Дар. Золото. Часть 3 (СИ) - Страница 2

- Но никогда не воевал и «за».

- Ну, если считать это главным козырем...

- Пока будем считать. Алару сейчас воевать невыгодно. С кем бы то ни было. Так что мы идем в Лисс. В Хас. И не сегодня-завтра, а сейчас. Моя шхера уже забита провизией и ждет у пристани. Тулли, остаёшься за меня, нечего тебе мотаться по ледяным полям. А вы двое посылайте вестников в общины и сразу на корабль.

2

Старый маяк походил на выросший прямо из скалы гриб, каменным толстячком устроившийся на кургузой, но ровной площадке. Штормовым ветрам и дождям никак не удавалось изгрызть его стены, хоть и были эти стены сплошь испещрены мелкими сколами после особо наглых зимних бурь.

Дубовая, обитая железом, арочная дверь в основании башни, была не заперта. Она тихонько взвизгнула в петлях, когда Саня потянул ее на себя, и изнутри на нас пахнуло теплым жильем, хлебом и жареным луком.

Но путь внутрь был перекрыт. Огромной лохматой псиной, казавшейся невидимой в в темноте по причине черной масти. Она смотрела на нас молча, пригнув вислоухую голову, принюхивалась и показывала клыки. Совсем чуть-чуть показывала. Для порядка.

Не успел я испугаться или хотя бы удивиться, как из-под куртки выскочил Пончик. Через миг этот заслуженный крысолов, по-кошачьи выгнув спину и распушив хвост, бочком-бочком, медленно двинулся на собаку, перекрещивая лапы и еле слышно шипя.

Пес приподнял ухо, и его удивление почувствовал, наверно, не только я.

- Эй! - вмешался в разборку Саня. - Пончик! Вообще-то, это ты в гостях!

Лекарь еще не договорил, как черный лохматый вихрь, метнулся к нему, и чуть не сшиб с ног. Но вместо кровавой схватки последовала сцена облизывания, повизгивания, интенсивного виляния хвостом и выражения полного блаженства на собачьей морде. Что абсолютно не вязалось с громадной тушей серьезного водолаза. Саня тоже не стал никого стесняться.

- Бродяга… - гладил он лохматую голову, теребил уши и зарывался носом в густую шерсть. - Не забыл…

Нет, я, конечно, все понимаю, слюни, сопли, сантименты и всё такое, но о нас тут часом не забыли? Между прочим, от меня уже пар шел. Я сюда-то еле дополз. Сзади ненавязчиво кашлянул Машка, и Саня со вздохом отпустил пса.

- Это Бродяга, - представил он нам четырехлапого, чем всех удивил. Даже Пончика. Почему такие почести для обычной собаки лекарь объяснил сразу, - Я недалеко отсюда тонул. Мальчишкой еще. И он тоже щенком был. Но вытащил меня, хоть я его чуть не утопил. Вот…

Откуда-то из глубины башни послышались гулкие шаркающие шаги.

- Эй, скотина лохматая! Тебя что там, куском мяса подкупили, что ты забыл свои сторожевые обязанности? - голос спускавшегося по винтовой лестнице мог принадлежать только одному сословию – певчему церковного хора. Причем мощному такому басу. - Или ты гостя молча доедаешь? Кого нелегкая в туман принесла?

Грузный мужчина, появившийся в дверях с масляной лампой в руке, полностью соответствовал моему представлению о том самом хоре. Массивный, с пивным животиком, в просторной рубахе навыпуск и таких же широких мятых штанах. Он подслеповато щурился, но когда его взгляд наткнулся на Саню, певческий дар он на время потерял, и лампа из руки выпала. Ясное дело, Алабар не дал случиться непоправимому, лампу поймал и вежливо поднял над головами. Осветил ситуацию, так сказать. Но смотритель маяка этого даже не заметил.

- Санька… - поперхнулся он, и не хуже водолаза кинулся к лекарю.

И душещипательная сцена повторилась еще раз. Только теперь в человечьем исполнении.

На этот раз пришлось терпеливо ждать, когда обхлопывания и обстукивания сойдут на нет, и Саня стесняясь скажет.

- Серго, меня ищут. Я в розыске.

3

Сидели мы в просторной комнате без углов - не шучу, она была круглой - за столом, а смотритель говорливо суетился, выставляя на грубо сколоченные доски разную снедь. Воздух, и без того теплый становился жарким от растопленной березовыми чурочками печи, занимавшей чуть ли не половину помещения.

