Дело о картине Пикассо (Сборник новелл) - Страница 4

И вот однажды Обнорский пришел на планерку страшно довольный. Все, говорит, нашлась Прибрежная. И не вторая красавица, а первая.

А через неделю мы познакомились.

…Мы, наверное, целую минуту молча рассматривали друг друга в коридоре Агентства, где происходило братание актеров с прототипами своих киногероев («Зудинцев прибыл?» – выспрашивал через головы наш Георгий Михайлович, а потом долго и доброжелательно жал руку актеру Юрию Птичкину. «А Глеба Спозаранника разве не будет? На задании?..» – расстроенно заглядывай в кабинеты актер Михаил Беляк, играющий в сериале нашего главного расследователя). Потом Соболин скажет, что в тот момент мы с Аськой были похожи на двух породистых собак, принюхивающихся друг к другу при первой встрече. А Агеева еще позже добавит, что на самом деле, говоря о собаках, Вовка, подчеркнул их половую принадлежность.

Я заметила в руках Аси букет. Она перехватила мой взгляд и протянула цветы.

– Это – вам… Тебе!.. – И, вздохнув, добавила: – Я так и знала: мне никогда не сыграть такую.

И она чмокнула меня в щеку.

Ася пахла моими духами.

Барчик оказалась страшной болтушкой. За час я узнала про нее все. Родилась в Ленобласти, в городе Запорожье («Мы, Светочка, с местными девчонками называли себя запарижанками»). Воспитывалась у бабушки (отца не было с рождения, а мама рано умерла). А когда не стало и «бабуси», оказалась в детдоме. Там было весело. Аська хорошо училась, на школьных вечерах пародировала друзей и воспитателей: все считали, что одна ей дорога – в артистки. В общем, была любимицей.

Но еще до Театрального Ася в 17 лет победила в местном конкурсе красавиц и попала «на Россию». А уже там обошла всех «Мисс Тула» и «Мисс Тверь». В Театральном ее заметили еще на первом отборочном туре (в тот год не хватало героинь), и на остальных она уже появлялась формально.

Когда шел отбор актеров для съемки сериала, она была на Кипре со своим другом, поэтому ее так долго не могли отыскать.

– А кто твой бой-френд? – спросила я.

– Да какой «бой»! – фыркнула Ася. – Ему уже полтинник. Жирок, залысины – все как полагается.

– Он, по всему, тебе не очень нравится? – меня удивила ее пренебрежительная интонация. Я не могла вспомнить, чтобы хоть раз в жизни спала с теми, кто мне не нравился.

– Мне очень нравится его счет в банке, – отмахнулась Ася. – Моя новая однокомнатная квартира на Васильевском. Цветы, подарки. За это я могу раз в неделю и потерпеть его худосочный росток. – Аська звонко расхохоталась. – Знаешь, Света, у меня были и женатые, и хромые, и черные, и высокопоставленные. Я давно все про них поняла. И ты запомни: в мужчине важнее не твердая мошонка, а тугая мошна.

С Асей было просто. Ее непосредственность, даже грубоватость, цинизм были милыми, незатейливыми. Мы были во многом схожи. Курили одинаковые сигареты «Вог» и любили шампанское-брют. Обожали раннюю весну и тихо умирали в дождливые октябрь и ноябрь. («Уже даже август, Света, это все равно, что вечер воскресенья»).

И при этом – я настаиваю! – мы были не похожи. Я слушала ее невесомую болтовню и пыталась представить Асю в роли моей Прибрежной. Что-то не складывалось. Ася казалась чуть ростом ниже, чем я. В отличие от меня – любительницы шелковых блузок, туфель на высоком каблуке, – она была «джинсовой девочкой»: носила брюки, куртки, ботинки «барбудос». Но это, несомненно, было не столь важным. Может, меня смущало, что она – стриженая брюнетка? Но для съемок это тоже не имело значения: любой светлый парик исправлял ситуацию (главреж сериала считал, что Прибрежная, как и я, должна быть блондинкой). Тогда что?..

Постоянно мимо нас прохаживались актеры сериала. Я видела, с каким любопытством они посматривали в нашу сторону. Пару раз я сделала попытку ответить на их призывные взгляды, но Ася цепко держала меня в своем узком кругу.

– А Беркутова, что, нет? – невпопад спросила я у Барчик.

