Дело о похищенных младенцах (Агентство Золотая пуля - Сборник новелл) - Страница 7

Очнулся я оттого, что по лицу текла вода.

– Во жлоб! Сдохнуть решил? Не получится! – довольно ухмыльнулся сержант Круглов. В руках у него было ведро с водой.

Видимо, прошло достаточно много времени, потому что за окнами дежурки светало, а наш мучитель успел слегка протрезветь. Каширин и Витек лежали рядом без каких-либо признаков жизни.

– Сука! – сквозь зубы процедил я, глядя на Круглова.

– Что-о?! Тебе мало, чех?!

В этот момент зазвонил телефон, и дежурный, увидев на АОНе номер звонящего, прокричал: "Всем заткнуть рты!

Звонит начальник отдела!"

Воцарилась тишина. Даже в обезьяннике все затихли.

– Дежурный по триста тридцать пятому отделу капитан Лобачев слушает… Да, товарищ полковник… Так точно… Есть!… Разберемся немедленно… Как их фамилии? Спозаранник? А второй? Каширин?… Есть!… Кто же зная?… Так точно!

Капитан Лобачев повесил трубку и с хмурым видом вышел из дежурки.

– Каширин и Спозаранник здесь?

– Вон они, суки, валяются, – сплюнул на пол Круглов, махнув рукой в нашу сторону.

– Это – журналисты, – удрученно произнес Лобачев.

– А-а, говнописцы-очернители! Чеченозашитнички! Знал бы – сразу убил.

Лобачев нахмурился еще больше:

Это – не просто журналисты. По их душу нашему полковнику Ошейникову только что звонил сам начальник ГУВД Павлинов. За что они задержаны?

– А я помню? – возмутился Круглов. – Повязали у родилки – это точно, а за что – черт их знает. Ссали, наверно, в неположенных местах, – и добавил специально для нас с пришедшим в себя Кашириным:

– Ишь, писуны, какая вонь из-за вас поднялась!

– Начальник ГУВД распорядился немедленно их отпустить, – сказал Лобачев.

– Зря, – прокомментировал сержант Круглое. – Им только дай свободу – они весь город потопят в своей вонючей моче.

Через пару секунд с нас сняли наручники и разрешили умыться. Еще через минуту вернули паспорта, ключи, часы и мобильники. «Вы извините, что так получилось, – сказал капитан Лобачев. – Распишитесь вот здесь, пожалуйста. И – всего хорошего».

На выходе нас ждал Модестов.

– Ребята, вы живы? Вот и хорошо.

Я тут всех на ноги поднял. С Божьей помощью…

Договорить Модестов не успел, потому что в это время в моем кармане начал пиликать мобильник. Я достал его и приложил к уху.

– Вы там совсем о…?! – без всяких предисловий зарычала трубка голосом Обнорского. – Какой, в жопу, роддом? Зачем полезли? Глеб, ты ёбнулся на внутренних инструкциях! Приеду – высчитаю с каждого по три зарплаты! Мы тут, в Бишкеке, делом занимаемся, лекции читаем, а вы от безделья крышами поехали!

– Андрей, я сейчас объясню…

– Объяснялово будет потом! Не хватало, блядь, чтобы ты за мой счет свои сказки рассказывал! Я тебе и сам все объясню. Два х… лезут в роддом. Третий звонит мне ночью: спасай, мол, шеф, – наших загребли! Я должен будить Павлинова, кланяться, блядь, в ножки: отпустите хулиганов, они больше не будут.

В общем, все: к х…!

С этими словами Обнорский бросил трубку.

– Кто звонил? Шеф? – спросил Каширин.

– Он самый.

– И что?

– Ну что что? Недоволен слегка.

Жаловался, что нехороший человек Модестов разбудил его посреди ночи.

– Между прочим, я вас спасал, – пробурчал Модестов. – В следующий раз не буду. Погибайте в своей ментовке.

Я его не слушал. Я наклонился и достал из носка драгоценную дискету, ради которой все и затевалось. Она была цела и невредима…

…Компьютерщик Петя – самый невозмутимый человек в Агентстве журналистских расследований – колдовал над клавиатурой.

– Дискета запаролена, Глеб Егорович. Двадцать три миллиона комбинаций. Может, и удастся открыть ее к вечеру. А может, и нет.

– Удастся, – уверенно сказал я. – Обязательно удастся.

