Дело огня (СИ) - Страница 53

— Неужели некому за ним присмотреть, — по голосу женщины было слышно, что присутствие Асахины, конечно, досадная помеха — но не более.

— Я никому не доверяю, — Ато уложил госпожу Ёко на пол, на упавшие хитоэ. — Это Тэнкэн. Научил ли его Кацура испаряться — не знаю, но осторожность не помешает.

Нет так нет. Хотя, если госпожа Мияги так хороша, как она о себе думает, они могут и увлечься. Асахина закрыл глаза — не то чтобы ему было особенно противно, а просто так легче сосредоточиться на собственном теле. Техника связывания, которую к нему применили, оказалась знакомой. У нее были достоинства: растягивая путы в одном месте, человек неизбежно натягивал их в другом — и терял сознание из-за притока крови к голове. Были недостатки — перетереть одну веревку означало разрушить все хитросплетение. Конечно, вязали его основательно, и руки наверняка для верности прихвачены еще одной — но об этом можно подумать позже…

— Очнись, — сказал ему Ато. — Мы вообще-то закончили.

— Кажется, эти глупые скоты связали его слишком туго, — госпожа Мияги не стала надевать многочисленные однослойные накидки, а просто обвязала одну вокруг пояса. — Посмотри, как потемнело лицо. Чего доброго, он убьет себя.

— Они его правильно связали. Это он увлекся немного. А провозись мы с тобой еще немного — и, глядишь, столкнулись бы с чем интересным.

— Тогда его нельзя оставлять одного, — насупилась женщина.

— Можно, — Ато засмеялся. — Нужно только знать как. Тот парень, который вязал тебя, Тэнкэн, явно знаком с началами ходзё[115]. Но только с началами, — Ато развязал узел на животе пленника и размотал веревку, стянувшую ноги. Асахина не шевелился — все равно помимо этой веревки, щиколотки держал ремень. — Труднее всего развязаться подвешенному, но для этого нужно перевязать наново: узел «крест» и вправду задушит. Ты, может, на это и согласен, да я не хочу. Пока.

Тело подчинялось слишком плохо, чтобы что-то предпринимать. Так что инженер позволил Ато ворочать себя с боку на бок и в конце концов оказался придавлен коленом в спину. Ночной убийца затянул узел, завершающий все дело — между лопатками, — и поднялся. Инженер сжал зубы, ожидая рывка — он догадывался, что Ато не откажет себе в удовольствии, и был прав. Перекинув веревку через потолочную балку, Кагэ подтянул его так, чтобы носки еле касались земли. Тело закачалось, поворачиваясь. Пока Ато закреплял свободный конец длинной веревки, госпожа Мияги подошла к Асахине и взяла его за волосы, останавливая вращение.

— Интересно, — сказала она, разглядывая веревку. — Он как бутылка в оплетке.

— Самый надежный способ не дать человеку удрать, — закончив, Ато обнял любовницу за плечи. — А хитрость в том, чтобы не пресекать кровообращения. Я не скажу, что освободиться невозможно, Тэнкэн, но если тебе это удастся — придется признать, что Кацура и вправду знался с нечистой силой.

— Да, он знался с твоим хозяином, — разлепил губы Асахина. — Но скоро узнал ему цену.

— А какова твоя цена, Ран? — Ато отступил назад, чтобы полюбоваться работой. — Сколько тебе нужно, чтобы присоединиться к нам?

— А что ты мне можешь предложить?

И даже госпожа Мияги поняла, что на самом деле было сказано «что ты можешь предложить мне», и удивилась. Немного.

— Бессмертие, — сказал Ато.

— Я был бы кучей навоза, а не самураем, если бы боялся смерти. Еще что?

— Возможность решать.

— У меня она есть. И я знаю, с чем справлюсь, а с чем нет.

— Как насчет семьи? — госпожа Мияги провела пальцем по его щеке. — Двух очаровательных детишек и женушки? У вас интересный вкус, господин Асахина. Вам нравятся женщины со шрамами?

— Мне нравятся женщины, — сказал инженер. — Но они смертны. И дети смертны.

— Я буду бессмертной, господин Асахина, — улыбнулась женщина. — Мои лицо и тело никогда не увянут. Я обрету силу четырех мужчин. Власть над своим и чужим страхом. И моему мужчине не нужно будет бояться, что с годами я переменюсь к нему и подурнею.

