Дело о «сломанных крыльях» (СИ) - Страница 7

– Это все ради пущей достоверности.

– Вам-то это зачем? – Фара скрестила руки на груди и вперила в их гостя недоверчивый взгляд.

– Я же сказал – на этот раз я намерен сделать все правильно.

– Правильно?! Что, черт бы вас побрал, правильного в том, что ЦРУ убивает полицейских?! Эту запись надо отнести… я не знаю… может, в ФБР? Обнародовать, наконец! Пусть все узнают! Так не должно быть!

Судя по тону Фары, ее нервная система в данный момент подвергалась довольно сильной перегрузке.

Риггинс невозмутимо кивнул.

– Да, обнародование этой записи сильно ударит по нашим противникам, но вряд ли серьезно их скомпрометирует. В конце концов, все свалят на Фридкина, скажут, что он превысил полномочия, был невменяем, да мало ли что можно придумать. Он всего лишь марионетка в этой игре.

– О каких противниках вы говорите?!– взвился Тодд.– О чем вы вообще?! Мы не собираемся играть в ваши игры и помогать вам сводить с кем-то счеты, мы всего лишь хотим вернуть своих друзей!

– Это точно, – вновь крутанув каминную кочергу, Мартин звучно впечатал ее в левую ладонь.

Их гость чуть закатил глаза, но тон его был исполнен бесконечного терпения.

– Как вы собираетесь возвращать своих друзей? Допустим, вы узнали, где их держат, хотя вряд ли даже это вам по силам. У вас есть за спиной отряд хорошо обученных силовиков, способных штурмовать одну из резиденций ЦРУ?

– Не держи нас за слабаков, мужик.

Фраза Мартина прозвучала довольно веско, так что Риггинс покорно кивнул.

– Ладно, допустим, вам даже удалось их освободить с помощью Буйной троицы. Что дальше? Мисс Блэк и мистер Броцман, насколько я понял, собирались присоединиться к Дирку Джентли и вместе основать детективное агентство. А если вы перейдете дорогу ЦРУ, все, что вам светит в итоге – до конца дней быть в бегах. При условии, что вы выберетесь живыми из этой передряги, разумеется.

Тодд и Фара переглянулись с удрученным видом, признавая весомость аргумента.

– Если вы хотели нам что-то предложить, то предлагайте, что ли, – подал голос Кен, машинально поглаживая корги, примостившегося рядом с ним на диване.

– Хотел, – Риггинс запнулся и нахмурился, словно размышляя о степени своей откровенности. – Еще в самом начале всей этой канители с гибелью Патрика Спринга и похищением его дочери, в нашей конторе произошло весьма странное событие. Генерала Кингсли – руководителя отдела спецпроектов и моего непосредственного начальника – внезапно отправили в отставку. А на его месте вдруг появилась некая дама, которая взялась непонятно откуда и непонятно каким образом заслужила стремительное повышение в звании и карьерный рост. Впрочем, кое-что насчет нее я уже выяснил. Не буду вдаваться в подробности, но у меня есть основания полагать, что она хочет продать проект «Черное крыло» китайцам.

– В смысле? – Фара озадаченно выгнула бровь. – То, что вы называете проектом – это же живые люди. Как можно продать живых людей? По каким-то официальным каналам обмена, или…?

Риггинс кивнул.

– «Или». Под этим «или» подразумевается государственная измена. И если нам удастся получить неопровержимые доказательства измены, то мы сможем прижать ее и снять с крючка всех, кто участвовал в проекте.

========== Добро пожаловать в лабиринт Минотавра ==========

Церквушка была явно старой – местами сквозь побелку стен просвечивали шероховатости и трещины, деревянные скамейки потемнели от времени, а поверхность сидений, отполированная задницами сотен прихожан, блестела как лакированная. Да и прочие предметы интерьера всем своим видом демонстрировали дряхлость и недостаток финансирования. Тем не менее здесь царила атмосфера покоя и уюта; казалось, каждый ищущий душевного успокоения мог отыскать его в этом средних размеров зале со сводчатым потолком, на котором между черными подгнившими балками виднелись наполовину стертые старинные фрески. И это место явно пользовалось популярностью – большая часть скамеек была занята.

