Дамы-козыри - Страница 4

Эмма на секунду задумалась.

— Работают там, где можно заработать. А как — это не важно. Настоящая зелень не желтеет. — Дочь с сомнением взглянула на Ольгу. — Может, тебе замуж выйти? Нет, в самом деле! Найдем богатого папочку и будем счастливы!

Ольга опустилась на стул, откинулась на спинку и закрыла глаза.

— Время идет, мам. Мне в школу пора. На алгебру я уже опоздала, а жаль.

Эмма смахнула учебники, тетради и фломастеры со стола в кожаный рюкзачок с гордой надписью «Born to Be Wild», щелкнула замками, встала и потянулась. Ольга с ужасом увидела на ее предплечье татуировку: очень красивая и очень злая акула грациозно изгибалась, зловеще оскалившись. Еще вчера татуировка отсутствовала.

— Пока, мам!

Эмма исчезла. Ольга подошла к окну.

Прямо под окнами стояли несколько черных, изрядно потрепанных мотоциклов. На утреннем солнце поблескивал хром многочисленных металлических деталей непонятного для Ольги назначения. Тишина утреннего двора изредка разрывалась треском двигателей, опробуемых то ли от скуки, то ли из озорства.

Один из байкеров, длинный, чернявый и гривастый, как вороной конь, стоял на седле мотоцикла, запрокинув голову и балансируя одной рукой. В другой он сжимал початую бутылку пива, которое жадно пил. Его приятели дружно ржали и толкали мотоцикл ногами. Байкер раскачивался, и у Ольги заходилось сердце.

Парень, естественно, упал, крепко приложившись головой об асфальт. Ольга прижала ладонь ко рту. Байкер вскочил, затряс головой и громко расхохотался. Смех звучал вполне здоровый, без признаков истерии. Закурив, парень присоединился ко всей компании. Его громко хлопали по кожаной жилетке.

Ольга выругалась единственным ругательством, которое себе позволяла:

— Черт!

Байкеры внезапно пришли в движение. Они засуетились и бросились разогревать двигатели. Ага, вот почему! Из подъезда гордой походкой вышла Эмма. Байкеры ожесточенно заспорили. Очевидно, решали, кто повезет ее сегодня. Ольга невольно залюбовалась дочерью. Ее красота просто поразительна. Мама вздохнула.

Эмма решила все просто. Согнала одного из байкеров с мотоцикла, прыгнула в седло, рванула прямо с места на приличной скорости и мгновенно скрылась за углом. Байкеры поочередно улетали прочь на ревущих машинах, а во двор вернулась тишина.

Ольга заварила свежий кофе, извлекла из-под сиденья кухонного уголка газеты и пододвинула телефон. Открыв единственный сохранившийся дома чистый блокнот, отвинтила колпачок перьевой ручки (Ольга любила чернила) и открыла газету с ободряющим названием «Последняя надежда: работа в Москве».

…Таня старалась устроиться поудобней и потащила под голову то, что посчитала подушкой. «Подушка» оказалась плоской, жесткой и с клавишами. Она и называлась — клавиатура. Резкий писк заставил Таню вскинуть голову и сонными непонимающими глазами уставиться прямо перед собой. Мелькали пятна и цветные столбики, взмывающие вверх и стремительно падающие.

Постепенно предметы приняли привычные очертания, и она поняла, что сидит за столом в своей комнате, почти уткнувшись лицом в монитор компьютера. По экрану бегали строчки букв. Одна из строк категорически заявляла: «До окончания обработки данных осталось тридцать минут».

Черт! Когда же она уснула? В котором часу? А, не все ли равно! Главное, данные введены, обработаны, значит, день и ночь прошли не зря. Можно повесить себе на грудь большую бронзовую медаль.

Кстати, о груди. Таня ее осторожно потрогала и закатала к горлу свитер. От лежания на столе нежные и довольно крупные предметы пересекла красная борозда.

Черт! Черт! Она стала яростно растирать грудь, посматривая на экран. Внезапно опомнившись, быстро опустила свитер. Кому, в конце концов, нужна ее грудь в сей ранний час? Половозрелые объекты мужского рода рядом не наблюдались. И давно. Может, и к лучшему.

Счастье бывает разным.