- А у нас тут такие дела, такие дела! - Серго ловко орудовал огромной сковородой, на которой вкусно шкворчали ломтики молодой картошки. - Губернатор все пешие дорожки ракушечником выложил. Желтым и оранжевым. Денег угробил, что ты! Зато красиво. Идешь, под ноги смотришь и радуешься. Настроение у тебя появляется, петь хочется!

На столешнице уже появился душистый каравай, икра, пузатая бутылка из обожженной глины, такие же кружки и несколько ножей. Вместо ложек, как я понял. Машка тут же полез в вещмешок, явно за столовым прибором, я последовал его примеру, а дракон искоса наблюдал за нашими манипуляциями.

Саня теребил уши черного пса, улегшегося рядом, а ханур по-деловому исследовал территорию.

- Тебе, Серго, петь всегда хочется, - вставил свое слово лекарь.

- И то правда. Ну, так я и говорю. Теперь эти дорожки моют. Со щелоком! А того не понимают, что он прямо в море идет. Так то. А еще вместо городовых, в городе какие-то другие околоточные. Прямо архаровцы, куда тебе! Идешь, под ноги смотришь и радуешься: порядок, значит, соблюдается.

Саня фыркнул.

- А на рынке теперь только в палатках и лавках торговать можно. Под солнышком ни-ни. Чтоб запаху поменьше и неприглядностей не было видно. Всё чинно, никто не ругается, все культурные. Куда тебе! Курорт! Теперь не как раньше: подать на год в муниципалитете заплатил и торгуй себе. Теперь рыбаки да прочие мелкие мастеровые каждый день за место на рынке по четверти навара отдают. А кто не может, того не пускают. Я так скажу: это придумали, чтобы всякая мелочь под ногами у крупных артелей не путалась и цены не сбивала. Глядишь, мелочь в артели сама побежит. Тогда начальник такой артели мастерами, как жемчугом, перебирать будет. Лучших себе выберет, да еще и напугает: мол, если чего-то не нравится, ступайте себе за ворота, на паперть. Вот так идешь, под ноги смотришь и радуешься: тебе-то заработок из казны идет.

Сковорода плавно перекочевала с варочной плиты на стол, и Серго, подтащив проскрежетавший по полу табурет, грузно уселся вместе с нами.

- А ты, Санька, ведь не просто так среди ночи сюда поднялся. Да в туман. Время пересидеть, или какая другая история?

Саня, застигнутый врасплох внезапной переменой темы разговора, захлопал глазами и улыбнулся.

- А ты Серго, всё такой-же. Болтаешь много, потом раз, и каверзный вопрос задаешь.

- Да в чем каверза? - хитро спросил. - Все честь по чести. Встретил, на стол накрыл, новости рассказал. А о том, что главнюка всей Тайной Стражи в тюрьму посадили, ты и сам, небось, слышал - глашатаи раз пять на дню оповещают. Вот уже второй день. Это чтобы тот, кто совсем глухой, тоже услышал и испугался. Мол, теперь всё строго будет.

Сначала, пока он говорил, я не понял о ком речь. Но потом!.. Лоран в тюрьме?! Вот так новость! Я обрадованно заерзал, но тут же наткнулся на ироничный Машкин взгляд. За взглядом последовал хмык, тоже ироничный, и я скис.

Да понял я, понял. Никто нам не простит погрома Лирийского порта, затопления Государственной сокровищницы, и кражи государственного, опять-таки, преступника Марата. А про чеканы я и сам вспоминать боюсь.

Зато Саня обрадовался. Он-то не участвовал ни в кражах, ни в портовой резне. Он теперь не предатель, а честный гражданин, «вовремя увидевший всю гнилую суть Лорановского управления». И приставка «лэр» к дворянской фамилии Крисс запросто может вернуться. Теперь можно и не вытаскивать на свет записи его учителя Баяна, теперь можно не помогать свежепризнанному барончику Тишану Райену, теперь никуда вместе с ним и двумя другими… нелюдями бежать не надо.

После долгого молчания Саня, тяжко вздохнув, спросил:

- Помнишь, Серго, я тетради принес?

Смотритель маяка почесал затылок.

- Ну-у… У них еще кожаный переплет был… Ты ж их спрятать просил! Сколько годков прошло… Да-а, бежит время. Нужны?

Саня кивнул, и Серго засуетился.

- Я как положил их тогда, да так и забыл. Сейчас принесу. Спуститься только надо. Сейчас.