Дело Джен, или Эйра немилосердия - Страница 70

Послышался шепот. Фелпс, откинувшись на спинку кресла, внимательно смотрел на меня.

– Но тут появилась плазменная винтовка под кодовым названием «круть».

Я на мгновение опустила взгляд.

– «Круть» – это ключевой фактор, секретное новое наступательное оружие, способное снова разжечь войну, которая, слава богу, последние восемь лет обходилась без сражений. Но вот в чем проблема. Все это грядущее наступление построено на песке. Вопреки всему, что говорилось и делалось, плазменная винтовка – это чистой воды липа. Она не работает!

Зал взволнованно загудел. Фелпс, сдвинув брови, мрачно сверлил меня глазами и что-то шептал сидевшему рядом бригадному генералу.

– Английские войска ждут нового оружия, а оно не работает и работать не будет. Корпорация «Голиаф» одурачила английское правительство: несмотря на миллиардные инвестиции, плазменная винтовка будет так же полезна в Крыму, как ручка от метлы.

Я села. Я выразилась предельно ясно для всех, кто следил за живым эфиром. Английский министр обороны уже тянулся за телефоном – звонить русским, чтобы не учудили чего второпях, вроде внезапного наступления.

А в Суиндоне полковник Фелпс поднялся с кресла в атаку.

– Смелое заявление со стороны трагически слабо информированного человека, – снисходительно начал он. – Мы все видели разрушительный эффект «крути», и вряд ли тут уместно продолжать этот разговор.

– Докажите, – ответила я. – У вас тут есть плазменная винтовка. Выйдем в парк и посмотрим. Хотите – можете выстрелить в меня.

Фелпс не нашелся с ответом – и проиграл спор и войну тоже. Он оглянулся на солдата с винтовкой, тот нервно хлопал глазами.

После чего и Фелпс, и его сторонники покинули сцену, постаравшись поскорее оказаться как можно дальше от толпы. Он-то, бедняга, рассчитывал на длинную отрепетированную лекцию о памяти погибших братьев по оружию и цене товарищества.

Больше он никогда не выступал перед публикой.

Не прошло и четырех часов, как впервые за сто тридцать один год было объявлено о прекращении огня. Через четыре недели политики уселись за круглый стол в Будапеште. Через четыре месяца ни одного английского солдата в Крыму не осталось. Что до корпорации «Голиаф», то их призвали к ответу за обман. Они с видом оскорбленной невинности заявили, что ничего знать не знают, ведать не ведают, и свалили все на Джека Дэррмо. Я надеялась, что просто так от корпорации уже не отстанут. По крайней мере, мне в спину они уже не дышали.

Гостей оказалось куда больше, чем рассчитывали мы с Лондэном: к десяти народ начал заполнять сад. Босуэлл малость перебрал, так что я затолкала его в машину и отправила в «Finis». Пейдж Тернер прекрасно поладила с саксофонистом – около часа их обоих не было видно. Мы с Лондэном наслаждались кратким периодом затишья. Я сжала его руку и спросила:

– А ты и правда женился бы на Маргариточке, если бы Бриггс не вмешался?

– Я отвечу так, как ты пожелаешь, Душистый Горошек!

– Папа?

Он прибыл в полной парадной форме полковника Хроностражи.

– Я подумал над твоими словами и сделал несколько запросов.

– Извини, пап, я не понимаю, о чем ты.

– Помнишь, о чем мы говорили две минуты назад?

– Нет.

Он нахмурился и посмотрел на нас обоих по очереди. Затем на часы.

– Великий Шотландец! – воскликнул он. – Я, наверное, рановато. Черт побери эти хронографы!

Он постучал по циферблату и быстро исчез, не сказав больше ни слова.

– Это твой отец? – спросил Лондэн. – Мне казалось, ты говорила, будто он в бегах?

– Был. Есть. И будет. Сам знаешь.

– Душистый Горошек! – снова появился мой отец. – Удивлена?

– Можно и так сказать. Поздравляю вас обоих!

Я посмотрела на народ, который продолжал веселиться. Время не остановилось. Значит, Хроностража скоро будет здесь.

– Плевать на Двенадцатый, Четверг! – сказал он, угадав мои мысли, и взял у официанта бокал. – Я хотел повидаться с зятем.

Он повернулся к Лондэну, схватил его за руку и осторожно пожал.

– Ну, как ты, мальчик? Вазектомию делал?

– Да нет, – несколько обалдев, ответил Лондэн.

– А ноги тебе в регби не ломали?

– Нет.

– А лошадь тебя никуда не лягала?

– Нет.

– А крикетным мячом тебе по причиндалам не попадали?

– Нет!!!

– Хорошо. Тогда, значит, от этого недоразумения все-таки можно ждать внучат. Четверг пора бы и ощениться, вместо того чтобы носиться диким горным поросенком… – Он недоуменно примолк. – Вы как-то странно на меня смотрите.

– Да ты тут уже был, меньше минуты назад.

Он нахмурился и украдкой огляделся по сторонам.

– Если это был я, то, насколько я себя знаю, я бы спрятался где-нибудь поблизости. Ага, вот! Смотрите!

Он показал в угол сада, где в тени навеса над растениями в горшках затаилась какая-то фигура. Папочка сузил глаза и выстроил наиболее логичную цепочку событий.

– Так, посмотрим. Я, должно быть, предложил оказать тебе услугу, сделал это и вернулся – но слегка поторопился. Обычное дело в моей работе.

– О какой услуге я могла у тебя просить? – спросила я, все еще сбитая с толку, но крайне заинтригованная.

– Не знаю, – ответил папа. – Какой-то наболевший вопрос, который обсуждался много лет, но на который до сих пор нет ответа.

Я немного подумала.

– Может, об авторстве шекспировских пьес?

Он улыбнулся.

– Хороший вопрос. Посмотрю, что тут можно сделать. – Он допил коктейль. – Ладно, еще раз поздравляю вас, мне пора.

Он улыбнулся, пожелал нам счастья и исчез.

– Ты можешь объяснить, что тут творится? – спросил Лондэн, совершенно обалдевший не от самих событий, а от того, как они происходили.

– Не совсем.

– Я ушел, Душистый Горошек? – спросил мой папочка, выбравшись из своего укрытия.

– Да.

– Хорошо. Ладно, я узнал то, что ты хотела. Я сбегал в Лондон, в тыща шестьсот десятый год, и выяснил, что Шекспир – всего лишь актер, имеющий потенциально грозящий неприятностями левый заработок: поставляет товары в Стрэтфорд. Немудрено, что он делал все втихаря – ты бы и сама так поступила, верно?

Это было и правда любопытно.

– Так кто их написал? Марло? Бэкон?

– Нет. Тут небольшая проблемка. Понимаешь, никто об этих пьесах даже и не слышал, не то что писал!

Я не поняла.

– Что ты говоришь! Их что, нет?

– Именно так. Нету их. Никто их не писал – ни он, ни еще кто.

– Извините, – вмешался Лондэн, не желая больше слушать эту бредятину, – но мы всего шесть недель назад смотрели «Ричарда Третьего».

– Конечно, – сказал папа. – Век расшатался. Очевидно, надо что-то делать. Я захватил с собой полное собрание сочинений и в тысяча пятьсот девяносто втором году передал их актеру Шекспиру, чтобы он публиковал их по заданному графику. Я ответил на твой вопрос?

У меня мозги куда-то завернулись.

– Значит, их написал не Шекспир?

– Конечно нет! – согласился он. – Ни Марло, ни Оксфорд, ни де Вир, ни Бэкон, никто из остальных.

– Но это же невозможно! – воскликнул Лондэн.