Дирк примостился где-то с краю и расслабленно откинулся на жесткую спинку, слушая немного монотонный голос пастора. Отчего-то он был уверен, что здесь ему ничего не грозит, что его не станут преследовать и принуждать к чему-то, угрожать и причинять боль. На пару секунд прикрыл глаза, ощущая, как временно отступает усталость и напряжение. А когда открыл и повернул голову чуть вправо, то увидел тех двоих. Тех детективов, которые допрашивали его в связи с похищением Лидии и убийством Патрика Спринга – Циммерфельда и Эстевеса. Эстевес, в итоге, оказался славным парнем – помогал им, возился с Дирком, когда тот стремительно терял силы из-за кровотечения, потом отвез в больницу, выгораживал их перед своим начальством. А его напарник… Кажется, он погиб. Да, именно. Что же они делают тут вместе? Как вообще такое может быть?

Его тоже заметили – Эстевес приветливо кивнул, приподняв уголки губ, а детектив Циммерфельд чуть склонил голову набок и причудливо изогнул левую бровь. Дирк в ответ несмело поднял руку в приветственном жесте, но загадочная парочка уже переключила свое внимание на проповедь, вынудив Дирка сделать то же самое. Право же, посещение подобных мероприятий всегда казалось ему времяпровождением сомнительной полезности. Смысл произносимого невысоким, щуплым и лысоватым пастором от него ускользал, пока тот совершенно внезапно не повернул голову в его сторону и, глянув ему прямо в глаза, не произнес:

– Ибо сказано в Экклезиасте– двоим лучше, чем одному. Если один из них упадет, то другой всегда поможет товарищу встать. Но горе одному, если он споткнется и некому будет его поднять. Если двое вместе лежат, то тепло им, а в одиночку невозможно согреться. Одного всегда одолеть нетрудно, но двое сумеют постоять за себя, и тройная нить не скоро порвется.

Дирк невольно вздрогнул, ощущая, как сердце наращивает темп. Случайностей не бывает, ему ли не знать. Если он оказался здесь и услышал эти слова, значит, так надо.

Между тем проповедь окончилась, и прихожане потянулись к выходу. Вернее, большинство из прихожан. Некоторые остались на своих местах. Дирк увидел, как Эстевес и Циммерфельд обнялись, похлопав друг друга по спинам; первый остался на месте, а второй двинулся следом за выходящими. Пастор неспешно удалился, а оставшиеся все сидели. Дирк завертел головой, подсчитывая их–получилось одиннадцать. Странно. Он случайно повернулся назад и буквально подскочил от неожиданности – прямо за его спиной сидел уже знакомый клоун.

– Тебе пора, – Дирку почудилась некая вкрадчивость в его тоне, но на самом делев голосе клоуна скорее звучала жалость и искренняя забота. – Ты должен идти.

– С кем? С ними? – Дирк многозначительно потыкал пальцем в сторону закрывшейся за последним ушедшим двери. – Сдается мне, что эта дверь ведет в загробный мир. Я, знаешь ли, не тороплюсь.

– Нет. Не с ними. Просто идти. Тебя ждут дела. Ты не можешь остаться здесь навечно.

– Ладно.

Со вздохом поднявшись, Дирк стряхнул с брюк невидимую пылинку и сделал шаг к двери – такой же старой и слегка облупленной, как и все здесь. Выходить наружу ему категорически не хотелось. Однако некоторый жизненный опыт довольно ясно давал понять, что от его желаний тут мало что зависит. На пороге он обернулся и встретился взглядом с детективом Эстевесом, который ободряюще ему кивнул, и с клоуном, чья выбеленная физиономия не выражала никаких эмоций. На самом деле на него смотрели все, кто остался в церкви. А потом клоун произнес:

– Не бойся. Я же сказал, что помогу.

Он открыл дверь и одновременно открыл глаза, обнаружив себя в той же самой изолированной камере с вентилятором под потолком. Вместо футболки с логотипом «Мексиканских похорон» на нем теперь болталось серое нечто, долженствующее изображать футболку, как минимум на размер больше. Правое плечо прикрывали свежие повязки, а у изголовья маячил штатив с системой для внутривенных вливаний, и Дирк предпочел бы не думать о содержимом почти опустевшей пластиковой емкости с лекарством. Впрочем, он явно им для чего-то нужен, так что заражать его страшным вирусом или превращать в зомби им незачем. Ужасно жаль футболку – Тодд говорил, у него таких мало осталось. Не говоря уже о том, что это был подарок. Ему. От друга. На вопрос, часто ли он получает подарки от друзей, Дирк предпочел бы не отвечать. И еще, конечно же, жаль куртку, которой он лишился в первый же день пребывания в этом милом заведении.