Делай, как я! - Страница 25

Вот какие дурацкие истории вспоминались Сорокину-старшему! Хорош же он будет в глазах своего братца, если начнёт рассказывать о подобных происшествиях!

Ясно дело, не из одних забавных случаев состояла солдатская жизнь Сорокина. Но рассказывать, как часами бился он над схемой радиостанции, как отвечал у доски, как маршировал на строевом плацу, казалось Сорокину и вовсе скучно. Не умел он рассказывать о таких вещах.

Иное дело – тревога.

Обрадовался Сорокин, когда услышал сигнал тревоги.

И потом, пока спешно строились солдаты, пока слушали приказ: свернуть радиостанцию и прибыть в заданный район – пока торопливо и ловко опускали пятиметровую антенну, пока тряслись после в машине, радостное ожидание необыкновенных событий не оставляло его.

Колонна машин растянулась по лесной дороге. И сколько ни вглядывался Сорокин сквозь маленькие оконца своей машины, не было той колонне ни конца, ни края. Только пыль клубилась да гудели моторы.

Вот бы Валерке посмотреть на такую картину!

Он, Сорокин-старший, хотя и жил в военном городке, хотя и служил уже не один месяц и о любой машине мог сказать, зачем она и что в ней, а всё-таки изумлялся всякий раз, когда представала перед его глазами вся эта техника, скрытая до поры до времени в ангарах, гаражах и автопарках, изумлялся и не мог сдержать волнения, словно видел всё это впервые.

Потом колонна стала дробиться, машины сворачивали на просёлки и просеки, на лесные поляны и словно растворялись, исчезали в лесу.

И опять было чему изумиться! Казалось, и за сутки не укрыть, не спрятать такую колонну, такую махину – столько автомобилей, столько тягачей и бронетранспортёров. А не прошло и получаса – и вот уже пустынной стала лесная дорога, изрытая колёсами и гусеницами, и тишина опять повисла над лесом.

Солдаты вместе со своими машинами затаились в лесу и ждут что дальше?

А дальше – приказ: оборудовать позиции, рыть окопы, копать укрытия для машин.

Вот уж не по душе рядовому Сорокину была такая работа, совсем не по душе. Ещё для себя окопчик вырыть – куда ни шло, но копать укрытия для машин!… О-ох-хо-хо! Пока управишься, семь потов с тебя сойдёт!

Но приказ есть приказ, принялись солдаты за работу, взялся за лопату и Сорокин.

– Веселее! Веселее! – торопит командир взвода. – К рассвету всё должно быть готово.

А земля, как назло, попалась – хуже некуда. Сначала мох, упругий, как резина, потом корни кустарника, твёрдые, как проволока. Лопата звенит и отскакивает.

Валерка небось уже ждёт его, расписывает матери, как началась тревога, и что видел и чего не видел – рассказывает. Не знает, что его старший брат сейчас лопатой машет.

И комары кусают Сорокина-старшего, и ладони уже горят, и пот ест глаза.

– Веселее! Веселее! – покрикивает командир взвода. Он тоже уже взялся за лопату, пришёл на помощь солдатам. – Покажем, гвардейцы, на что способны!

Всю ночь копали солдаты землю. Только когда начало рассветать, закончили свою работу.

Еле разогнул Сорокин спину – наконец-то отдохнуть можно. Но не тут-то было.

Ещё и позавтракать солдаты не успели, ещё только забулькала каша в походной кухне, а уже пришёл новый приказ – сменить позицию!

"Да что же это такое! – хотел было возмутиться Сорокин. – Зря, выходит, мы всю ночь работали?!"

Но тут командир взвода внимательно посмотрел на Сорокина и сказал, словно угадав его мысли:

– В современной войне быстро сменить позицию – это, может быть, самое важное. Противник начнёт обстрел, а нас давно уже нет там, где он рассчитывает. А вот кто поленится, – и опять командир взвода внимательно посмотрел на Сорокина, – тому несдобровать… Вопросы есть?

– Нет вопросов, – сказал Сорокин. Он подумал, что слова командира взвода должны понравиться Валерке – стоит их запомнить.

