Дело о похищенных младенцах (Агентство Золотая пуля - Сборник новелл) - Страница 2

– Добавить нечего, – повторил я вслух. – Деградируем в ускоренном режиме. Не удивлюсь, если сегодня вечером кто-нибудь приведет сюда проститутку. А может, не одну. А завтра здесь закурят анашу. А послезавтра… Я не буду оглашать то, что написал поверх докладной Обнорский. Шеф выражений не выбирает, а в таких ситуациях – тем паче. Каширин депремирован на четыре месяца вперед. Так будет с каждым, кто не избавится от пагубного пристрастия к алкоголю.

– Глеб, я тебя сукой не называл, – негромко произнес запунцовевший Каширин Р. А.

– Все, что видят мои глаза и слышат мои уши, а также глаза и уши некоторых других ответственных сотрудников агентства, вне всяких сомнений является правдой.

– Я сутки сторожил кабинет, пока не поставили новую дверь. – Каширин хватался за последнюю соломинку, но шансов у него не было.

– Распоряжения начальства не обсуждаются, – поставил я точку. – Четыре месяца без премий.

– Повезло тебе, Родик, что не к Скрипке ломился, – жалостливо вздохнула Агеева, когда летучка закончилась и народ потянулся к выходу. – У Спозаранника дверь легкая, деревянная, а у Скрипки – стальная. Перелом ноги – как минимум.

«Стальная дверь – это то, что надо, – подумал я про себя. – Стальная дверь – это мощно. Никакая сука, называющая меня сукой, не пробьется».

В два часа дня в кабинет вошел посетитель. Мы договорились с ним о встрече еще вчера, по телефону. Посетитель – седеющий мужчина в потертом костюме – должен был рассказать о причинах смерти прокурора Калининградского района Бунина. Во всяком случае, обещал. Бунин прослужил в органах прокуратуры без малого полвека и, согласно официальной версии, скончался от ишемической болезни сердца.

Но у визитера была некая эксклюзивная версия, которой он хотел поделиться с нашим агентством. Что ж, мы всегда рады инициативным людям!

– Здравствуйте, я – Спозаранник.

– Очень приятно, Гендельсон Иван Иванович, – заулыбался старичок, тряся мою руку. – Ветеран войны, труда и партии, князь.

Князь так князь, подумал я. Могут же быть у пожилого человека маленькие причуды! Но вскоре оказалось, что причуды эти не так уж малы.

– Прокурор Бунин умер оттого, что я сказал ему три слова, – пристально глядя мне в глаза, заявил посетитель.

– Получается, вы его убили?

Я сделал вид, что включаюсь в игру.

– Нет, но способствовал, так сказать, переходу в мир иной. Сволочь он был редкостная, этот Бунин. Тут целая история. В нашей коммуналке жилец один не соблюдает нормы морали. Как сказать… Диарея у него постоянная.

Понос то бишь. Как сядет этот засранец на горшок, так и не снять его оттуда.

Туалет один, а хочется-то всем. Четыре жалобы написал я в районную прокуратуру, чтоб или соседа отселили, как злостного хулигана, или дополнительный биотуалет поставили за счет государства, потом не выдержал – пришел к Бунину на прием. А он: разбирайся, мол, сам со своим говном. Ну и сказал я ему три слова, от которых он скоропостижно, так сказать, умер.

Большой опыт общения с посетителями-шизофрениками научил меня главному: этих людей надо спрашивать об их заболевании с самой первой минуты и в лоб, иначе разговор рискует затянуться на долгие часы. Шизофренику-то что – он кайф ловит, а начальник отдела расследований только теряет время.

– У вас справка имеется? – обратился я к Ивану Ивановичу Гендельсону.

– А то. И справка, и удостоверение. – Иван Иванович начал копаться во внутренних карманах пиджака и спустя полминуты извлек оттуда «Удостоверение князя».

– До свидания, – встал я из-за стола.

Пациент был тяжел, и расставание с ним необходимо было произвести немедленно.

– А как же Бунин?

– Ваша информация нас не заинтересовала. Советуем обратиться в газету «Аномальные явления». Это по их части.

– «Аномальные явления»? погрустнел старичок. – Там меня психом считают…

Как только Гендельсон удалился, зазвонил телефон. Это была Надя.

