Дело о похищенных младенцах (Агентство Золотая пуля - Сборник новелл) - Страница 6

Этот план был безумен с самого начала. И если б Обнорский не уехал в Бишкек, он собственноручно снял бы с меня скальп. Но шеф далеко, а убийца – здесь, близко. И желанная медаль сияет восходящим солнцем на горизонте. Да к тому же решеток на окнах нет.

Грех не попытать счастья.

Мы приехали на Глухоозерную улицу ровно в два ночи. Каширин долго высчитывал маминовское окно, потом уверенно ткнул пальцем в третье справа на втором этаже: «Оно! Точно оно!»

Выждав еще с полчаса и не заметив каких-либо признаков усиленной охраны, о которой так вдохновенно пел наш разведчик, мы решили действовать.

Оставив Модестова в машине, мы с Кашириным дотащили раскладную лестницу до здания и приставили ее к стене.

– Ну, с Богом, – иронично напутствовал меня Родион Андреевич. – Постарайся вернуться живым.

Открыть окно не составило никакого труда. Через минуту я был внутри кабинета, который оказался на удивление небольшим. Стол с компьютером, шкаф для одежды, книжный стеллаж – и все. С чего же начать?

Вряд ли Маминов хранит документы, которые я ищу, на видном месте, поэтому стол, заваленный бумагами, исключим сразу. А вот в ящиках стола очень даже может обнаружиться нечто интересное. Я стал по очереди выдвигать ящики и исследовать их содержимое. В первых двух ничего серьезного не было, а третий, нижний, оказался закрытым на ключ. «Вот это уже интересно», – подумал я.

Нащупав на столе профессора скрепку, я разогнул ее и аккуратно ввел в замочную скважину. Пять минут усилий – и замок поддался.

Открыв ящик, я испытал шок. «Господи, неужели все так просто? Ну почему мне все время везет?» На дне ящика лежала одна-единственная дискета с надписью: «УСЫНОВЛЕНИЕ».

Надо проверить ее на месте, решил я. Уносить дискету нельзя. Будет нехорошо, если хозяин кабинета обнаружит, что здесь кто-то побывал. Я включил компьютер. Он загружался с полминуты, а потом потребовал пароль.

«Вот черт, что же делать?» – ругнулся я про себя.

Неожиданно за окном послышался какой-то шум. Я высунулся наружу и увидел, как трое охранников вяжут несчастного Каширина. Четвертый, держась за раздвижную лестницу и запрокинув голову, смотрел на меня.

– Давно тебя ждем! – радостно запричитал он. – Компьютер хотел спиздить? Думал, тут лохи дежурят? А ну спускайся!

Сунув дискету в правый носок, я покорно спустился вниз. Охранники, радостно посмеиваясь, вызывали по рации подмогу.

– Ребята, давайте урегулируем инцидент, – предложил я, достав из кармана две стодолларовые купюры. Обнорский убьет, ну да ладно – ситуация безвыходная. Спишем на непредвиденные расходы.

Охранники деньги забрали, но регулировать ничего не стали.

Я понял, что дела наши плохи.

Через несколько минут к служебному входу родильного дома подъехал сине-желтый «уазик» с мигалкой.

Из него вывалились два здоровенных лба с явными признаками недоброты на лицах, близнецы если не в этой жизни, то в прошлой – точно. Их пошатывало.

– Старший наряда сержант Круглов, – представился один из милиционеров. – Документы!

От сержанта Круглова несло спиртом и малосольными огурчиками. Было видно, что он оторван от важного застолья и очень зол. Напарник Круглова икал и выглядел настолько неустойчивым, будто тоже побывал на банкете в Первом городском психотерапевтическом центре, причем совсем недавно, какой-то час назад.

– Та-а-ак. Спозаранник Глеб Егорович и Каширин Родион Андреевич, – поморщился Круглов. – Ну все, козлы, допрыгались!

С этими словами он схватил нас за грудки и прижал к борту «уазика».

«Уазик» содрогнулся.

– Где деньги?! – тихо и зло спросил Круглов, переводя взгляд с одной жертвы на другую.

– Какие деньги? – Каширин попытался дернуться, но железная хватка стража порядка не дала ему сделать ни малейшего движения. – Я не брал никаких денег. Вообще не понимаю, о чем вы говорите!

