Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл) - Страница 8

Я кашлянул и, похлопав Горностаеву по руке, заявил:

– Соболин, будь друг, уступи его мне?

Соболин поглядел на меня, потом на Горностаеву и кивнул. Я поинтересовался:

– А что за клиент?

– Вот такой дед! Пчеловод!

Валя сидела за столом, подперев подбородок. Я расположился на диванчике, а «пчеловод» – дедушка, похожий на крестьянина с картины «Ходоки» – сидел посреди комнаты на краешке стула и робко излагал.

– Мы вашу «Явку с повинной» всегда читаем, Люська моя специально за ней на станцию ездит на велосипеде. А зимой – пешком.

– Люська – это жена ваша? – спросила Валя.

– Дочка. Я вдовец.

– Так что произошло у вас? – спросил я нетерпеливо.

– Да не произошло пока…– покачал головой дед. – Боюсь, что произойдет. Мы в Васкелово живем. Была дача. А как Верочка умерла, мы туда и вовсе перебрались. Люся у меня – инвалид второй группы, не работает. Пенсии у нас маленькие.

А за городом легче прожить, понимаете?

Огород посадили, кроликов завели, ну перебиваемся как-то…

Дед замолк и почесал лысину.

– Понимаю, – сказал я, начиная напрягаться. – И что же?

– Рядом с нами участок был заброшенный – на озере прямо, на отшибе. Там наши знакомые жили, старики совсем. Умерли в позапрошлом году, и стоял дом пустой…

А недавно там кто-то появился. Странные какие-то люди…

– Купили участок?

– Да нет, в садоводстве никто про них не знает. Участковому сказал – он обещал прийти, но, говорит, никак застать не может.

– И что же такого странного в этих людях?

Дед так тянул время и долго шамкал, что мне нестерпимо захотелось уже сейчас, не дожидаясь конца этой захватывающей истории, спустить его с лестницы.

Так вот ведь я и говорю. Во-первых, окна как стояли заколоченными, так и стоят. По дому опять же всегда какая-то работа есть, но никто не стучит, не пилит – тишина мертвая стоит. А по ночам ящики какие-то таскают, брезентом накрытые. И, главное… все время кто-то дежурит – вроде как охраняют. Но если кто приходит – не отзываются.

– Может, они там картошку хранят? – спросила Горностаева.

– Так ведь, может быть…– послушно кивнул он. – Да только позавчера загавкал мой Ганька в три часа ночи. Я и встал – все равно больше не засну. Смотрю в окно – к тому участку машина подъехала…

Оделся, пошел посмотреть. Спрятался за елкой – они ящики таскать стали.

– И что? – совсем уж нетерпеливо спросил я.

– Гранаты в таких ящиках возят, вот что! – неожиданно рявкнул дед. – В других, поменьше, – запалы, отдельно. А в этих – фанаты. РГД-5! Вообще-то я на Ржевском полигоне до пенсии служил.

– Угу, – сказал я, обрадовавшись тому, что пчеловод наконец-то дошел до сути. – Гранаты, значит… И что, дочка ваша тоже их видела?

– Нет, я ей не говорю. У нее сердце больное, чего волновать-то зазря?

Я уже открыл рот, но Горностаева предусмотрительно меня перебила:

– Получается, кроме вас, их никто не видел?

– Не знаю…– вздохнул дед.

– Слава Богу, – сказала Валя, когда пчеловод покинул Агентство.

– Почему? – спросил я. – Славный, по-моему, дедуля, да и тема вполне перспективная…

– Скрипка, ты что, чокнулся? – стала грубить Горностаева. – Какая еще «перспективная»? Ты что, не понимаешь, что это полный бред – гранаты, запалы?.. Ты же сам говорил: осень, пора обострений!

– А еще я говорил, что нужно «отделять мух от котлет», как выражается наш президент! – обиделся я. – И, по моему мнению, здесь есть за что зацепиться нормальному инвестигейтору! Вот и Соболин тебе подтвердит…– добавил я, увидев, что в кабинет входит Соболин.

Вовка изобразил крайнюю занятость и тут же попытался выскользнуть в коридор, но я железной рукой взял его за шиворот и быстренько, в трех предложениях, посвятил в суть дела.

