Давно пора (СИ) - Страница 2

— Ближе к сути, — оборвал ее ребенок, смотрящий на нее снизу вверх ничего не выражающими серо–голубыми глазами, в которых было видно только то, что он все понимает, возможно, даже лучше, чем ему следует понимать.

— Мама перед смертью просила тебя убедить остаться жить тут, с бабушкой Изольдой. Помогать ей по хозяйству потому что она старенькая, а все двоюродные братья… Как это… Разгильдяи.

И снова он был на грани фола, ибо в последний миг успел понять, что сейчас улыбнется и успел этого не допустить. Ее образ сразу преобразился для него, глаза больше не выражали заботу, а лишь хищно смотрели на ребенка, который должен был поступить так, как ему сказали. Ей же, в свою очередь, сказала так поступить бабка, может даже денег заплатила. Он был уверен в своей правоте, потому что точно знал, мама не смела бы его о таком просить, не смогла бы, даже под страхом смерти. Он хотел броситься на эту лицемерку, зарядить ей промеж глаз амортизатором от мотоцикла ИЖ планета‑5, который валялся прямо под ногами, но вместо этого он лишь промолвил:

— Хорошо.

А затем развернулся и отошел от еще одного человека, который навсегда пополнил список «неприятных» людей.

Позже вечером выяснилось, что родственнички совсем съехали с катушек и решили никуда не пускать новоиспеченного сиротку одного. Поэтому, когда он захотел сходить в их с матерью бывший дом, в котором они с мамой жили вдвоем, пока той не стало совсем плохо, ему пришлось взять кого–то с собой. И он взял самого, по его мнению, адекватного из братьев, Витьку. Тот еще разгильдяй, но он хотя бы имел некоторый стержень внутри и всегда при драках мог сдачи дать. Чем, несомненно, вызывал уважение героя этого повествования, а еще он не отличался болтливостью, как остальные члены этого семейства.

Они зашли в один из любимых домов новоиспеченного сироты, тот сразу подошел к магнитофону и включил воспроизведение кассеты, которая уже была вставлена в специальный отсек. Заиграла одна из любимых песен матери под авторством популярной на тот момент Тани Булановой.

Марк сел в кресло и просто слушал хит того времени «Бум». Двоюродный братец все вроде понимал, что сомнительно, но он сидел и тоже молчал и слушал. Так пролетела пара часов, песни сменяли одна другую, и прерывалась музыка только тогда, когда было необходимо перевернуть кассету.

Вдруг перед ним возникла фигура брата матери, Вася был на семь лет старше Марка, но характера у него не было совершенно, что он старательно скрывал и изображал себя смелым парнягой. Он фурией подлетел к проигрывателю, остановил песню очередной популярной певицы, имя которой Марк не знал, но отчетливо помнил, как мама под нее плясала на своем последнем дне рождения. «Люби меня по–французски» — гласил припев этого произведения.

— Ты хоть понимаешь, что у тебя мать умерла?! — кричал он срывая голосовые связки.

«- Нет, нет, нет сука, НЕЕЕТ!!!!!!! Вы все врете, не знаю, зачем вам это, но вы врете! Вы хотите, чтоб я вечно на вас пахал и как–то смогли на это уговорить маму! Я всех вас ненавижу, сука, убью! — с этими словами ребенок сорвался с места и через мгновение уже оказался на дяде, вцепился ему волосы и бил его и карябал всеми конечностями, которые его слушались. Вася не выдержал напора и в итоге повалился.

Маленький бес взвыл, оповещая всех Демонов внутри себя об их победе. Опустил дикие глаза на поверженного оппонента, увидел пульсирующую вену на шее и вгрызся в нее со всей силой, всей обидой, всеми чувствами, которые гасил в себе каждый проклятый день.

Когда противник понял, что это не шутки — было уже слишком поздно, он умирал в луже собственной крови, а его убийца поднялся над ним, отер губы и сплюнул на лицо своей жертве».

Такие картины пронеслись в голове маленького человека, и он чувствовал в себе силу сделать все это, он точно знал, что может это сделать, но, как и каждый раз, последние несколько лет он просто промолвил ничего не выражающим тоном:

— Понимаю.

