Дело о похищенных младенцах (Агентство Золотая пуля - Сборник новелл) - Страница 4
В это время камера наехала на фотокарточку убиенного.
Я застыл. С экрана на меня смотрел человек, которого я видел вчера в «Окуне».
Тот самый мужчина с чашечкой кофе.
Господи, что же он кричал своему собеседнику? «Негодяй!… Вы продавали!…» Что продавали? Чушь какая-то!
Бессмыслица!
Ходя по кабинету взад-вперед, я пытался сосредоточиться. Голову ломило.
Никогда еще мне не было так хреново.
– Глеб Егорович, вы нашлись? Это радует. – В кабинет бесцеремонно вломился Скрипка, в руках он держал блокнот. – Заказы на батарейки будут? Или нужда в них на данный момент отсутствует?
– Отсутствует. Но это не значит, что к вечеру батарейки не закончатся. Так что купите на наш отдел штук двадцать. И в следующий раз не задавайте бессмысленных вопросов.
Скрипка исчез за дверью, и тут меня осенило. Батарейки! Так ведь я записывал беседу с Ивашиной на диктофон.
Разговор за соседним столиком происходил в то же самое время. Будем надеяться, что и он записался. Пусть не так отчетливо, но записался!
Я вытащил из «дипломата» диктофон и бережно, словно пушинку, переложил его на стол. Сейчас я услышу последние слова Геннадия Самарина и, возможно, узнаю, из-за чего он погиб. Пленка перемоталась. Я включил запись.
«Мы, Светочка, культурная столица, ну, может, чуть-чуть криминальная, но уж не кремационная – точно».
Это был мой голос – он записался замечательно. Столь же хорошо, как и Светин рассказ о проекте "К". Но кремационный скандал интересовал меня сейчас меньше всего. Я прибавил громкость и сквозь шумы динамика услышал наконец то, что хотел.
Неизвестный: «Добрый вечер, Геннадий Иванович! Извините – заставил ждать. Позвольте узнать, чем вызвана такая спешка? Вы срываете меня после работы… Назначаете встречу в забегаловке…»
Самарин (прерывает): «Посмотрите документы и ответьте, что все это значит!»
Пауза (видимо, неизвестный читает бумаги).
Самарин: «Поясню, не дожидаясь. Это значит, что вы торговали ими!»
Пауза.
Неизвестный: «Геннадий Иванович, давайте откровенно, раз уж вы все равно обо всем догадались. Какая сумма вас устроит?»
Самарин (будто не слыша собеседника): «Я верил вам. Я… я подписывал эти бумаги, даже не подозревая, что вы используете меня… Вслепую используете… Вы подонок!»
Неизвестный: «Двадцать тысяч зеленых на дороге не валяются!»
Самарин (переходя на крик): «Вы торговали ими! Негодяй! Я завтра же доложу обо всем руководству».
Все! Короткий, однако, разговор.
И – абсолютно неконкретный. Что так возмутило чиновника? Чем он был взбешен? «Вы торговали ими!» Речь могла идти о чем угодно. О куриных окорочках, например. О партиях мороженого.
Нет, тут что-то криминальное. Такое, чем торговать нельзя. Иначе к чему весь сыр-бор? Торговал окорочками, и что с того? Разве это запрещено? Может, гуманитарка? Нет – это пройденная тема.
Думай, Глеб, думай. Истина где-то рядом. Самарин возглавлял Комитет по делам семьи, детства и молодежи. Лекарства? Детское питание? Что?!
Я снял трубку и набрал номер. Света Ивашина ответила таким бодрым голосом, как будто и не была вчера ни в каком «Окуне».
– Светочка, у меня к тебе наиглупейший вопрос.
– Я ждала наиумнейший, Глебик. Ты разочаровываешь, – рассмеялась Ивашина. – Не обижайся. Я вся внимание.
– Помнишь, мы вчера сидели в кафе…
– Еще бы.
– …и за соседним столиком ругались два мужика. Светочка, это важно.
– Ты их не запомнила?
– Мужики, которые орали?
– Ну да, да.
– Что-то про торговлю?
– Про торговлю.
– Конечно не запомнила. Это ты их должен был запомнить – ты же к ним лицом сидел.
