Дело Уичерли - Страница 44

Она запнулась. Сморщенное старушечье личико, кутается в халат, глаза бегают.

— А где Бобби сейчас, миссис Донкастер?

— Не знаю. А и знала бы, все равно бы не сказала.

— Странную вы избрали линию поведения. А еще считаетесь уважаемой женщиной.

Она опустила глаза на свое бесформенное тело.

— Бобби — это все, что у меня есть.

Да, мальчишке не позавидуешь.

Она медленно подняла глаза.

— Мне пришлось очень нелегко. Сколько я ломала себе голову, как быть для него и отцом и матерью одновременно. Я знаю, он ненавидит меня, он всегда меня ненавидел. Еще бы, мужчину может воспитать лишь мужчина. Но мне все-таки казалось, что живем мы неплохо. — На глаза у нее навернулись слезы, и она прикрыла лицо руками. — Что мне делать?

— Сказать всю правду. Где сейчас ваш сын?

— Не знаю. Клянусь. — Она покачала головой, и слезы побежали по ее впалым щекам.

— Если бы сейчас я мог с ним встретиться и поговорить, возможно, удалось бы пролить свет на случившееся.

Старуха оживилась:

— Значит, вы тоже не верите, что это его рук дело?

— Не хочу верить. Хуже всего то, что он от меня прячется.

— Бобби не прячется, ведь уехал он только вечером. Уходя, он сказал, что у него важное дело.

— Где?

— На этот вопрос он отвечать отказался, хотя в принципе это на него не похоже: от меня у него никогда не было секретов. Но в этот раз, когда я стала его расспрашивать, он молча вышел, сел в машину и уехал, даже не посмотрев в мою сторону.

— Какая у него машина?

— Все та же колымага, «форд» первой модели.

— Бобби был встревожен?

— Скорее, возбужден. Мне даже стало как-то не по себе.

— Почему, миссис Донкастер?

— Сказать по правде, последние месяцы у меня из-за него все время душа не на месте. А тут еще этот телефонный звонок: после него он забегал, заметался — точно кошка по раскаленной крыше. Даже ужинать не стал.

— Про телефонный звонок я слышу от вас впервые.

— Правда? Странно, что я вам ничего про него не рассказывала. Ведь из-за этого звонка он и уехал.

— Кто ему звонил?

— Он не сказал. Вообще на эту тему говорить отказался.

— Звонили из Болдер-Бич или из другого города?

— Понятия не имею. Дело в том, что ему — то ли по ошибке, — то ли специально — позвонили не по моему телефону, а по телефону Долли Лэнг.

— Значит, трубку взяла Долли Лэнг?

— Именно. Когда Бобби уже уехал, я попыталась выяснить у нее, кто звонил, но эта лиса сделала вид, что ничего не знает. — В глазах старухи вспыхнул злобный огонек, слезы высохли — все душевные раны мгновенно затянулись. — Может, вам она скажет правду. Вы ведь мужчина.

По внешней лестнице я поднялся на второй этаж. Мысли лезли в голову такие же расплывчатые, как моя собственная тень на стене здания в этот ранний час. У Долли еще горел свет. Вероятно, она слышала мои шаги по коридору, ибо не успел я постучать, как она с готовностью высунула за дверь свою птичью голову.

Но ее ожидало разочарование.

— А, это вы...

— А вы кого ждали?

— Никого, — с напускным легкомыслием ответила Долли. — В такое время суток я обычно гостей не жду.

Те же свитер и джинсы. Бледная, грязная — такое впечатление, что за то время, что мы не виделись, она ни разу не помылась и не причесалась.

— Простите, мисс Лэнг, что пришел в столь поздний час, но, к сожалению, время выбирать не приходится. Впрочем, вы, я вижу, еще не ложились.

— Я на Великий пост никогда не сплю. Пост, правда, еще не наступил, но я уже к нему готовлюсь.

Девушка была явно возбуждена и говорила без умолку. Глаза — как блюдца. В комнате, у нее за спиной, что-то отчетливо и громко пробормотал спросонья женский голос.

Долли тихонько прикрыла за собой дверь и вышла в коридор.

— Соседка но комнате спит, — пояснила она. — Ей что пост, что не пост... Ну-с, чем порадуете? — с вызовом спросила девушка. За это время она стала как-то старше, агрессивнее и в то же время менее уверенной в себе.

