Дело Джен, или Эйра немилосердия - Страница 9

– Ну а Бэкон-то тут при чем? – спросила я.

– Фрэнсис Бэкон был елизаветинским писателем, которого семья заставила стать юристом и политиком. Поскольку связь с таким низменным делом, как театр, осуждалась, Бэкону пришлось прикрываться личиной бедного актера Шекспира, а историки ошибочно связали двух Шекспиров, чтобы придать значимость истории, которая в противном случае имела бы под собой мало оснований.

– А доказательства?

– Холл и Марстон, оба сатирики елизаветинского времени, были твердо уверены в том, что именно Бэкон – истинный автор «Венеры и Адониса» и «Обесчещенной Лукреции». У меня с собой есть памфлет, который глубже раскрывает этот вопрос. Множество новых подробностей вы можете узнать на наших ежемесячных заседаниях. Обычно мы собираемся в ратуше, но на прошлой неделе радикальное крыло «Новых марловианцев» забросало нас зажигательными бомбами. Так что я не знаю, где состоится заседание на будущей неделе. Однако если вы оставите мне имя и телефон, мы сможем связаться.

Лицо его стало серьезным и довольным – он был уверен, что поймал меня. Я решила выложить козырную карту:

– А как же завещание?

– Завещание? – занервничал Капиллари. Он явно надеялся, что я о нем не упомяну.

– Да, – продолжала я. – Если Шекспиров и правда было двое, то почему тогда стрэтфордский Шекспир упомянул в завещании коллег по театру лондонского Шекспира – Конделла, Хеминга и Бербеджа?

Бэконианец поник.

– Я надеялся, что вы не спросите, – вздохнул он. – Я напрасно потратил время, да?

– Боюсь, что да.

Он что-то пробормотал себе под нос и пошел прочь. Задвигая щеколду, я слышала, как он стучит в соседнюю дверь. Может, там ему повезет больше.

– А что вообще тут делает литтектив, Нонетот? – спросил меня Колымагги, когда мы вернулись на кухню.

– Я здесь, – медленно ответила я, – потому что знаю клиента в лицо. Я не постоянный сотрудник. Как только я ткну в него пальцем, Тэмворт вернет меня на место.

Я вылила в раковину свернувшееся молоко и вымыла посуду.

– Может, это и слава богу.

– Мне так не кажется.

– А вы? Как вы связались с Тэмвортом?

– Я обычно по антитеррористическим операциям работаю. ТИПА-9. Но у Тэмворта проблемы с набором персонала. А он меня спас от удара сабли. Я ему жизнью обязан.

Он опустил взгляд и несколько мгновений теребил кончик галстука. Я тщательно осмотрела шкафчик в поисках посудного полотенца, наткнулась на какую-то мерзость и быстро захлопнула дверцу.

Колымагги достал бумажник и показал снимок слюнявого младенца, ничем не отличающегося от всех остальных слюнявых младенцев.

– Я теперь женат, так что Тэмворт знает, что я не могу остаться. Все в жизни меняется, вы же знаете.

– Симпатичный малыш.

– Спасибо. – Он убрал снимок. – Вы замужем?

– Нет. И не пыталась, – ответила я, наполняя чайник.

Колымагги кивнул и вытащил из кармана номер «Быстрой лошади»

– Вы никогда не играли на скачках? Я тут сделал необычную ставку на Малабара.

– Нет. Извините.

Колымагги кивнул. Разговор заглох.

Через несколько минут я сварила кофе. Орешек и Колымагги обсуждали результат Челтенхэмских скачек на золотой кубок.

– Значит, вы знаете, как он выглядит, мисс Нонетот? – спросил дряхлый Орешек, не отрываясь от окуляров.

– Он читал у нас лекции, когда я училась в колледже. Правда, описать его трудновато.

– Среднего телосложения?

– Когда я в последний раз его видела, да.

– Высокий?

– По меньшей мере шесть футов шесть дюймов.

– Черные волосы зачесаны назад, седина на висках?

Мы с Колымагги переглянулись.

– Да-а…

– Похоже, он здесь, Четверг.

Я переключила звук с наушников на динамик.

– Ахерон!!! – послышался голос Стикса. – Братик, дорогой, какой невероятный сюрприз!

