Дело о пропавшей России (Агентство Золотая пуля - Сборник новелл) - Страница 11

Заборин посторонился, пропуская меня в квартиру.

– На лицо смотреть неприятно, но болит меньше. Хуже всего – ребра, дышать тяжело… – Заборин отобрал у меня бутылки с пивом. – Да не сиди пнем, сгоняй на кухню, там возле мойки бокалы какие-то есть.

Стаканы оказались не первой свежести, но я их сполоснул под краном…

– Ну, Алик, – перешел я к делу, когда две бутылки пива практически опустели, – я так понимаю, у тебя есть к братьям Карпенко небольшой счет. Думаю, мы в состоянии его предъявить к оплате.

– Вы там у Обнорского своего всей конторой крышей поехали?

– У меня к братьям есть свой счет, – сказал я и рассказал ему все (или почти все) про историю с Мариной Ясинской.

Заборин вздохнул, поморщился от слишком глубокого вдоха и тоже рассказал мне все, что посчитал нужным.

Заборина не отлавливали по дороге в редакцию. Ему просто позвонили по телефону. Позвонил знакомый – «коллега по журналистскому цеху» – и пригласил попить пивка в «Лаки чен».

Но бедному Алику даже пива попить не дали. Едва он вошел в клуб, как к нему подошли два амбала и попросили пройти к руководству клуба.

Заборин не сопротивлялся – все равно бесполезно.

Оказавшись перед братьями Карпенко, Заборин на свою беду начал хорохориться. Тогда братья приказали своим мордоворотам оттащить его куда-нибудь, где никто не услышит, и поработать над ним. Охранники приказание исполнили, увели Заборина в небольшой спортзал, скрывавшийся, как выяснилось, в глубинах «Лаки чена», и минут сорок отрабатывали на нем приемы восточных единоборств, используя Алика в качестве говорящей макивары.

До дома он еле добрался – мало того что все тело болело, так еще и в машину никто сажать не хотел. К тому же бумажник его остался в клубе.

– Ты представь, Соболин, там же не только деньги были, там моя кредитная карточка была – нам из Москвы на нее зарплату перечисляют.

Я не представил. У меня у самого никогда никаких кредитных карточек не было.

– Что делать собираешься? – поинтересовался я.

Заборин пожал плечами:

– Прижать бы как-нибудь негодяев… Да только что с ними сделаешь?…

– Можно в РУБОП пойти, ими там давно занимаются.

– Думаешь, поможет? С их-то связями и депутатской неприкосновенностью?

– Старший-то мимо неприкосновенности пролетел на последних выборах, как веник над Парижем…

– Ты всерьез дурак или прикидываешься? – Алик замахал на меня руками.

Пришла моя очередь пожимать плечами.

Я поинтересовался, как отыскать двух оставшихся журналистов, нехорошо написавших о Карпенко.

Заборин не знал – посоветовал звонить в понедельник в редакции.

Субботний день катился к вечеру.

Я нашел ближайшую телефонную будку и позвонил Марине.

– Я соскучился… Не говори ничего, скоро приеду.

Желтые розы я купил у входа на «Ленинский проспект» у «Петроградской» вышло бы раза в полтора дороже. А неподалеку от ее дома заскочил в кондитерскую и купил несколько пирожных. Выглядела Ясинская уже получше, но все равно неважно. Я понял, – что эту ночь мы вряд ли проведем вместе. Кофе мы тем не менее выпили и пирожные съели.

– Не бойся, котенок, – я чмокнул ее в лоб, уходя, – мы их еще прищучим.

Я позвоню тебе завтра.

Делать до наступления ночи было совершенно нечего. Пешком я прошел по Каменноостровскому проспекту. Оставил позади Австрийскую площадь (мне она всегда напоминала площадь Звезды из «Трех толстяков»). В бывшей столовой, где когда-то я пил маленький двойной за двадцать шесть копеек в перерывах между съемками «Афганского излома», теперь находился китайский ресторан. На пляже перед Петропавловкой уселся прямо на песок, выбрав местечко почище. Пришло настроение раскурить трубку. Достал ее из кармана жилетки и стал набивать табаком.