— Ему уже сейчас не нужно этого бояться, сударыня. Ваш любовник избавил его от всех страхов.

— Я сказала «мужчине», а это мужчиной не было. Но вы, господин Асахина… Вы нравитесь мне все сильнее.

— Мне очень жаль, госпожа. Я вряд ли буду вам нравиться долго.

— Достаточно долго, господин инженер, — пропела женщина. — В любом случае. Так или иначе, но я отведаю вашей крови. Дзюнъитиро обещал вас мне. Выбрать вы можете лишь одно: что будет после. Смерть или бессмертие. Как там говорил покойный инспектор — гвозди и свечи? Что бы вы ни выбрали, вы доставите мне море удовольствия.

Инженер вспомнил спокойную пустоту справа. Фыркнул.

— Я ему потом это припомню. Ну кто его тянул за язык…

— За эти годы ты стал тверже, Тэнкэн, — на лице Ато изобразилось уважение. И даже, кажется, неподдельное. — Ладно, шутки в сторону. Вот настоящая цена: голова того, кто заказал мне Дракона. Ты сам назвал его имя, и назвал правильно. А то, что я его произнести не могу, — доказательство моей правдивости. Тебе даже не нужно становиться одним из нас — наоборот, ты должен оставаться человеком. Что скажешь на это?

— Что для этого тебе довольно было просто вызвать меня сюда и уйти. Если бы ты нырнул в тень, я бы не стал тебя искать потом. Моя работа — строить дороги. Ты все это знал и раньше. Так что ты о чем-то другом со мной торгуешься.

— Да нет, именно об этом, Тэнкэн. А без меня ты не приблизился бы к нему и на ри. Он прожил так много, потому что был осторожен. У тебя и со мной-то не шанс, а слезы. Я ненавижу тебя, это правда, но его ненавижу сильнее. Он убьет тебя? Я не буду плакать. Ты убьешь его? Отлично, у тебя будет возможность посчитаться со мной.

— Забавно. Когда мы виделись в последний раз, ты был ему всецело предан. Обещал замок Вакамацу в обмен на место в правительстве — для него. Что изменилось, Ато? Почему ты решил его предать?

— Это он предал, а не я, — ноздри Ато расширились. — Когда ты зарубил меня, Тэнкэн, меня воскресил родич, которого господин отправил со мной на миссию. Господин запрещает кому-либо из птенцов творить свих птенцов. Родича казнили по его приказу. Что сделали со мной… ты все равно не поймешь. Это рабство. Любой из эта, копошащихся там, в долине — свободнее меня. Поверь, мне есть чего желать, и ты нужен мне, чтобы исполнить желания.

Если не так — что мешало бы мне отдать тебя милой Ёко прямо сейчас и насладиться твоими стонами?

— Предчувствие, что никакого особого удовольствия ты не получишь.

— Получит она, получу и я, — улыбнулся Ато. — Мы чувствуем друг друга. И будем чувствовать еще лучше, когда она станет моим продолжением.

— А уж я-то получу, не сомневайтесь, господин Асахина, — сладко проворковала госпожа Мияги. — С вами — особенно. Та штучка, что я бросила в огонь, — она знакома мне с детства. Я с малых лет слышала, что добренькие Иэсу-сама и Мария-доно любят меня. Но когда моих родителей арестовали за то, что они поклонялись распятому дураку, а меня продали в бордель — где они были, эти добренькие?! Когда меня избивали за пролитую чашку или за то, что недостаточно быстро поворачиваюсь, — где они были?! И почему я должна гореть в аду за свое ремесло, если не я его выбирала?! Что ж, я все сделала, чтобы выбраться из этой проклятой страны и вернуться сюда богатой и свободной. И я отомщу этой стране — но с особенным наслаждением — тебе, который жалеет сирот и берет в жены изуродованных крестьянок. Тебе — за то, что я столько лет верила, что однажды Иэсу-сама пошлет мне защитника. И когда я отправлю тебя туда, — она снова сгребла Асахину за волосы и, прижавшись щекой к щеке, жарко зашептала в ухо, — передай, что дьявол успел ко мне раньше. И оказался лучше.

Что-то, видно, на лице инженера отразилось не то, потому что госпожа Мияги коротко вздохнула, сделала было шаг к жаровне — потом улыбнулась и осталась стоять, где стояла. И вправду незаурядная женщина, жалко.