Давай никогда не встретимся (СИ) - Страница 1

Феи сидели в залитой солнцем келье и пряли. Свет витал в воздухе блестящей пылью, и комната казалась подёрнутой золотистой вуалью. Разноцветные нити шли от прялок женщин, переплетались между собой, сходились и расходились, складываясь посреди комнаты в узорчатый платок. Каждый человек, которому бы посчастливилось заглянуть в волшебную келью, с невольным трепетом понял бы, что в руках фей не простые нити. Это были сверкающие и переливающиеся нити человеческих судеб.

Для фей это было обычной работой. Каждое утро они садились за свой платок и вплетали в тончайшее кружево новые нити жизней. Через их руки проходили самые яркие, самые сильные души, которым предстояло в будущем потрясать миры и решать судьбы тысяч людей. Особенные души всегда находились под покровительством фей, и те подносили им свои дары, помогая на пути к предназначению.

У одного из краёв платка, бережно перебирая хрупкие нити, сидела юная фея с волосами цвета молодой древесной коры. Её глаза сверкали любопытством, а пальцы с нежностью касались чужих судеб. Она любила всех, кто проходил через её веретено, и даже утверждала, что каждого помнит. Сейчас красавица сидела непривычно затихшая и с благоговением вплетала нестерпимо-золотистую нить в платок людских судеб.

– Какая прекрасная душа, – против воли сорвалось с её нежных губ. – Само совершенство. Никогда не видела души настолько чистой, сильной и мечтательной. Должно быть, ей уготована великая судьба.

– Разве не тебе решать, какая судьба ей уготована? – поинтересовалась ещё одна фея, сидящая рядом.

Она сильно отличалась от своей подруги. Рыжеволосая, с язвительными карими глазами, фея славилась в их обществе неестественной любовью к ночи, тьме и чёрному цвету воздушных одежд. За глаза её часто называли подругой смерти или, ещё лучше, ученицей. Первая феечка мечтательно вздохнула.

– Разве я смею? Такие души слишком хороши, чтобы к ним прикасаться. Они достаточно сильны, чтобы самим писать свой путь. – Фея с лёгким сожалением потянула нить к платку. – Думаю, у неё будет прекрасная жизнь. Она будет цвести, как самый нежный бутон, освещая собой весь мир, и переродится ещё сотни раз в новых обличьях. Это единственное, что я ей подарю – бесконечное перерождение. После смерти она будет вновь возвращаться в мир, становясь с каждым воскрешением ярче и сильнее.

Сидящая рядом подруга покосилась на девушку, и в карих глазах блеснуло коварство. Ночной фее пришла в голову прекрасная мысль.

– За столь щедрый дар стоит расплатиться, не правда ли? – поинтересовалась она.

Фея с сожалением вздохнула. Потом, осознав услышанное, задрожала и оглянулась. Ясные глаза испуганно расширились.

– Что ты задумала? – воскликнула девушка. – Не смей! Не дотрагивайся до неё!

Рыжеволосая рассмеялась.

– А я и не буду.

Из под тонкого веретена старшей феи потянулась новая нить, тёмная и тягучая. Её подруга устремила на нить затуманенный тревогой взгляд.

– Я тоже хочу создать душу, – произнесла ночная фея. – Не понимаю, почему мы так редко пользуемся способностью создавать?

Новая нить змейкой потянулась к платку, вплетаясь в общий узор и всё ближе подбираясь к золотистой. Рыжеволосая торжествующе улыбнулась.

– Гляди! – вскричала она со злым задором. – Ты хотела, чтобы твоя прекрасная душа перерождалась вновь и вновь? Будь по-твоему, только цена за то – длина её жизни! Родившись, бедняжка тотчас начнёт путь к моей тёмной душе, и встреча убьёт их обеих. Две великие души будут перерождаться век за веком, тянуться друг к другу и погибать, лишь только сойдясь.

В келье повисла напряжённая тишина. Нити судеб переплетались, всё дальше унося две души от тонких пальцев прядильщиц.