– Дорогая, ты как нельзя кстати.

Только что беседовал с человеком, мозги которого представляют особый психиатрический интерес. Он считает себя князем и даже выписал себе по такому случаю удостоверение. А еще утверждает, что убил прокурора Калининградского района путем нашептывания ему трех волшебных слов.

– Раздвоение личности, отягощенное манией величия. Обычная шизофрения. Хотя ты знаешь, дорогой, ставить диагнозы по телефону – это не в моих правилах… Между прочим, я по делу. Ты должен меня выручить. Сегодня открывается Первый городской психотерапевтический центр, будет куча народа, планируется банкет и все в таком духе. Я приглашена, но быть не смогу – сам понимаешь, квартальный отчет, налоговая. Вот раньше была благодать – сидела себе в поликлинике, принимала психов с десяти до восемнадцати – никаких проблем. А теперь я, как директор общества с ограниченной ответственностью «Психотерапия плюс», за все отвечаю. Так что придется ехать на банкет тебе.

– Это еще зачем? – возмутился я.

Ненависть к банкетам у меня в крови, и супруга об этом знает. Дразнит, что ли?

– Двухминутное дело. Я договорилась встретиться там с большим человеком из Комитета по здравоохранению и должна передать ему документы. Заедешь, найдешь человека, отдашь документы – и все.

– Надюша, мой статус не позволяет мне выполнять курьерские поручения. Я – начальник отдела, а не побегушник какой-нибудь…

– Ну пожалуйста, милый.

Надя знала, как произнести эти слова, чтобы я сдался. Знала бы она еще, чем все закончится…

Первый городской психотерапевтический центр разместился в здании на улице Марата, где раньше был детский садик. Вполне логичная метаморфоза: согласно статистике, детей с каждым годом становится все меньше, а психов, как постоянно твердит Надюша и как засвидетельствовал мой последний посетитель, – наоборот. За пять месяцев садик вылизали, превратили в белоснежный дворец и даже обложили по периметру разноцветной плиткой – совсем как особняк представителя президента Карачаевцева. Ничего не поделаешь – мода.

Под стать дворцу сверкали и припаркованные лимузины. Народ на банкет собрался важный – одни «ООО». Простые люди с такими номерами не ездят.

Свою «Ниву» я из скромности поставил возле соседнего дома.

У входа меня тормознул секьюрити – высокий парень в дорогом темном костюме и с радиотелефоном в руках.

– Вы на банкет? Назовите фамилию.

– Спозаранник.

Секьюрити уткнулся глазами в список приглашенных, пока наконец не обнаружил нужную строчку. Брови его поползли вверх.

– Здесь написано: «Спозаранник Надежда Борисовна». Вы женщина?

– Я журналист.

Так бы и сказали. – Охранник быстро взял в руки другой лист и пробежал его сверху донизу. – Извините, но в списке приглашенной прессы вас тоже нет.

– И не должно быть. Я – муж. Муж Спозаранник Надежды Борисовны.

В двух словах я попытался объяснить ситуацию. Охранник насупился. Это не предвещало ничего хорошего.

Много лет назад был случай, когда знаменитого журналиста «Спорт-Экспресса» Юру Неходорского не пустили на банкет по случаю открытия Игр доброй воли. И не просто не пустили, а грубо оскорбили, сказав, что с такой бородатой рожей не то что на банкет – в постель к жене проникать неприлично.

(Рожа, кстати, была что надо – типично журналистская. Неходорский по этому поводу часто рассказывал анекдот о том, как его призвали на военные сборы и поставили на КПП. Стоит, значит, Юра с автоматом, а тут генерал из ЛенВО с проверкой приезжает. Юра:

«Здравия желаю, товарищ генерал!» Генерал: «Ты кто?» Юра: «Лейтенант запаса Неходорский». Генерал: «А кто тебя сюда поставил?» Юра: «Подполковник Кузьмин». Генерал: «Ну и мудак же твой подполковник! На КПП должно стоять лицо сборов, а он поставил жопу».)

Ну вот, и этого самого Неходорского не пустили на банкет. «Ладно, – злобно сказал Юра, – вы у меня попляшете».