До двадцати пяти лет я не курил и нос воротил от табака. А потом Света Завгородняя подарила мне на день рождения трубку и пачку табака. Этакий отдарок – за год до этого я привез нашей супермодели по ее собственному заказу из Стокгольма длинный мундштук для папирос. Подарили – надо пользоваться. После первой в жизни выкуренной трубки минут на десять я поплыл. А потом ничего, привык, даже стал находить удовольствие в процессе курения.

Я и забыл, когда последний раз сидел вот так, просто глазея на окружающее, позволяя мыслям течь, как заблагорассудится, перескакивая с предмета на предмет. Когда буду богатым – куплю себе островок в шхерах рядом со Стокгольмом, буду сидеть, курить трубку, глядеть на волны и проплывающие мимо пароходы…

Спал я крепко и допоздна. Выспался с запасом на всю следующую неделю. Хотя ни разу мне этого запаса даже до среды не хватало. В воскресенье я тоже не поехал к Анюте и Антошке на дачу – скинул жене сообщение на пейджер, что замучили до головной боли неотложные дела.

Насчет головной боли это я, конечно, приврал. Но дел у меня и вправду было немало. Для того чтобы выяснить координаты Кожевникова, пришлось опять отправиться на работу и залезть в одну хитрую компьютерную базу. Я – не хакер, но некоторые кнопки на компьютере нажимать умею. Из всех данных Виктора Кожевникова, журналиста «Комсомолки», я знал лишь имя, фамилию и примерный возраст: двадцать семь – тридцать лет – негусто, но под эти характеристики подошли только двое из всех обнаруженных мной Кожевниковых. Я выписал их адреса и домашние телефоны и засел за телефон. По первому никто не отвечал. Я стал пытать удачу второй раз. И она мне улыбнулась.

Трубку на том конце провода подняла женщина.

– Добрый день, простите, ради Бога, могу ли я поговорить с журналистом «Комсомолки» Виктором Кожевниковым?

– А кто вы?

Я объяснил, что я коллега – журналист Владимир Соболин из «Золотой пули». Это оказалось лучшей рекомендацией.

– Той самой знаменитой «Золотой пули»?

– Да, да, той самой. И тот самый знаменитый Владимир Соболин. Так могу я поговорить с Виктором?

Трубку передали Кожевникову. Я начал все сначала:

– Это Владимир Соболин из Агентства журналистских расследований Андрея Обнорского.

– Чем обязан?

– Мне бы хотелось обсудить это при личной встрече. Если хотите, я подойду завтра к вам в редакцию.

– Я вряд ли там появлюсь в ближайшие пару недель. Я – на больничном.

Очень плохо себя чувствую.

Все– таки мне удалось уломать Кожевникова, что я могу зайти к нему домой сегодня же вечером. Из вежливости я записал его адрес, хотя он уже был у меня записан.

Виктор Кожевников жил на Васильевском острове – на тринадцатом этаже в двухуровневой квартире неподалеку от гостиницы «Прибалтийская».

Я минуты три жал на кнопку звонка, прежде чем за дверью раздалось хоть какое-то шевеление.

– Кто там? – с опаской спросил женский голос.

– Это Соболин из «Золотой пули».

– А документ у вас есть какой-нибудь?

Я поднес к глазку редакционное удостоверение. Наконец щелкнул замок, и меня впустили внутрь…

Кожевников сидел в кресле в гостиной, уложив на пуфик загипсованную ногу. Обе кисти у него тоже были забинтованы. А вот с лицом у него, в отличие от Марины и Алика, все было в порядке.

– Что вы хотели обсудить со мной? – спросил меня Кожевников.

Это касается ваших травм.

– Я упал на тренировке по мини-футболу и повредил связки на ноге.

– Это падение удивительно совпало с выходом вашей статьи о проделках с двойниками «Боди Джи» и последующей встречей с братьями Карпенко.

Кожевников молчал. Я решил надавить:

– Виктор, вы не первый, с кем я беседую об этой истории. Карпенко встречались и с другими журналистами. Они тоже вышли после этих встреч не в лучшей своей форме.

– Володя, вам лучше во все это не соваться. Расчлененки, убийства, мелкие чиновники-взяточники, блудливые адвокаты – занимайтесь лучше этим.