Дело о светящихся попрыгунчиках (СИ) - Страница 13

— Четверо.

— Денька три-четыре они полежать могут, как вы считаете?

— Им, собственно, всё равно.

— Тогда пусть полежат.

Очевидно, товарищ Оболикшто тоже верил в пользу наглядной агитации.

За едой тезка порывался расспросить, что и как вышло у Арехина с бандитами. Александр Александрович ел неторопливо, неторопливо же и отвечал.

— А вдруг они только попугать хотели? — спросил тезка Он.

— Значит, своего они достигли, я испугался, — ответил Арехин.

— И всех уложили?

— Наповал, — коротко подтвердил Александр Александрович.

— Здорово. Жаль меня с вами не было. А кучер что?

— А что кучер? Его дело — на линии огня не стоять.

— Вот в прошлый раз шофер был, с бомбами…

— Арсений Иванович? Таких людей, Александр, один на миллион. Да ещё выучку прошел…

— А этих, из башни, вы почему не задержали?

— Без вас, Александр, мне это было не под силу.

Тезка еще раз пожалел что день провел в четырех стенах, а не рядом с Арехиным.

Александр Александрович показал тезке рубины.

— Из-за этого весь сыр-бор? Хотя… Вот на той неделе за четыре фунта селёдочных голов убили, и кого — Мишку, моего соседа по общежитию. Он их как раз получил и нёс домой, в общежитие, то есть. И ведь парень не промах, третий месяц в расстрельной команде, без маузера до ветру не выйдет, а вот шмальнули в бок… Раздели, селёдку унесли…

— У них там паек такой — по четыре фунта?

— Какое, он за четверых получал. Что всем-то ходить? Решили по очереди.

— Ну, а остальные из этой четверки в это время что делали?

— Иван в общежитии был, это я знаю точно. Петра на задание вызвали, Прохор к зазнобе ходил. А что?

— Ничего. Проверить нужно. Если Петра, действительно, вызвали на задание, нужно обыск у, как вы, Александр, выразились, зазнобы Прохора сделать. Вдруг да и найдут что из вещей Мишки. Селёдку, пожалуй, они уже съели…

— Вы считаете, это Прохор — Мишку-то?

— Проверить не помешает. Впрочем, расстрельная команда по линии Чека проходит.

— Так что ж мне делать?

— Посоветуйтесь с товарищем Оболикшто, он подскажет.

После обеда они вновь вернулись в библиотеку — посидеть, подумать.

— Я, пока вас не было, в журнале интересную историю прочитал, — бокал массандры оживил тезку, вернул румянец на щеки, румянец искусственный, нестойкий, но все же лучше такой, чем давешняя мертвенная бледность. — Интересную историю. Про пиратов. Захватили они, пираты, корабль. Товары, золото пограбили, женщин себе забрали, мужчин порубили да бросили в море. Но одного не до конца дорубили. Доктора. Тот выжил, а спустя три дня его подобрало военное судно. Доктор решил пиратам отомстить — у него как раз на том корабле жена и две дочки были. Пиратам достались, понятно. Но что он мог? Деньжата у него водились, но не такие, что б флотилию охотников за пиратами нанять. Так доктор по-другому поступил. Издалека привел небольшую шхуну, нагруженную спиртом. Команда небольшая, плыли не спеша, и в каждом порту трезвонили — спирт у них отборнейший. Понятно, у пиратов везде свои глаза и уши, про спирт они узнали и на корабль напали. Корысти в спирте мало, но и опасности никакой. К тому же капитан сразу в дрейф лег и белый флаг поднял. Пираты шхуну себе забрали, а людей на радостях даже убивать не стали, посадили в шлюпку, да отпустили. Шлюпку, правда, дали дырявую… Но дело не в том. Спирт в бочках был разный. В паре бочек, что поближе — винный, а в остальных — древесный. Припыли пираты в свою пиратскую столицу и в три дня весь спирт и вылакали. Упились, понятно, до потери естественного образа. Мертвецки, значит. А потом кто не проснулся вовсе, кто слепым остался. И не один, не десять — сотнями слепли и мерли. Один человек сумел навредить пиратам больше, чем все королевские силы. Такая вот месть получилась.

— Александр! — Арехин вскочил. — Похоже, вы читаете самые нужные книги в мире!

— Журналы, — поправил скромно тезка Он.

— Тем лучше. Собирайтесь, едем в Кремль!

