Дело Уичерли - Страница 54

Феба вздрогнула, но ответила быстро — подозрительно быстро:

— Я купила его в аптеке на Ки-стрит. В Сакраменто.

— А откуда у тебя ружье, которым ты разнесла череп Стэнли Квиллана?

— Я купила его в комиссионном магазине.

— Где?

— Не помню.

— Естественно, ведь ты все это выдумала. Квиллан был убит из маленького пистолета, а не из ружья. У Мерримена же, насколько мне известно, при вскрытии никакого мышьяка не нашли. Ты сознаешься в преступлениях, которых не совершала.

Феба посмотрела на меня так, как будто я пытаюсь лишить ее самого дорогого. Затем провела дрожащей рукой по лицу, откинула со лба свои крашеные золотистые волосы и таинственным голосом заявила:

— И все-таки я их убила. Как именно — уже не помню, давно это было. Но убила их я, поверьте.

— А с какой стати мы должны тебе верить? Скажи лучше, кого ты выгораживаешь?

— Никого. Я во всем виновата сама и хочу понести за это наказание. Я убила троих, в том числе и собственную мать.

Она — и это видно было невооруженным глазом — ужасно мучилась: восковое лицо, бегающий взгляд.

Феба закрылась руками, и Шерилл, улучив момент, отвел меня в угол.

— Так больше продолжаться не может, — проговорил он взволнованным шепотом. — Она к перекрестному допросу совершенно не готова.

— Она лжет. Я не верю, чтобы она кого-нибудь вообще убивала.

— Я тоже. Однако, как врачу, мне ее поведение не нравится. Она цепляется за свою ложь, и, если мы с вами выведем ее сейчас на чистую воду, я за последствия не отвечаю. Она уже много недель живет в мире, где ложь и правда тесно переплелись, и вывести ее из этого мира за один вечер очень рискованно.

— Почему?

— Потому, что врет она, скорее всего, для того, чтобы скрыть вину, в которой боится признаться.

— Или же для того, чтобы выгородить человека, чью шкуру она пытается спасти.

— Тоже возможно. Впрочем, на все эти вопросы у меня, как и у вас, пока готовых ответов нет.

Расставив пальцы, Феба, как сквозь решетку, исподтишка наблюдала за нами. Когда же я бросил взгляд в ее сторону, она тут же вновь сдвинула пальцы.

— Вы полагаете, она действительно в чем-то виновата? — спросил я у Шерилла.

— Боюсь, она, во всяком случае, так считает. — Доктор побледнел и вспотел — так он волновался. — Признаться, меня больше интересует не то, что было на самом деле, а то, что она по этому поводу думает. В противном случае я не могу понять, что с ней.

— И все же как, на ваш взгляд, обстояло дело?

— Думаю, не последнюю роль во всей этой истории сыграли анонимные письма. Они ведь никак не шли у Фебы из головы.

— Разговор идет обо мне? — раздался из другого конца комнаты голос девушки. — Нехорошо шептаться о человеке в его присутствии.

— Простите, — сказал доктор.

— Ради бога. Раз уж зашла речь об этих письмах, говорите о них громко, не стесняйтесь.

— Хорошо. Это ты их написала?

— Нет. Этого греха на моей совести нет. Но если б не я, этих писем бы не было.

Шерилл опустился на кровать, не сводя глаз со своей пациентки:

— Какое же ты имела отношение к анонимным письмам?

— Прямое. Понимаете, я все рассказала тете Элен, — призналась девушка и театральным шепотом добавила: — Я поднесла спичку к пороховой бочке.

— Кто такая тетя Элен?

— Сестра отца, Элен Тревор. На прошлую Пасху она подвозила меня домой, в Медоу-Фармс, и я проговорилась, что их видела. Я даже сама не поняла, что я наделала... — Она замотала головой. — Нет, опять вру. Я не проговорилась, я прекрасно знала, что делаю. Я их ревновала.

— Кого «их»?

— Маму и дядю Карла. Как-то поздно вечером я возвращалась из города с одним знакомым, и в Сан-Матео мы притормозили на светофоре. Рядом остановилось такси, где на заднем сиденье обнимались мама и дядя Карл. Меня они, естественно, не заметили.

Недели две я раздумывала, как мне быть, а потом, когда случай представился, обо всем рассказала тете Элен. Она промолчала, но, когда на следующий день пришло анонимное письмо, я сразу сообразила, чьих это рук дело. У тети на лице все было написано.