– Тогда по машинам! – сказал командир взвода.

И опять заурчали моторы, двинулись машины вперёд. Прощайте, отлично вырытые окопы, и укрытия для машин, прощайте, приказ есть приказ…

Только прибыли на место назначения, новая команда: развернуть радиостанцию, обеспечить связь.

Со стороны посмотреть – кажется, даже и не очень торопятся солдаты, и командир взвода их не подгоняет, а на самом деле всё у них до секунды рассчитано: сколько времени нужно, чтобы антенну поднять и укрепить, сколько, чтобы кабель протянуть, сколько, чтобы движок запустить.

Лишь теперь Сорокин заметил, как болят у него руки после ночной работы, как горят ладони.

Развернули радиостанцию, связь установили – а тут и отбой тревоге.

И вроде бы радоваться нужно Сорокину – опять увидит он сегодня вечером и мать и Валерку, а в то же время и жаль, что так быстро кончилась тревога и снова не выпало никакого чрезвычайного происшествия…

И снова трясся Сорокин-старший в машине, рассматривал вздувшиеся на ладонях мозоли и предавался грустным размышлениям.

Рядом с ним ехал рядовой Бегунков, который в своё время погасил пожар в посёлке, и сержант Скрипкин, который нырял в ледяную воду, и ефрейтор Коновалов, который спас кошку, застрявшую в водосточной трубе… А ему, рядовому Сорокину, по-прежнему не о чем было рассказать своему брату…

Ближе к вечеру Сорокин-старший отправился в канцелярию роты за увольнительной запиской. Дверь в канцелярию была приоткрыта, и он остановился. Он вовсе не собирался подслушивать, о чём говорят командиры, он только хотел определить по голосам, не будет ли его появление некстати.

Разговаривали командир взвода и замполит.

– …Я просто поражаюсь… – говорил командир взвода. – Его стало не узнать. Раньше, прежде чем приступить к работе, он извёл бы всех. "Товарищ лейтенант, а мне лопата тупая досталась…", "Товарищ лейтенант, а почему второй взвод не копает, а мы надрываемся – они что, лучше нас, да?", "Товарищ лейтенант, почему перекура долго нет?" – Командир взвода проговорил всё это ноющим голосом, он явно кого-то передразнивал, только Сорокин никак не мог отгадать, кого, – вроде не было в их взводе ни одного солдата с таким противным голосом…

Он постучался и вошёл в канцелярию.

– А-а! Сорокин! – воскликнул замполит, старший лейтенант Кудрявцев. – Лёгок на помине. Мы только что о вас разговаривали.

"Да неужели? – поразился Сорокин. – Вот уж никогда бы не подумал, что у меня может быть такой отвратительный голос!"

Но вслух он этого, конечно, не высказал, ждал, что ещё скажет замполит.

А замполит сказал:

– Вот ведь можете, Сорокин, быть хорошим солдатом, когда захотите. Хвалит вас командир взвода. Говорит, отличились сегодня ночью. Ну что ж, Сорокин, я рад, что не ошибся в вас. Так можете и матери вашей и брату вашему передать. Ясно?

– Так точно! – радостно сказал Сорокин. И на всякий случай сам прислушался к своему голосу.

Уже темнело, когда рядовой Сорокин подошёл к гостинице. Настроение у него было отличное. Разумеется, не мешало бы ему иметь в руках что-нибудь существенное для подтверждения слов замполита. Например, часы, на которых витиеватыми буквами было бы выгравировано: "Рядовому Сорокину – за умелые действия во время полевых учений", или, на худой случай, шахматную доску с металлической пластинкой: "Рядовому Сорокину от командования части", или… Короче говоря, что-нибудь такое, что бы он мог без лишних слов, как бы между прочим, показать матери и Валерке…

Вот ведь какое странное дело – когда ему и похвастаться было нечем, он не прочь был расписать свои заслуги, а теперь, когда и правда есть чем похвалиться и привирать не надо, Сорокин вдруг почувствовал, что неловко ему рассказывать о самом себе. Впрочем, мать по его настроению и сама, наверно, догадается. Не может быть, чтобы не догадалась.