Два. Сегодня Розалина видела принца ровно два раза, если не считать случай, когда его голос мимолётно прозвучал за углом. Розалина начала считать их встречи уже очень давно, пожалуй, целую вечность назад. От этого счёта зависела вся её жизнь. Три встречи и больше, и девушка весь день ходила счастливая, счастливая и грустная. Две вызывали печальную улыбку, одна заставляла вздыхать и занимала все мысли. В те же ужасные дни, когда Розалина и вовсе не видела принца, у неё всё валилось из рук. Погружённая в переживания, бедняжка тосковала, и тогда все смеялись над ней, называя «увядающей розой». Розалина и впрямь чахла вдали от принца, и только при виде его прекрасного лица на щеках девушки расцветал румянец, который та спешно прятала за воротником или длинным кружевом чепца. Не пристало служанке розоветь при господине.

Вечер медленно расползался по дворцу, зажигая на своём пути свечи, и новых встреч ждать не приходилось. Зная это, Розалина сидела в окружении других служанок на кухне и не отрываясь смотрела на мечущееся в очаге пламя. Вокруг звучал грубоватый смех женщин, велись разговоры, громыхала посуда. Среди такого шума можно было не беспокоиться, что кто-то заметит её настроение. Крошка Рози, тихая, скромная девушка… К ней давно привыкли, так что, даже если кто и обратил бы на неё внимание, допытываться не стал. Розалина не вслушивалась в окружающие звуки, а мечущееся пламя отражалось в её глазах, превращая их из ясно-голубых в мутновато-рыжие.

– Опять плачешь?

Рядом опустилась Адлен. Взглянув на молчаливую подругу, аккуратно стёрла с её лица слезинку своими высохшими пальцами.

– Когда-нибудь он сведёт тебя в могилу и даже не догадается об этом, – со вздохом произнесла Адлен, обнимая девчушку за плечи.

Розалина вздрогнула. Загрубевшие пальцы обожгли не хуже свечного воска даже сквозь ткань платья.

– Откуда ты знаешь? – прошептала Розалина, невольно оглядываясь на остальных.

Хоть бы никто не услышал! На её счастье, в их сторону и не смотрели. Адлен усмехнулась и потрепала подружку по волосам. В этом жесте чувствовалась неожиданная теплота.

– Догадаться несложно. Не смотри на них, – добавила женщина, перехватив взгляд Розалины. – Это только я за тобой наблюдаю, им и дела нет. – Адлен с сочувствием взглянула на встревоженное личико. – Да и потом, кому придёт в голову, что одна из нас может терять рассудок от одного присутствия Его Высочества?

Розалина понуро опустила взгляд, старательно избегая этих внимательных глаз. Ей нечего было ответить. Если заметила Адлен, то рано или поздно увидят другие. И что тогда будет? Её выгонят из дворца, запорют, бросят в темницу? Стоило быть осторожнее, но Розалина прекрасно понимала – скрыть чувство, с каждым днем всё сильнее прораставшее в душе, терзавшее подобно жаркому пламени, она не сможет. Розалина была бессильна перед его губительной властью. Однажды она обязательно себя выдаст. И тогда да спасёт её фея-хранительница судьбы.

Они замолчали, сидя одна подле другой. Среди шумной и беспечной кухонной прислуги подруги превратились в островок тишины и печали. Адлен явственно жалела девушку, Розалина молча смотрела на огонь, погруженная в собственные мысли. Два раза. Как же всё-таки безнадёжно далека она от принца!

В дверях появился молодой паж. Мальчишка был так смущён, что его не сразу заметили, и лишь спустя пару мгновений одна из кухарок, полненькая, румяная, увидела его робкую фигурку. Всплеснув руками, она с притворной строгостью воскликнула:

– Чего там стоишь? С чем прислали?

Паж вытянулся и, повинуясь её твёрдому тону, протараторил:

– Его Высочество желают молока и булок в свой кабинет. Велели принести поскорее.

– И ты молчал? – охнула кухарка и, отвесив мальчишке несильный подзатыльник, обернулась к другим женщинам. – Лада, неси хлеб! Адлен – за молоком.

На кухне закипела работа – женщины торопливо собирали поднос. Дело было скорое. Служанки, забежавшие на кухню отдохнуть, взволнованно топтались у стен, гадая, кому же поручат идти к принцу. Зажатая с двух сторон, Розалина почти не дышала от волнения. Конечно, пошлют кого-то другого, но уже само происходящее будоражило её, вызывая в душе полу-сладостный, полу-болезненный трепет. Розалина наблюдала за кухарками и как никогда жалела, что не входит в круг ближайшей прислуги принца. Ах, как бы она хотела быть пажом!