Дело о «красном орле» - Страница 12

Дома я узнала множество новых подробностей из экспедиционной жизни моей черной, как головешка, сестры. И про ловлю пеленгасов на острове Бульбек, и про скалы-гроты мыса Турханкут…

Мы выпили привезенную ею бутылку «Белого муската красного камня» и, памятуя о том, что градус понижать нельзя, перешли на водку, когда наконец сестра поинтересовалась моими делами. Я рассказала ей про Нину Викторовну и про квартиру Карачаевцева. Идея внедрить меня туда в качестве горничной вызвала у сестры приступ гомерического смеха.

– Знал бы Обнорский, что дома ты берешься за уборку лишь в самых крайних случаях, – сказала она.

– Вечно ты смотришь на проблему с какой-то непонятной стороны, – разозлилась я. – Нет, чтобы посоветовать что-нибудь.

– Говно вопрос, – процитировала Сашка нового крымского знакомого – «дикого прапора» из кефального хозяйства. – Позвони своей Нине Викторовне.

Честно признаться, эта мысль была первой, которая пришла в голову и мне, но я гнала ее от себя. В том, что Нина Викторовна была учительницей Карачаевцева, я видела странное совпадение, которое по каким-то причинам тревожило меня.

– Нет, это невозможно. Да и что я ей скажу – помогите добыть компромат на вашего ученика? И это после того, как я знаю о ее отношении к газетным разоблачениям? Да ты сама-то понимаешь, что говоришь?! – обрушилась я на ни в чем неповинную сестру.

– Ладно, не заводись, – спокойно ответила она. – Не хочешь, так и не звони.

На другой день я все-таки позвонила, подсознательно надеясь на то, что трубку никто не возьмет. Но Нина Викторовна оказалась дома. Она чрезвычайно обрадовалась звонку и стала настойчиво приглашать меня в гости.

– Валенька! Приходите в любой день после работы. Я живу на Итальянской – от библиотеки всего десять минут ходьбы.

Ощущая себя волком в овечьей шкуре и краснея от каждого слова, я начала действовать по заранее продуманному плану.

– Знаете, Нина Викторовна, а у меня неприятности…

– Что случилось, моя девочка?

– Да вот, без работы осталась. Фонды библиотеки перевели в новое здание, у нас – большие сокращения. А в новом здании у директора какие-то свои библиографы оказались, вот нас с подружкой – как имеющих минимальный стаж – и сократили.

– Как неприятно, – расстроилась Нина Викторовна.

– Да, – продолжала я врать. – Только-только надумала зимние сапоги новые купить. А тут еще у Манюни день рождения грядет… В общем, мне, к сожалению, не до походов в гости. Надо работу временную искать. Хоть горничной. А потом – выкручусь…

У меня даже ладони вспотели от всей этой словесной гадости. А Нина Викторовна вдруг обрадовалась:

– Валечка, как удачно, что вы позвонили сейчас, а не днем позже. Кажется, я смогу помочь. Не расстраивайтесь. Погуляйте, почитайте, обновите блузку моим воротничком – у молодых женщин от этого должно улучшиться настроение. Завтра я позвоню вам сама.

Обнорского в Агентстве не было, он срочно улетел в Москву и должен был вернуться только к вечеру. О Нине Викторовне я рассказала Скрипке, который из моего сбивчивого повествования сделал вывод, что у меня – маленький, но все же шанс. Впрочем, о том, как использовать этот шанс, я не имела ни малейшего представления. И продолжала целый день заниматься мониторингом.

А на второй день позвонила Нина Викторовна:

– Валя, вам ужасно повезло. Марианна Цаплина ищет горничную (ее предыдущая девушка – такой ужас! – попала в аварию) и готова с вами встретиться…

«Ну вот и все!» – подумала я. Хотя что «все» – не понимала сама. Но, как последняя гадина, радостно затрещала в трубку:

– Нина Викторовна, вы – моя спасительница!