– Нет, и слава Богу! Он мне на площадке надоел, москвич выпендрежный. А ты, что, интересуешься? – вроде как даже с ревностью переспросила она.

– Да, в общем-то, любопытно взглянуть на человека, который будет играть Обнорского, – искренне созналась я.

– И смотреть нечего. Во всяком случае… Он тебя не стоит, предупреждаю.

– Да? – изумилась я. – А кто стоит?

– Никто не стоит! – решительно казала Ася. – Ни один мужик! Даже Обнорский, хоть я его сегодня первый раз увидела.

– Ну ты даешь! – развеселилась я. – Что же мне теперь – без мужиков сидеть?

– Знаешь, Света, – вдруг торжественно сказала Ася, – я убеждена, что крепче женской дружбы нет ничего на свете!

Я, конечно, ничего не имела против веселого девичника, но как же…

– А секс?

– Секс? – переспросила Ася. – «Без секса жить нельзя на свете, нет!» – пропела она приятным низким голосом. – Секс, конечно, нужен. Но ведь не со всеми же мужиками секс хороший получается…

«Бедная Ася», – вспомнила я ее спонсора.

– Секс, Света, он разный бывает. И – с разными. И – по-разному…

Странно. Ася не выглядела прожженной потаскушкой. И при этом от нее откровенно тянуло каким-то жизненным опытом, которым даже я не владела.

– У тебя есть подруга? – спросила Ася.

– Есть. Вася. Подруга из детства.

– Все, отбрасываем первую букву и твоей подругой навсегда становится Ася.

Я лишь на секунду почувствовала себя предательницей по отношению к Василиске. Но тут же отбросила эмоцию-иголку в сторону. Хоть Аська и младше меня, тем не менее мы вполне могли бы стать неплохими подругами.

– И где же это ты все-таки так вчера надралась? – снова спросила я, отряхивая с блузки капли воды.

– Во-первых, не так уж и надралась: посидела с девчонками в баре, сначала – по коньячку, потом – шампанского…

– Да ты ополоумела! Кто же градус понижает? Всем известно, что…

– …Во-вторых, ты же вчера не взяла меня с собой…

– Я ведь тебе объяснила: встреча с «источником». Важную информацию доставала для «Пули». Мне даже Скрипка под это дело денег дал.

– Знаю я этих источников! Небось, с твоей груди глаз не спускал весь вечер.

– Ну и не спускал. А как же? Он же не педик.

– Лучше бы он был педиком, – вдруг зло сказала Ася и, вытерев лицо, направилась к съемочной площадке. – И, пожалуйста, не ходи за мной, – вдруг жалобно сказала она. – Не могу при тебе работать на камеру.

За восемнадцать дней ДО ЭТОГО…

Юлия Николаевна звонила по пять раз на дню. Я упросила знакомых розыскников из ее района принять заявление, но дело не продвигалось. Хочешь – не хочешь, а пришлось ехать в Олин институт.

К счастью, секретарь приемной комиссии, порывшись в компьютере, вспомнил «некую Рожнову из Самары».

– Да, экзамены она сдала заранее, появилась в назначенный день. Но деньги за первые два семестра не принесла, поэтому в наших списках уже не значится: все зачисленные студенты приступили к учебе.

Секретарь комиссии не вспомнил ничего странного в поведении девушки в тот день: немного волновалась, но ведь и все так.

Как я и предполагала – полный ноль в расследовании.

Скучая, я побрела по институтским коридорам. Первокурсники безошибочно выделялись веселой бесшабашностью, громким гомоном. Нестреляные птицы!

Возле курилки я подошла к пестрой стайке вчерашних школьниц, спросила про Олю.

– Да, я помню ее, – с готовностью откликнулась одна из птах. – Я за ней была в очереди в приемную комиссию, она меня потом еще подождала, и мы вместе вышли из института.

– А потом?

– Потом, возле рынка, она пошла к таксофону: сказала, что надо маме и тете позвонить. И мы попрощались.

– А возле рынка ты больше никого не запомнила?

– Да там разные люди были – рынок все-таки. Один кавказец на старой «пятерке» все к людям цеплялся: предлагал довести недорого в любую точку города; наверное, частным извозом промышляет. Но я на метро пошла… А Оля потом в институте не появилась, передумала, наверное. Дорого у нас все-таки учиться.