Посмотрев в бинокль, я увидела Ахерона в квартире Стикса. Он был одет в широкий серый пыльник и выглядел точно таким же, каким я запомнила его много лет назад. Он не постарел ни на день. Я невольно содрогнулась.

– Черт! – прошептала я.

Орешек уже звонил на пейджер Тэмворту.

– Комары кусают голубого козла, – прошептал он в трубку – Спасибо. Повторите, пожалуйста, и отошлите сообщение дважды.

Мое сердце забилось быстрее. Ахерон, возможно, не собирается задерживаться… Передо мной замаячил шанс выбраться из литтективов. Если я возьму Аида, не заметить этого просто не посмеют.

– Я иду туда, – почти небрежно сказала я.

– Что?!

– Вы слышали. Оставайтесь здесь и вызовите вооруженное подкрепление из Четырнадцатого. Только пусть обойдутся без шума. Скажите, что мы внутри, и пусть окружат здание. Подозреваемый может быть вооружен и крайне опасен. Понятно?

Орешек улыбнулся – мне так нравилась эта улыбка в его сыне – и потянулся к телефону. Я повернулась к Колымагги:

– Вы со мной?

Колымагги немного побледнел.

– Я… я… с вами, – немного дрожащим голосом ответил он.

Я распахнула дверь и побежала вниз по лестнице, в вестибюль.

– Нонетот!

Это был Колымагги. Он не двигался. Его била дрожь.

– В чем дело?

– Я.. я… не могу, – заявил он, распуская узел галстука, и принялся растирать шею. – У меня ребенок! Вы не знаете, на что он способен! Я игрок, Нонетот. Я люблю неравные шансы. Но если мы попытаемся взять его вдвоем, мы покойники. Умоляю, подождите ребят из Четырнадцатого!

– Он может уйти задолго до их прибытия. Нам надо всего лишь задержать его.

Колымагги закусил губу. Он был перепутан насмерть. Дерганно покачал головой и быстро попятился, не сказав больше ни слова. Это, по меньшей мере, нервировало. Я хотела заорать на него, но вспомнила слюнявого младенца на снимке. Вытащила свой пистолет, толкнула дверь и неторопливо пошла через дорогу к противоположному дому. И тут подъехал Тэмворт. Вид у него был не слишком довольный.

– Какого черта вы тут делаете?

– Преследую подозреваемого.

– Нет, не преследуете. Где Колымагги?

– На пути домой.

– Не стану его осуждать. ТИПА-14 вызвали?

Я кивнула. Он помолчал, посмотрел на темное здание, потом на меня.

– О черт! Ладно, держитесь у меня за спиной и настороже. Сначала стреляйте, потом спрашивайте. Ниже Восьмого…

– …выше закона, – закончила я. – Я помню.

– Хорошо.

Тэмворт взвел пистолет, и мы осторожно вошли в вестибюль перестроенного склада. Квартира Стикса находилась на восьмом этаже. Мы надеялись, что внезапность будет на нашей стороне.

Я попыталась сфокусировать взгляд на трубке лампы у себя над головой. Что-то случилось, я знала это, но тот вечер, когда мы с Тэмвортом попытались взять Ахерона Аида, стерся из моей памяти. По крайней мере, на данный момент. Я нахмурилась: в моем сознании мелькали лишь обрывочные картинки. Я вспомнила, как трижды стреляла в маленькую старушку, а затем поспешно спускалась по ржавой пожарной лестнице. Я смутно помнила, как стреляла в собственную машину, а потом получила пулю в руку… Посмотрела на руку – она и правда была туго перевязана белым бинтом. Затем вспомнила, что в меня попали еще раз – в грудь. Я пару раз глубоко вдохнула и выдохнула – и с облегчением поняла, что не слышу хрипов. В комнате была сиделка, которая сказала мне несколько слов – я не разобрала их – и улыбнулась. Это показалось мне странным, и я снова погрузилась в милосердное беспамятство.

Когда я очнулась в следующий раз, был вечер и в помещении, кажется, стало холоднее. В большой больничной палате на семь коек – никого, кроме меня. Сквозь стеклянную дверь я разглядела вооруженного полицейского. У входа кучей навалены цветы и открытки. Я лежала в постели, а из подсознания всплывала стертая память. Я пыталась сопротивляться изо всех сил, но это было все равно что останавливать реку. Все случившееся в тот вечер разом обрушилось на меня. И я заплакала.