кабаках и девочек — хватало. Правда мерседес был выпущен в том году, когда Вова пошел в пятый класс и нынешнему владельцу достался в состоянии далеко не первой свежести. Кабаки были самыми дешевыми, как и девочки с Ленинградки. Но жизнь кипела, манила перспективами, и все было хорошо, если бы не этот случай…

Вова прислушался. Завывания ментовской сирены, как и вопли самих ментов остались далеко позади, только чирикали какие-то глупые птички. Нет, дела свои Три Процента вел почти честно, но если бы не кинул этого лоха на фуру с водкой, то мучился потом всю жизнь. Лох даже предложил разойтись по-тихому — просто вернуть деньги, даже без процентов, но тут у Вовы взыграла профессиональная гордость, да и жаба душила не по-детски, ну еще на крышу понадеялся. Вот только крыша у лоха оказалась куда как круче. Как водку на халяву жрать или задарма проституток в бане употреблять, так они всегда, пожалуйста, а как до дела дошло… Вова, сплюнул от избытка чувств, хотя в глубине души понимал, что сам во всем виноват. Надо было прежде чем кидать обстановку провентилировать, да чего уж теперь… Вовин капитан сказал, что против полковника с Петровки он не играет и посоветовал побыстрее из столицы, а лучше вообще из страны, свалить года на три-четыре, пока все не уляжется, что Три Процента и сделал. Поскольку загранпаспортом он обзавестись не успел, то единственной его надеждой был рывок в сторону не так еще давно братских союзных республик. Ехал, избегая магистралей, но не доехал.

Судя по тому, что дэпээсовская «пятнашка» сразу села на хвост с включенной «люстрой», и Вова, и его машина уже находились в розыске. Три Процента решил рискнуть и оторваться, благо три с лишним литра объема двигателя и двести двадцать лошадей под капотом давали такой шанс, но гаишный водитель оказался мастером, и оторваться не получилось. Под колеса летели километры трассы, Вова прекрасно понимал, что за ближайшим поворотом его может ожидать шипастая лента, перегородившая дорогу или поставленный поперек грузовик. Поэтому, как только представилась возможность, свернул на узкую грунтовку, ведущую вглубь дремучего леса.

«Мерседес ломается, но продолжает ездить». Пользуясь народной мудростью, Три Процента в дорогущий ремонт старой тачки вкладываться не спешил, душила та же жаба. Ездит пока, и пусть ездит. Но именно на этой лесной дорожке, которая становилась все хуже и уже, кончилось терпение изделия немецкого автопрома. В глубине механических потрохов мерседеса что-то скрежетнуло и машина встала намертво. Выпускник факультета механизации сразу понял, что без эвакуатора тачку с места уже не сдвинуть и припустил по лесу бегом.

Менты поначалу рванулись за ним, но быстро отстали, вдвоем ловить человека в этих зарослях — дохлый номер. К тому же, если ездили гаишники быстро, то с бегом у них все обстояло иначе, да и патрульную машину надолго оставлять было нельзя. А вот Вова отсутствие преследователей заметил только когда упал. Поднимаясь, Три Процента покрыл неудачно подвернувшийся корень и еще более неудачно подвернувшихся гаишников матом, сорвал с шеи, чуть не задушивший его галстук, как мог, очистил с костюма грязь, повесил на запястье туго набитую баксами борсетку и замер. А куда, собственно, идти? Он заблудился и абсолютно не представлял, где находится. Попытка сориентироваться по солнцу провалилась, и Вова побрел куда глаза глядят, надеясь, что от трассы он далеко убежать не мог да и места здесь обжитые.

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом, — пробормотал Три Процента.

Избушка, стоявшая на краю небольшой полянки, осталась глуха к его просьбам, так как ни курьих ножек, ни других поворотных механизмов в ее конструкции не наблюдалось. А в остальном — натуральное жилище Бабы-Яги. Потемневшие от времени, непонятно как еще держащиеся бревна, заросшая мхом крыша, единственная дверь, к счастью, обращенная в сторону полянки, и полное отсутствие окон. Не хватало только черного кота, ворона, запаха человечины из печной трубы и самой хозяйки.

Неприятное местечко. Но Вова уже страдал от жажды и голода, поддельный «Ролекс» показывал десять минут восьмого, а на небе собирались неприятные темные тучи. Ночевать в лесу под дождем Три Процента, даже «на картошку» в студенческие годы не ездивший не собирался. Поэтому выбирать не приходилось и, перекрестившись на всякий случай, Вова двинулся к двери дома.

Еще на подходе он понял, что избушка обитаема. Не увидел, не услышал, а именно понял. Осторожно подкравшись к двери, Вова вспомнил, что он не бандит какой-нибудь, и не налетчик, а почти интеллигентный человек. Поэтому, вместо того, чтобы ворваться с криком «Спокойно, это налет!», он деликатно постучал в дверь. Реакция последовала незамедлительно.

— Кого там принесло на ночь глядя!

Старуха — по голосу определил Три Процента.

— Пусти переночевать, бабушка, — как можно жалостливее проблеял Вова.

— Ну, заходи внучок, — проскрипел старческий голос.

Три Процента толкнул дверь, та не шелохнулась. Он налег на нее плечом, дверь ни с места.

— На себя потяни, — посоветовали из-за двери.

Вова пригляделся к двери. Нет, она точно должна открываться внутрь, но на всякий случай взялся за ручку, потянул, и дверь легко открылась. Мистика, решил Три Процента, оптический обман зрения. Пригнув голову, он шагнул внутрь.

На Бабу-Ягу хозяйка никак не походила. Чистенькая, еще крепенькая, но уже сильно сморщенная старушка в длинной черной юбке и теплой, несмотря на лето, кофте. Волосы укрыты под белой, в мелкий синий цветочек, косынкой. Никаких ворон или сов в единственной комнатушке не наблюдалось, пахло какими-то травами. А вот кот был, толстый, рыжий, ленивый, валялся на лавке, в сторону гостя даже не взглянул.

— Здрасьте, — проявил вежливость Три Процента.

— И ты не хворай, — ответила хозяйка.

— Водички не найдется… — начал Вова.

— …а то так есть хочется, что переночевать негде, — продолжила местная жительница.