Соболин помотал головой и вгляделся в висящую на стене карту Ленинградской области.

– Вот что значит «с кем поведешься»…– сказал он, почесав свою волосатую башку. – Да ну, Леха, чепуха это все. Васкелово – это ж тебе не Малые Говнюшки какие-нибудь! Место густонаселенное, все на виду… Ты что, не знаешь эту старую вохру? Да они на кого хочешь стучать готовы. На самом деле, кто-то возит стройматериалы, а что ночью, так халтурят, вот и все.

– В камуфляже? – спросил издевательски я.

Соболин ласково улыбнулся.

– Слушай, я у тещи на даче тоже в камуфляже хожу, и тесть в камуфляже, и сама теща. Удобно ведь.

Горностаева улыбнулась ему в ответ и засобиралась домой, но я не сдавался:

– Думаешь, этот дедуля приперся в город только для того, чтобы настучать на соседей?

– Ну он же не в ГУВД приехал, а к нам.

Значит, прославиться хочет… Топайте домой, я сегодня остаюсь – Обнорский просил подправить сценарий по моей новелле.

Приятного уик-энда.

Он легкомысленно щелкнул пальцем по карте и сел за компьютер. Валентина сгребла со стола в сумочку пару килограммов всяких женских мелочей и пошла к выходу.

Я пожал плечами – ленивцы. Одно слово, ленивцы.

Пройти через коридор было не трудней, чем преодолеть полосу препятствий какого-нибудь элитного спецподразделения.

На полу валялись кабеля и шланги, все подоконники были усыпаны окурками, во все стороны шлялись какие-то люди и орали так, будто на свете не существовало телефонов, а им всем непременно нужно было связаться с другим городом. Так в наших помещениях снималось кино, про нас же, любимых.

Все вопросы о том, каким образом киношники создадут мой неоднозначный образ, сами собой отпали, как только меня познакомили с исполнителем этой роли.

Стас Красневич произвел на меня столь неизгладимое впечатление, что я чаще стал поглядывать в зеркало, пытаясь обнаружить в себе те неисчислимые достоинства, которые он старательно изображал на съемочной площадке. И, кстати, я был чуть ли не единственным сотрудником «Золотой пули», который при виде «своего» персонажа не пускал ядовитую слюну и не исходил бешенством.

Мы прошли сквозь полосу препятствий с наименьшими потерями: Валя чуть не сломала каблук, а я опрокинул какой-то фонарь на столик гримера – только и всего. Благополучно выскользнув из Агентства, мы сели в мою машину.

Горностаева напряженно молчала. Нужно было разрядить обстановку.

– Был у меня один приятель, – начал я бодро, – учился на киноактера. И однажды ему досталась роль глухонемого. Он поставил перед собой задачу идеально подготовиться к съемкам и решил не разговаривать неделю. Мало того, он еще и ничего не слышал – поскольку вставлял в уши специальные затычки. Он уже начал находить особую прелесть в состоянии глухонемого, как вдруг выяснилось, что его жена полюбила другого мужчину и бросает его с дочкой, престарелой тещей и собакой породы бобтейл. Но выяснилось это лишь после того, как он вновь обрел способность слышать и говорить. И как ты думаешь, что он сказал первым делом?

Горностаева посмотрела на меня грустно и спросила:

– Что ты сказал?

Я понял, что нужно принимать более эффективные меры.

– Валя, тебе нужно взяться за это дело.

Валя, отвернувшись, смотрела в окно.

– Склад оружия в Васкелово? У всех на глазах? Чушь это, Леша, прав Соболин.

– А я считаю, что, просеяв информацию, можно выйти на что-то…

– Да не тот это случай, Скрипка, не тот. Вон у моего знакомого на даче вообще полтанка стоит. Участок такой в Синявино получил. И что теперь?

– Ладно, – мирно согласился я.

– Что «ладно»?! – совершенно нелогично взвилась Горностаева. – Сами хотите, чтобы у людей глаза горели, про Соборы всякие болтаете…

– Сейчас зажжем тебе глаза, – весело заявил я. – Поехали в «Пассаж» юбку покупать!

– Гад, – коротко сказала моя любимая.