Собирался Сашка недолго: за день силы к нему вернулись если не полностью, то большей частью. Ладно, меньшей, но ведь и не снег чистить звали, не дрова колоть. Кружка крепкого чаю с медом и полурюмкой коньяка прибавила бодрости.

Печка в ногах грела отменно, видно, кучер насыпал свежих углей, сани катили бодро, маузер под рукой, Александр Александрович рядом — хорошо!

Ехали, ехали — и приехали.

В Кремль!

Ночью часовые были придирчивы втрое против дневного. Требовали ночной пропуск, светили лампой в лицо — а зачем? Будь на пропуске портрет изображен — другое дела. Фо-то-кар-точка (длинные иностранные слова Сашка произносил медленно, не стеснялся и по складам, пусть знают — учится он. А раз учится — непременно толк будет). А если одна фамилия написана, пусть и с печатью, зачем в лицо светить? На лице ни фамилии, ни печати.

Но пропуск у тезки Аз оказался в полном порядке и позволял не только самому ходить в ночной Кремль, но и с кучером, и с лошадьми, и вот с ним, Сашкой Орехиным.

На сей раз они поехали в другую сторону, где улочки были узкими, а фонари редкими. Зато все горели. Жили здесь, как сказал тезка, не главные вожди, даже не второстепенные, а третьего разряда. Значит, не к Троцкому и не к Ворошилову. Жаль. Очень хотелось доложить о выполненном задании самым лучшим вождям.

Остановились сани у обыкновенного домика. Даже часового на пороге не было.

Арехин подошел на порог, жестом позвал Сашку.

— Нас не ждут, — прошептал он, стоя у дверей.

Хорошо это, плохо? Сашка не знал.

Арехин постучал.

Ответили быстро:

— Кто?

— Александр Арехин, — ответил тезка Аз.

Дверь распахнулась. Их встречал бледный невысокий человек в очках. Молодой, моложе Сашки. Наверное, порученец.

— У нас сейчас писатель из Англии — сказал он величественно.

— Очень удачно, писатель не помешает, — Арехин рукой отстранил порученца.

В коридоре полумрак, экономия. Но в гостиной люстра светила на все двадцать свечей. В креслах расположились хозяин дома и почетный гость, писатель, сразу видно, не наш человек. Даже не в костюме дело, не в сигаре, а просто и сидит, и голову держит иначе. Не боится. Рядом с ним на стуле устроилась девица, тоже не из простых.

Богданов с любопытством посмотрел на вошедших. Если и узнал кого, то виду не подал. Любезно указал на диванчик:

— Присаживайтесь, товарищи.

Но, прежде чем сесть, тезка Аз подошел к девице и писателю и перемолвился дюжиной слов. Не наших, иностранных. Нужно языки учить обязательно, ради мировой революции.

Но потом, к Сашкиной радости, разговор пошел по-русски.

— Вы, стало быть, знакомы с мистером Уэллсом? — поинтересовался Малиновский.

— Да, только сегодня встречались у Владимира Ильича.

Малиновский, до того смотревший соколом, словно кол проглотил.

Арехин продолжил:

— Конечно, в присутствии мэтра Уэллса и товарища Малиновского неловко говорить о собственном романе, но ведь подобный случай выпадает раз в жизни, так что вы уж простите.

— Вы, товарищ, ближе к сути, а то писатель устал, — попросил Малиновский. — Ежели рассчитываете читать романище вслух, то позвольте вам не позволить.

Писатель же только крякнул.

— Нет, нет, и в мыслях не держу. Только сюжет, пять минут, не более.

— Пять минут… — Малиновский смирился и даже посмотрел на иностранца не без гордости: вот, мол, каков революционный народ, романы сочиняет.

— Роман этот был бы совершенно фантастическим, — начал Арехин. — О марсианах, которые хотят полонить Землю. Цивилизация марсиан много могущественнее земной. Они победили болезни, они механизировали труд, у них сплошная электрификация и химизация. Но Марс отделяет от Земли огромное расстояние, и поэтому ни дивизии, ни даже полка марсиане на Землю послать не могут. А могут чудесным образом, при помощи икс-радиолучей захватить сознание человека, поработить его, превратить землянина в преданного слугу. Только что за польза в самом верном слуге за миллионы километров? Слуги эти оставили в истории нашей планетЫ зловещий след: они были жрецами в Египте и Новом Свете, они порой становились полновластными владыками стран и империй. И вот сейчас, в двадцатом веке марсиане развились настолько, что возникла возможность физического вторжения на Землю, вторжения во плоти и крови. Потому что марсианам очень нужна именно плоть и кровь — человеческая. Хищники они.