— А вы меня чем порадуете, Долли?

— Нечем вроде бы. Можем, если хотите, о погоде поговорить.

И она, наподобие механической птицы, стала водить головой во все стороны. На городок с океана надвигалась пелена предутреннего тумана. Казалось, вместе с улицей, домами в нем растворяется и сама ночь.

— Какой сильный туман, — проговорила она.

— Да, и пора бы его развеять.

— Хорошо бы. Ненавижу туман. Почему-то он ассоциируется у меня с завернутыми в саван покойниками. — К горлу подкатил комок, она вздрогнула. — Не обращайте внимания, это я кофе перепила. Чтоб не заснуть.

— Мы не могли бы пойти куда-нибудь поговорить?

— Не хочу никуда ходить, — заявила Долли плаксивым, как у маленькой капризной девочки, голоском. — Можно поговорить и здесь, если надо.

— Надо, и даже очень. Сегодня вечером Бобби Донкастеру звонили по вашему телефону.

— По моему телефону?

— Только не прикидывайтесь дурочкой, Долли. Для него этот телефонный звонок — вопрос жизни и смерти.

Ее серое взволнованное личико ткнулось мне в плечо.

— Странно, мне он сказал то же самое. Я пообещала ему никому об этом звонке не рассказывать.

— А мне расскажите.

— А в чем дело? Этот звонок имеет отношение к Фебе?

— Почему вы так решили?

— По его реакции. Понимаете, он просиял, когда... — Девушка осеклась. — Я обещала никому не рассказывать, даже его матери, она за это ужасно на меня разозлилась.

— Я же не его мать.

— Вижу. Зато вы сыщик, а это еще хуже. Я не хочу, чтобы у Бобби были из-за меня неприятности.

— Неприятностей у него и без вас хватает. Поймите, я хочу найти его раньше, чем это сделает полиция.

— Полиция?! Его ищет полиция?

— Сейчас нет, а завтра уже будет.

— Что же он такого сделал?

— На этот вопрос я вам, к сожалению, ответить не могу. Впрочем, мой ответ вам вряд ли придется по душе. Если хотите оказать ему — да и мне — реальную помощь, расскажите об этом телефонном звонке со всеми подробностями.

— Но я не знаю никаких подробностей. Бобби попросил меня выйти из комнаты.

— А с кем он разговаривал?

— Говорю же, не знаю.

— А я решил, что трубку взяли вы.

— Да, но говорила я с телефонисткой. Она сказала, что к телефону вызывается мистер Роберт Донкастер, Я спустилась и его позвала.

— В котором это было часу?

— Кажется, без четверти шесть, — неуверенно ответила Долли.

— А телефонистка сказала, из какого города звонит абонент?

— Да, из Пало-Альто. Там ведь находится Стэнфордский колледж, и я сдуру решила, что это Феба звонит. Я и сейчас никак заснуть не могу, всякие мысли в голову лезут. А вдруг, думаю, Феба памяти лишилась, запомнила только имя Бобби и свой собственный номер телефона...

— Можете не волноваться, Долли, — отрезал я, обращаясь не столько к ней, сколько к самому себе. — Звонила не Феба.

— Да, я знаю. Бобби сказал, что это не она, а уж мне бы он врать не стал, тем более раз речь о Фебе идет.

— А он не намекнул, кто звонил?

— Нет, сказал — по делу.

— А что он еще сказал?

— Больше ничего, только ужасно благодарил за то, что я его позвала. А уже через пять минут Бобби вскочил в машину и помчался в сторону шоссе. Я сама из окна видела.

— Говорите, он был возбужден?

— Очень возбужден.

— В каком смысле? Находился в приподнятом настроении или был навеселе?

— Даже не знаю, — ответила она после паузы. — Всю зиму он проходил как в воду опущенный, а тут вдруг весь напрягся. Но чувствовалось, что вместе с тем он ужасно счастлив. И счастье это было какое-то... понимаете... неземное, как будто он на поиски Святого Грааля отправляется[11]. — Долли посмотрела на луну, от которой теперь осталось едва заметное тусклое пятно, и зябко поежилась. — Меня пробирает дрожь, мистер Арчер. Ума не приложу, что все это значит.

— Я тоже, Долли. И все-таки вы не могли бы уделить мне еще пару минут?