— Но ты ни с кем не поделилась своей догадкой?

— Нет, не решилась. Я всегда побаивалась тетю Элен, она ведь такая самоуверенная, такая строгая, добропорядочная. К тому же я сама была во всем виновата: я же знала, что делала, когда доносила на них тетке, знала, чем все это кончится. Разводом и смертью. — Последние слова Феба произнесла каким-то не своим, хриплым голосом.

— Значит, твою мать убила тетя Элен? — спросил Шерилл.

— Нет. В смерти мамы виновата и она, но в основном — я.

— Во всяком случае, ты не сама ее убила?

Девушка покачала своей светлой растрепанной головкой. У нее опять изменилось выражение лица: теперь ей явно хотелось поскорее все рассказать.

— Когда я приехала, мама уже умирала. Дверь дома была открыта, и я услышала ее стон. — Феба всхлипнула. — Мне не хочется об этом говорить... — Однако девушка справилась с собой и продолжала: — Она лежала в гостиной, в луже крови. Я положила ее бедную разбитую голову себе на колени. Она узнала меня. По голосу. Перед тем как умереть, мама произнесла мое имя.

— А еще что-нибудь перед смертью она сказала?

— Я спросила, кто ее ранил. Она ответила — отец, и тут же умерла. А я еще долго, боясь пошевелиться, сидела на полу в гостиной, положив ее мертвую голову себе на колени. Я ведь никогда не видела покойников — если не считать дедушки, но это было очень давно. Однако вскоре страх сменился жалостью: я жалела маму, я жалела их обоих. — Феба подняла голову, глаза ее сверкали. — У них ведь искалечена жизнь.

— Твой отец когда-нибудь угрожал убить мать? — спросил я.

— Много раз.

— А в тот день, на корабле?

— Да. — Феба тяжело дышала, ноздри у нее раздувались. — Между ними вспыхнул скандал. Мама сказала ему, что он уезжает, оставляя ее без гроша за душой. На это отец заявил, что она промотала все деньги и больше от него не получит ни цента. Тогда мама стала кричать, что если он ей не поможет, то она его опозорит на всю Калифорнию. Тут он и пригрозил, что убьет ее, а затем вызвал нескольких моряков и распорядился, чтобы ее увели с корабля.

Мне стало маму ужасно жалко, и я позвала ее к себе в такси, сказав, что вместе ехать веселее. Она хотела, чтобы я поехала с ней в Атертон, но я не могла — в отеле меня ждал Бобби. Я обещала, что приеду вечером, но меня опередил отец.

— Ты его в Атертоне видела? — спросил я.

— Нет, все остальное я знаю со слов мамы, ее последних слов. Эти слова я запомнила на всю жизнь. «Это сделал отец», — сказала она и умерла. Бобби же я сказала, что маму убила я, — иначе бы он не стал мне помогать. Нехорошо, конечно, было обманывать Бобби, но ведь отец есть отец, надо было его выручать. Когда же появился Мерримен, я обманула и его, и он мне тоже поверил.

Феба подалась вперед, уткнулась локтями в колени и обхватила голову руками, как будто у нее болели зубы. Мы с Шериллом обменялись глубокомысленными взглядами.

— Я до сих пор не понимаю, — опять заговорила Феба, — каким образом отец оказался в Атертоне. К тому времени он уже должен был выйти в море. Он что же, на вертолете прилетел?

— Нет, вертолет ему не понадобился. Отплытие отложилось из-за неполадок в машинном отделении.

— Что с отцом будет? Его казнят?

— Не волнуйтесь, людям с деньгами газовая камера не грозит.

— Но ведь тюрьмы ему все равно не избежать, да? Отец — человек чувствительный, он этого не перенесет.

— Не такой уж Гомер Уичерли чувствительный, раз он зверски убил трех человек.

— Этих двух мерзавцев отец не убивал. Я уверена, что это не его рук дело.

— Откуда же у тебя такая уверенность? — усмехнулся я. — Ты вообще все принимаешь на веру — поэтому, наверно, и попыталась взять на себя вину за все три убийства?

— Но зачем отцу было их убивать? — ответила девушка вопросом на вопрос. — Он даже не знал их. Отец с такими проходимцами вообще не имеет ничего общего.