– Все правильно, так я и думал. И второй вопрос. Сегодня убили Геннадия Самарина, председателя Комитета по делам семьи, детства и молодежи вашей, между прочим, городской администрации. Узнай, пожалуйста, на каких документах должна была в обязательном порядке присутствовать его виза? То есть без подписи Самарина документ бы дальше не пошел.
– Ты в своем репертуаре, Глебик, – убийства, трупы, подписи. Никогда не хотел написать о любви? Ладно – дай полчаса. Перезвоню.
В ожидании звонка я сел за компьютер и сделал расшифровку диктофонной записи. Перечитал и еще раз удивился.
Самарин отказался от взятки в 20 тысяч долларов. Честный чиновник? Что ж, наверное, бывает и такое.
Света перезвонила даже раньше, чем обещала.
– Слушай и запоминай, – сказала она. – Тебе повезло. У покойного был не такой уж широкий круг обязанностей. Вот должностная инструкция. Как председатель Комитета по делам семьи, детства и молодежи, он обязан был лично визировать документы по вопросам финансирования домов ребенка, муниципальных приютов, распределения гуманитарной помощи малоимущим и многодетным семьям, а также все документы, связанные с процессами международного усыновления.
При последних словах меня прошибло током. Я вскочил и схватил со стола дырокол. Вот оно! Вот оно!!!
– Ты умница, Светочка. Натуральный ангел.
– Ангел в натуре, что ли? Глебик, тебе нельзя общаться с бандитами. Ты становишься вульгарным. Мне советовали, кстати, быть с тобой поосторожней – говорят, ты ходячий диктофон.
– Никому верить нельзя. Мне можно, – ушел я от прямого ответа фразой из бессмертных «Мгновений».
Женщины, как правило, и не нуждаются в конкретике. Их уши настроены иначе, чем у нормальных людей. Они хотят слышать приятные прилагательные. А существительные, глаголы (то есть суть) женщин не трогают. Больше того – ответ по существу их злит. О эти женщины!…
Итак (щелкнул я дыроколом), вернемся к Самарину и будем считать, что ответ на первый вопрос найден. Чем нельзя торговать? Нельзя торговать детьми. Самарин визировал все документы, связанные с процессами международного усыновления. Дети на экспорт. Дети на запчасти. Самарина использовали вслепую. А когда он догадался что к чему, – убили.
Остается, правда, второй вопрос: кто сидел с Самариным в кафе? Очевидно – сам детоторговец. А теперь еще и убийца. Но как его имя?
Имя убийцы я узнал в тот же вечер.
– Глеб, ты сбрендил? – возмутилась Надюша, придя с работы. – Мало того, что приполз домой еле живой на рассвете, так еще теперь, вместо того, чтобы встретить меня с цветами, лежишь на диване в наушниках!
– Цветы – в спальне. За вчерашнее прости. А сейчас я занят. Ты занят, потому что слушаешь музыку?
– Это не музыка. Это – важный разговор.
– Важный разговор со вчерашней важной бабой? Как ты ее назвал – инфор-ма-тор?! Давай я тоже послушаю! – С этими словами Надя выдернула из меня наушники. – А-а, Светка! Старая любовь из Смольного? Которая – как ты там говорил не является угрозой?!
Она же алкоголик!!!
Назревал скандал.
– Наденька, – попытался я успокоить жену, – я слушаю не запись разговора со Светой…
– Ты меня дурой считаешь?
– Там на заднем плане мужики разговаривают. Слышишь?
– И что?
– Их-то я и слушаю.
Жена посмотрела на меня испепеляющим взглядом:
– Ты заврался, Глеб.
Вдруг ее лицо переменилось:
– Так это ж Маминов!
– Что? – не понял я. – Ты про кого?
– Ну мужик, который баксы предлагает. Точно Маминов.
Слишком много потрясений для одного дня. Моя рука начала автоматически искать дырокол.
– Надя, это важно. Кто он такой? Откуда ты его знаешь?
– Александр Николаевич Маминов, профессор, заслуженный врач Российской Федерации, директор элитного роддома номер двадцать пять. Его все знают.
– Откуда ты его знаешь? – повторил я.
– Маминов читал лекции у нас в институте. Такой баритон! И через двадцать лет услышишь – не ошибешься. Что он наделал? При чем тут баксы? Торговля какая-то…
– Пока не могу сказать, Наденька.