Таня закинула руки за голову и сладко, с тихим стоном потянулась. Косточки, окрепшие в альпинистских лагерях, хрустнули и вернулись на положенные им места. Она вскочила и побегала на месте, ритмично двигая локтями и высоко выбрасывая колени. Бросив еще раз взгляд на экран и убедившись, что процесс вычислений идет нормально, Таня твердым шагом подошла к комнате близнецов и скомандовала, даже не дотрагиваясь до дверной ручки:

— Все наверх! Готовность — две минуты!

А дальше в заведенном порядке, как и каждое утро. Она позади, в синем блестящем спортивном костюме, заспанные близнецы — в одинаковых белых — немного впереди, и так до самого стадиона. На беговой дорожке Таня задавала темп, а близнецы то отставали, то вырывались вперед, разбрызгивая воду из луж, оставшихся после вчерашнего дождя.

Ни ответственная и далеко не женская работа, ни наличие двух растущих не по дням, а по часам мальчишек, ни трудности семейной жизни не смогли лишить Таню необычного обаяния. Сильный характер позволял ей запугать до смерти бригаду пьяных бульдозеристов на фосфатном карьере еще во время студенческой практики, но над внешностью характер поработал лишь слегка. Она осталась такой же молодой, какой ее запомнили однокурсники.

Стройная женщина с коротко стриженными черными волосами. Собственной близорукости, из-за которой приходилось носить очки в большой оправе, она не стеснялась, одновременно отвергая чрезмерное количество косметики и прочие «женские штучки». Стремление школьных подруг «привести ее в порядок» сталкивалось с яростным сопротивлением, и косметика летела в окно. Тане это действительно не было нужно. Она и так хороша.

— Твинз! За мной! — посмотрев на часы, крикнула Таня, и близнецы, толкаясь и смеясь, помчались домой. Дома они по очереди плескались в холодной воде. Таня не зря воевала с бабушками Твинз за право закалять близнецов своим способом. К тринадцати годам они поздоровели, как пара молодых лабрадоров, и не донимали маму простудами.

Незамысловатый, но питательный завтрак завершил «комплекс утренних мероприятий для детей», как скучно называла начало дня глава семейства Таня.

Ее педантичность и настойчивость сводили с ума коллег в лаборатории института неорганической химии. Коллеги шептались за Таниной спиной, стараясь найти причины несгибаемости ее характера, порой граничащей с жестокостью. К чести Тани будет сказано, она никогда не направляла свою энергию против людей, ограничиваясь химическими соединениями. С ними она воевала беспощадно, добиваясь нужной реакции. И частенько мирную тихую страну реторт и пробирок прорезал победный индейский клич, заставлявший ее обитателей вздрагивать и нервно одергивать белые халаты. Так Таня отмечала удачный результат.

…Твинз поедали пшенную кашу с маслом и о чем-то тихо переговаривались. Таня, уже переодевшаяся в свободные брючки и клетчатую рубашку, сидела на стуле, сдвинув на нос очки «для чтения» и погрузившись в изучение длиннющей череды цифр и витиеватых значков, отпечатанных на бесконечной полосе бумаги голубоватого цвета. Иногда она поднимала глаза и смотрела на близнецов, точнее, в их тарелки.

— Сколько уроков сегодня? Только честно! — Таня не старалась казаться строгой матерью, это получалось само собой.

— Шесть! И еще дополнительные по физике… — мрачно произнес тот из близнецов, который родился на четыре минуты раньше.

Тот, кто на четыре минуты моложе, осторожно, стараясь не шуметь, положил ложку обратно в тарелку и между прочим произнес:

— Ма, ты нам сегодня компьютер дашь? Нам программы новые подкинули, только на вечер, надо переписать, знаешь…

— Забудь! — Таня сверкнула глазами.

На всякий случай она сделала это еще раз и сказала второму из Твинз:

— И ты тоже забудь! Ваша мать до сих пор не отошла от того, что вы натворили с компьютерами в школе!

Близнецы моментально уткнулись в тарелки и активно застучали ложками.

— И еще беседа с этим вашим директором! Как можно поставить командовать детьми человека, у которого в башке…

Таня спохватилась и прикусила язык. Но близнецы обрадовались, что мамин гнев пал на голову ненавистного педагога.