– Ну что за глупости, Валя! Мне это ничего не стоило: вы же знаете мои отношения с семьей Карачаевцева.

Я знала, и от этой своей подлости мне стало еще горше. Однако я тут же взяла себя в руки:

– А Цаплина – она какая?

– Ну, Марианна всегда была своевольной и капризной. А работа редактором газеты «Тик-так» только усилила ее диктаторские замашки. Разве такая жена нужна Василию?

Завела целый дом охранников, прислуги – сама макароны отварить не может. Ну да, может, вам это и на руку – вы же девушка хозяйственная, должны понравиться этой росомахе.

«Ага, хозяйственная», – вспомнила я пыль по углам в собственной квартире.

– В общем, как устроитесь, забегайте ко мне в гости, – продолжала милая учительница. – Чайку попьем.

Я с благодарностью пообещала.

Утром я впервые пришла в дом Карачаевцева. Суровый охранник на входе придирчиво посмотрел на меня, потом позвонил по радиотелефону:

– Марианна Андреевна, к вам!…

Только после этого пропустил меня внутрь лестничной площадки, отделанной мрамором.

Квартира располагалась на втором этаже, где меня препроводили к еще одному охраннику – молодому, нагловатого вида, амбалу.

Марианна Цагашна встретила меня достаточно благосклонно.

– Мне сказали, что вы работали в Российской национальной библиотеке.

– Да, – скромно потупилась я. – Но той Библиотеки больше нет, она прекратила свое существование с тех пор, как на Московском проспекте открылось новое здание.

– Разве там плохо? – рассеянно спросила она.

Я едва не ляпнула, что по помпезности интерьеров оно напоминает лестничную площадку этого дома, но вовремя сообразила, что вопрос был задан скорее риторически и судьба Библиотеки Цаплину не волнует.

– У вас редкий цвет волос. Цвет меди, – задумчиво разглядывая мою шевелюру, сказала Марианна. – Как вы думаете, если я куплю похожую краску, мне пойдет?

Не могу сказать, что Марианна была откровенной красавицей, но некая чертовщинка в ней определенно была. По всему – она умела нравиться и создавать впечатление. К тому же на свои сорок она не выглядела.

Моя новая хозяйка лениво вела меня по квартире, перечисляя обязанности горничной. За 50 долларов в неделю я должна была поддерживать порядок в комнатах, носить белье в прачечную, гладить, поливать цветы, заботиться о сантехнике, готовить полуфабрикаты на ужин, выгуливать таксу по кличке Бакс. Наставления были подробные – поливать пальмы только теплой водой, с особой осторожностью стирать пыль с антикварных часов и безделушек на камине, не позволять Баксику грызть ножки кресел.

Я шла за Марианной и думала о том, что такое можно увидеть разве что в залах Эрмитажа. Не хватало только стеклянных витрин и табличек с названиями экспонатов.

Все остальное, включая наборный паркет и картины в багетных рамках, имелось в изобилии. Здесь был даже зимний сад, где стоял бильярдный стол.

Напоследок Марианна продемонстрировала мне ванную, размеры и сантехника которой потрясли меня, и сказала:

– Надеюсь, Валя, вы справитесь. С завтрашнего дня можете приступать к работе.

Узнав о том, что я принята горничной в квартиру Карачаевцева, Агеева ехидно заметила, что белая наколка исключительно подойдет к моим волосам. У Завгородней это известие вызвало иную реакцию.

– На твоем месте, Горностаева, должна была быть я, – сказала она, потягиваясь в кресле.

– Ты это к тому, что Карачаевцев не устоял бы перед твоей неотразимой красотой? – спросила я, глядя на ее безукоризненные ноги.

– А то! – ответила Светка.

Скрипка выглядел грустным и напутствовал меня словами;

– Ты там смотри, опять не учуди чего-нибудь.

Я пообещала, что прыжков с яхты больше не повторится, и подумала о том, что, возможно, Нина Викторовна была права, и иногда Леша бывает «славным».