Дело Аляски Сандерс - Страница 109

Маунт-Плезант, штат Нью-Гэмпшир

Ночь со 2 на 3 апреля 1999 года

Патрисии надо было уничтожить следы. Она свернула покрывало с остатками пикника: его она увезет с собой. Взяла ведерко для шампанского и свечи, бросила в воду несколько галек с потеками воска. Проверила, не осталось ли каких-то следов ее присутствия, и кинулась за спрятанным в кустах пластиковым пакетом. В пакете лежали серый пуловер и записка “я все про тебя знаю”. Записку она сунула Аляске в задний карман брюк. Там же нашла мобильник девушки и немедленно забрала, чтобы избавиться от него позже. Она понимала, что телефон может вывести следствие на нее.

Затем Патрисия взяла серый пуловер и хотела намочить его в крови Аляски. Подошла к голове девушки. К горлу снова подступила тошнота. Она собрала все свое мужество. “Давай, Патрисия, промокни ее лицо пуловером, а потом все будет кончено. Потом ты навсегда будешь в безопасности”.

Но, нагнувшись к лицу Аляски, Патрисия услышала хрип. Аляска не умерла. Из черепной коробки ручьем текла кровь, но девушка была в сознании. Ее открытые глаза глядели на Патрисию. Взывали к ней. Патрисия зашлась в рыданиях. Она опустилась на колени рядом с Аляской, стала гладить ее по голове. Шептала ей нежные слова, говорила, что любит ее и что теперь будет любить всегда, потому что ничто не сможет погубить их любовь. Прошло еще несколько минут. Смерть была совсем близко, но все не наступала. Аляска все так же смотрела на Патрисию – печально и с любовью. Патрисия не знала, что делать. Ждала, снова ждала. Прошел час. Агония Аляски все длилась. Это было невыносимо. Тогда она взяла серый пуловер, просунула в него руки и изо всех сил сжала горло Аляски. Чем сильнее она сжимала, тем сильнее плакала. Лицо ее было залито слезами. Потом Аляска умерла. Наконец-то.

Патрисия собрала вещи и скрылась в лесу. Кинула серый пуловер, выпачканный кровью Аляски, в старый трейлер и села в машину. Чтобы буквально воплотить в жизнь план Аляски, оставалось сделать одну вещь. Оставить на лесной тропе следы от черного “форда таурус” Уолтера.

В 1.35 ночи синий “крайслер” медленно двигался по главной улице Маунт-Плезант. Патрисия ехала со скоростью пешехода. Не только затем, чтобы убедиться, что вокруг никого нет – ни прохожих, ни полицейского патруля, – но и затем, чтобы отыскать среди припаркованных вдоль тротуара автомобилей “форд таурус” Уолтера. Машину она заметила неподалеку от магазина охотничьих и рыболовных товаров. Подкралась к ней с тяжелой кувалдой, которую взяла с собой. С силой ударила по заднему бамперу и второй раз – по задней правой фаре. Фара разлетелась на куски. Патрисия подобрала осколки, бросилась в свой “крайслер” и исчезла в ночи. Однако звон разбитой фары привлек внимание местной жительницы: владелица книжного магазина Чинция Локкарт, подбежав к окну гостиной, успела заметить синюю машину с массачусетскими номерами.

Одиннадцать лет спустя после убийства Патрисия облегчила душу. Исповедь свою она завершила так:

– Я поехала на лесную тропу и разбросала осколки фары прямо на виду, у корней дерева, потом оставила на нем кувалдой вмятину и положила туда кусочки краски, которые отколупнула от кузова “форда”.

– И через два дня Уолтер был арестован, – произнес Гэхаловуд. – Потому что все улики вели к нему… В том числе этот пуловер, который был не его, но который Эрик одолжил ему и на котором, следовательно, были следы ДНК обоих парней.

Патрисия кивнула:

– Я тогда никак не могла понять, по какой причине Уолтер признался и обвинил Эрика в соучастии в убийстве. Поняла только из вашего расследования: признания были вырваны силой, а поскольку ему только что стало известно, что Эрик проделал с Салли, то он отомстил, утопил его вместе с собой.

– Скорее всего, – заметил Гэхаловуд, – Уолтер решил утопить Эрика, увидев в зале для допросов его пуловер, который превратился в вещественное доказательство.