То же время, Крепость Равновесия. 99 уровень. Трактир Нейокена.

— А если вот так? — прорычал Демон, с силой опуская карту на игровое поле.

— Мирраз, дружище, ты слишком вспыльчив, — с легкой полуулыбкой на лице проговорил его оппонент, скидывая карты на стол. Это был высокий и стройный темный Эльф.

— Это просто вы, ушастые, все как один снобы, и ублюдки. Не важно, светлые, темные, лесные — все одно, под разными соусами, — теперь Демон тоже улыбался, он знал, что Дроу не любят, когда им напоминают о дальнем родстве с другими Эльфами.

— Между нами века и горы различ…

— Ой, да закрой рот! Я знаю, и вообще все знают! Бухтило, — Демон прервал собеседника, а потом наигранно закатил глаза.

Это был с виду обычный фэнтезийный трактир, но посетителей тут не было, занят был только один стол, за которым и сидели игроки.

Хозяин трактира — старый Дреней, спокойно натирал очень дорогие хрустальные бокалы, мерно напевая какую–то свою Дренейскую песенку, в которой гласных было раза в четыре больше чем согласных, как и во всей Дренейской культуре.

На столе, за которым сидели Дроу и Демон, было игровое поле с раскиданными картами и фишками, а посредине возвышался небольшой хрустальный шар.

Картинки в шаре сменяли одна другую.

Вот, ребенок выходит из потрепанного частного дома и замирает в ожидании, затем выходит второй, а вот они уже вместе, молча и сосредоточенно, куда–то идут.

— Хозяин! Тащи мне грог и этому щуплому того бабского поила, что он пьет, — говоря это Демон стукнул кулаком по столу так, что волшебный шар подпрыгнул, и картинка подернулась рябью.

— Это вино, мой друг. Прекрасное черное вино из вкуснейших плодов древа забвения, — Дроу говорил как всегда, улыбаясь и таким тоном, будто объясняет ребенку очевидное

— Угу, древо забвения. На самом деле, колючий куст из подземья, на котором растут черные ягоды, сожрав парочку из которых, превращаешься в овоща и хоть в жопу тебя долби, — Мирраз сощурил подозрительную гримасу, — может ты из этих, Филдаэр?

А затем оба рассмеялись. Тут не было секрета, и Демоны и Эльфы живут так долго, что в течение жизни успевают попробовать все, как в сексуальных утехах, так и во всем другом, до чего успевают дотянуться своими руками. И не только руками.

Тем временем хозяин выставил на свободные места кружку, больше похожую на бочонок с ручкой из черного металла и изысканный бокал, наполненный почти до краев черной жидкостью, от которой исходил черный же, густой туман.

— Надолго вы тут, господа полубоги? — деловито осведомился трактирщик, который не очень любил как Демонов, так и Дроу.

— Скоро начнется, посмотрим и свалим, не брюзжи, старик, — Демон отмахнулся и принялся жадно глотать обжигающий напиток.

— Мирраз, сынок. У такого как ты, разве нет дел важнее, чем наблюдать за какими–то человеческими детьми? Не знаю там, некого завоевывать, насиловать, пытать? — Нейокен приблизился вплотную к Демону и посмотрел ему прямо в глаза, отчего Демон невольно застыл. Никто не спорит с Древними.

— Это не просто дети, уважаемый Нейокен, один из них может быть призван раньше, чем мы допьем, — Эльф был как всегда вежлив и изворотлив, он даже склонил голову в полупоклоне.

— Ну, призван, ну герой, ну сопляк. Вам–то какое дело? — Дреней был уже удивлен и заинтересован.

— Не призовется он, а разорвет Пелену в приступе ярости, я тебе говорю, Филдаэр! — Демон снова ударил невиновный стол, — мне нужно, чтоб он прорвался сам! Призванные — тупые сопляки и ничтожества, шоры которым надевают сразу вместе с кандалами.

— Мирраз, ты забываешься, — взгляд и голос Дренея заметно напряглись, а в помещении стало гораздо темнее, — призванные — священные герои созидания, они защищают наш мир от Бездны, Магов Крови, Диких племен и вообще всего зла, что пытается сожрать наших детей и сжечь наши дома!