– Твои, сука, деньги, твои! – заржал сержант и вдруг резко крикнул:

– Карманы выгребай, мразь!

Боковым зрением на двери УАЗа я разглядел надпись: «335-й отдел Прибрежного РУВД Санкт-Петербурга». Вот когда стало по-настоящему страшно. 335-й отдел гремел на весь город: там работали садисты. За каких-то полгода в стенах отдела погибли три человека (один был сброшен с крыши, второй «выпал» из окна, а третьего – 70-летнего деда, торговавшего овощами у метро, – избили так, что он заблевал кровью всю дежурку и там же, на пороге, умер). Однако ни по одному случаю не было проведено серьезного расследования, так как начальник отдела полковник Ошейников состоял в близком родстве с прокурором района, а если конкретнее – приходился ему сыном.

– Они из триста тридцать пятого отдела, – сказал я Каширину, когда нас, основательно избитых, запихали в «козелок».

– Мы что, умрем? – спросил Каширин.

– Нет, – смеясь, отозвался из-за зарешеченного окна водитель милицейского УАЗа. – Но кишки на яйца вам намотают – это точно.

– Вот видишь, – сказал я, пытаясь успокоить Родиона, – ничего страшного, – и тихо добавил:

– В правом носке – дискета. Думаю, там – вся информация, которую мы ищем.

В обезьяннике, помимо нас, сидели еще двенадцать человек. У одного лицо было разбито в кровь, другие выглядели менее пострадавшими.

– Не повезло вам, ребята, – сказал один из сокамерников, представившийся Витьком, обращаясь ко мне и Каширину. – У ментов сегодня праздник – ночь крота. Давно не рыли норы?

– Чего-о? – удивленно переспросили мы.

– Сейчас увидите.

Через несколько минут, держа в руках бутылку водки и стакан, из дежурки вылез сержант Круглое.

– Рота, подъем! – громко скомандовал он, хотя никакой роты в обезьяннике не было.

Все послушно встали.

– Слушай мою команду. В соседнем здании укрепился противник. Ваша задача: в течение пятнадцати минут создать оборонительные сооружения, а именно – норы.

Оглядев задержанных, Круглов заорал:

– Объявляется ночь крота!

Пьяные менты в дежурке дружно заржали:

– Ну, вперед, суки! Ройте норы в этом бетонном полу. Кто не справится – будет уничтожен!

– Это у них в Чечне крыша съехала, – прокомментировал Витек, когда все мы, приняв позу прачек, начали «рыть» бетон. – Уже полгода как вернулись, а все успокоиться не могут.

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросил его Каширин.

– Я тут завсегдатай. Четвертый раз как-никак.

– За что?

– Морда моя им не нравится. Говорят, на чеха похож.

– На кого?

– Ну, на чеченца, в смысле.

Я внимательно изучил физиономию Витька и решил, что ничего кавказского в ней нет.

– Эй, исламисты, хвать базарить!

Делом занимайтесь. Осталось восемь минут, – окликнул нас сержант Круглов.

– А что будет дальше? – тихо спросил я у Витька.

– Дальше? Дальше будет «ласточка».

«Ласточка» – это самая изощренная милицейская пытка. Связав ноги задержанного с руками, менты подвешивают его между двух стульев, как барашка над огнем. Выдержать в таком положении можно от силы часа полтора. Далее наступает смерть.

– Только этого не хватало, – выдохнул Каширин. – Где Модестов, чего он нас не выручает?

– Все. Это было последнее предупреждение. – Сержант Круглов открыл дверцу обезьянника. – Вы трое, – показал он на нас и Витька, – на выход.

Мы покорно вышли.

– Вы являетесь нарушителями конституционной законности и подлежите уничтожению! – прокричал мент сумасшедшим голосом, доставая табельный ПМ. – Руки – за голову!

– Эй, Сашка, остынь! начали останавливать Круглова сослуживцы-собутыльники. – Зачем нам новые трупы? Лучше сделай им «ласточку».

Однако сержант уже вошел в раж.

Надев на нас наручники, он повалил всех троих на пол и принялся избивать ногами. Так продолжалось минут пять. Потом я потерял сознание…