– Возможно, – согласилась Патрисия. – Эрик после ареста просил родных связаться со мной, чтобы я была его адвокатом. Так я и выяснила, что происходит. И поняла, что, несмотря ни на что, мой план работает. Я тут же отправилась к Эрику, теперь моему подзащитному. Это позволяло мне следить за делом изнутри, а главное, держать Эрика на контроле. Во время допросов я им манипулировала, как хотела. Он был в панике и следовал моим советам так, словно это слово божие. Первым делом я велела ему как можно меньше говорить. Внушала, что это ему поможет в ходе судебного процесса, хотя прекрасно знала, что молчат обычно именно преступники и что это обернется против него. Ко всему этому добавилась еще история с принтером – я ее, естественно, не предусмотрела, но она пришлась как нельзя кстати. В промежутках между допросами я жутко давила на Эрика, внушала ему чувство вины. Лишала его опоры. Ему была крышка, я это знала. Когда Лорен тоже решила провести расследование и доказать невиновность брата, я тут же вмешалась, чтобы иметь доступ к ее возможным находкам и в случае необходимости создавать ложные доказательства. Пока Эрик сидел в тюрьме, я была в безопасности. И наконец, мой последний успех: я его убедила, что, признав вину, он сохранит себе жизнь. И поскольку он был готов на что угодно, чтобы избежать смертной казни, он это сделал. Тут я поняла, что совершила идеальное убийство. Ну, почти. Оставалось устранить одну деталь – Казински, того копа, что допрашивал Уолтера. Я знала, что Уолтер невиновен. И потому подозревала, что признания были вырваны силой. Если Казински однажды об этом расскажет, это все испортит. Мне надо было избавиться от него тоже, другого выхода не было. Я его выследила; оказалось, что он каждый день на рассвете выходит на пробежку. Однажды в январе, когда Бенджамин уехал кататься на лыжах в Британскую Колумбию, я с утра взяла на Виналхэйвене синий “крайслер” и хотела сбить Казински насмерть. У меня не получилось. Несмотря на сильнейший удар, Казински не умер. Все решили, что это был несчастный случай, и я больше не могла ничего предпринять, не привлекая к себе внимания. Пришлось решиться и оставить его в живых. До возвращения Бенджамина я успела устранить вмятины на “крайслере” и вернуть машину в гараж на Виналхэйвене. С этого момента прошли годы, казалось, дело давно похоронено. Я совершила идеальное преступление. Одиннадцать лет мой план отлично работал. Пока не появились вы двое.

– А Бенджамин Брэдберд? – спросил Гэхаловуд.

– Ни Лорен, ни Эрик, естественно, не были знакомы с ним. Они знали, что я была замужем, вот и все. Когда Лорен сказала, что вы добрались до некоего доктора Бенджамина Брэдберда, я поняла, что меня могут поймать. Но сохраняла спокойствие. У меня был шанс, что он покончит с собой. Это почти сработало, ведь вы закрыли дело. В сущности, меня не удивило, что Бенджамин свел счеты с жизнью. Я знала, насколько он дорожит своей репутацией, а скандал вокруг Элинор положил бы конец его врачебной карьере, разрушил бы репутацию также его матери и запятнал конкурс на титул мисс Новая Англия. Бенджамин всегда говорил: жизнь – это большая игра. Мы с Аляской замыслили идеальное преступление. Единственной помехой в этом механизме были вы двое, Перри и Маркус. Должна сказать, вы напарники, каких свет не видывал.

В тот день мы с Гэхаловудом, выслушав признания Патрисии Уайдсмит, вернулись в Маунт-Плезант. Сделали остановку на Грей Бич. Спустились на пляж. Я нарвал на тропе полевых цветов.

Гэхаловуд прошелся по гальке и стал смотреть на озеро.

– Одиннадцать с хвостиком лет назад, писатель, я стоял на этом самом месте с моим напарником Мэттом Вэнсом. Здесь, на этой самой гальке, лежало тело светловолосой девушки, о которой нам не было известно ровным счетом ничего, и туша огромного гризли, которого подстрелила местная полиция. Девушку звали Аляска Сандерс. Я еще ничего не знал о ней. И тем более не знал, что она перевернет всю мою жизнь.