Пароль был расшифрован через четыре часа. Петя аж заерзал на стуле от удовольствия:

– Внимание! Торжественный момент!

На дискете оказался один-единственный файл – «усыновление.doc».

– Ну что, заглянем внутрь? – спросил Петя.

Я кивнул. Компьютерщик подвел к файлу курсор, щелкнул мышкой, и на экране монитора возникла непонятная таблица:

12 января, Мельникова И. Д., $25,000, МакГоверн.

16 января, Кузнецова Ж. И., $25,000, Моррис.

23 января, Лабутина О. Л., $25,000, Рутерфорд.

2 февраля, Зимина А. П., $25,000, Лозинки.

Всего в таблице было 18 строк. «Это значит, что с начала года Маминов продал 18 младенцев, – догадался я. – Недурно, если учесть, что на каждой такой операции он зарабатывает по 25 тысяч долларов. Да наш профессор – без пяти минут миллионер».

– Глеб, смотри, – толкнул меня в плечо Каширин. – Во втором столбце русские фамилии, а в четвертом – иностранные. Думаю, тут все просто. Мельникова, Кузнецова, Лабутина – это матери, у которых украли младенцев. А Мак-Говерны с Моррисами – усыновители.

– Я тоже так думаю. Только где их искать? Знаешь, сколько в Питере Мельниковых и Лабутиных? Тысяч тридцать, не меньше.

– Хорошо, но вот предпоследним номером в таблице идет некая Крячко Е. Т., – не сдавался Каширин. – Фамилия редкая. Найдем в две секунды.

– Крячко… Крячко… – повторял я, раздумывая, как поступить. – Ну что ж, давай. Пробей-ка ее по базе.

– Будет сделано, начальник.

Каширин отсутствовал в кабинете пару минут и вернулся с распечаткой из базы данных Центрального адресного бюро. Лицо его выражало абсолютный восторг.

– Глеб Егорыч, пляши! Людей с фамилией Крячко в Санкт-Петербурге сорок три штуки. И только у одной инициалы «Е. Т.». Знакомься: Крячко Елена Тихоновна, тысяча девятьсот семьдесят пять гэ-эр, проживает: Строителей, сто двадцать, корпус семь, квартира восемь.

Есть предложение поехать прямо сейчас, пока ограбленный профессор Маминов не опомнился и не пошел по следу пропавшей дискеты.

– Постой, постой, – притормозил я Каширина. – Куда ты предлагаешь ехать?

– Как куда? Вот по этому самому адресу, к Крячко Елене Тихоновне.

– Ну приедешь ты. И что, спросишь: «Не умирал ли у вас в роддоме ребенок? Не писали ли вы отказное заявление?» Родион, мы журналисты, а не гестаповцы.

– Глеб, ты, кажется, хотел изобличить убийцу, – обиженно заметил Каширин.

– И продолжаю хотеть. Но это не повод, чтобы врываться в дом к несчастной женщине и задавать беспардонные вопросы. Ей и так больно. Неужели ты не понимаешь?

– Хорошо, твои предложения.

– Нужно ехать к родственникам.

Посмотри по базе, где живут ее родители, братья, сестры.

– Уже посмотрел. Братьев и сестер нет, отец умер, а мать, Оксана Львовна Епифанова, пятьдесят два года, прописана в Зеленогорске.

– Тогда собирайся. Нам предстоит дальняя дорога.

В Зеленогорск – курортный пригород Санкт-Петербурга – мы приехали уже затемно. Я с трудом вел «Ниву» – страшно ныла рука, отбитая сержантом Кругловым. «Зачем берут в милицию таких подонков? – думал я по дороге. – Впрочем, где они еще нужны? Что умеют?»

Дом Оксаны Епифановой находился в самом центре городка, рядом с величественным зданием районной администрации. Мы поднялись на четвертый этаж. Вот и искомая квартира. Каширин уже хотел нажать на звонок, но я его остановил.

– Подожди, она может испугаться и не открыть. В таких ситуациях надо действовать наверняка.

Я достал из кармана «трубу» и набрал семь цифр. Было слышно, как за дверью зазвонил телефон.

– Оксана Львовна? Здравствуйте.

Вас беспокоят из Агентства журналистских расследований. У нас к вам разговор имеется, но хотелось бы не по телефону… Когда встретиться? Да хоть сейчас. Тем более что мы под вашей дверью стоим…

Спустя полминуты дверь квартиры приоткрылась, и хозяйка через цепочку попросила показать наши удостоверения.