Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты - Страница 87

Но пока одолевал я этот долгий путь, солнце зашло, и наступила ночь. Настигли меня йогини, и, подкравшись сзади, схватили, и в восторге унесли в поднебесье. Да встретились им там другие йогини, еще более могущественные, и вспыхнула между ними жестокая потасовка — тут-то и выпустили они меня из рук, и упал я в каком-то пустынном краю. Заметил я там большой храм, раскрытые двери которого как бы говорили: «Входи!» И когда я, охваченный страхом, вбежал туда, то увидел окруженную сотней прислужниц женщину необычайной красоты, спасительный цветок, словно из сочувствия ко мне сотворенный творцом, сиянием своим рассеявший кромешную тьму. Тотчас же пришел я в себя, и, когда спросил ее, кто она, красавица мне сказала: «Я — якшини, и зовут меня Сумитра. Проклятием обречена я жить здесь. Но предречено мне, что кончится оно, когда сойдусь я с человеком. Не бойся, обними меня, нежданно пришедший, и насладись мной!» Сказала она это и тотчас же велела служанкам устроить мне, обрадованному этим, омовение, умастить притираниями и облачить в наилучшие одежды, а затем накормить и напоить. Только, только избавился я от ужаса перед колдуньями, как обрушилось на меня счастье! Воистину, немыслимо знать, когда судьба обрушит на человека горе, когда — радость!

После этого счастливо провел я с якшини много дней, но однажды она по своей воле молвила мне: «Истощилось, брахман, проклятие, тяготевшее надо мной, и сегодня я отсюда ухожу. По моей милости достанется тебе божественное знание и, хоть ты и подвижник, все наслаждения будут тепе доступны, но не будешь ты знать страха. Оставайся здесь, но не заходи в средний покой моего дворца». С этими словами она исчезла, а я из любопытства пошел в средний покой и увидел там коня, а когда приблизился к нему, то ударил меня конь копытами, и тотчас же увидел я себя в храме Шивы.

С тех пор живу я здесь. Со временем стал я сиддхом и, хоть и смертный человек, обладаю знанием трех времен. С такими трудностями связано достижение успеха во всех делах. Оставайся здесь, и наделит тебя Шамбху желанным успехом». И когда мудрый так посоветовал мне, провел я с ним много дней, мечтая о прикосновении к твоим стопам. А нынче явился мне во сне сам Шарва и поведал о твоем успехе, а какая-то божественная женщина подхватила меня и принесла сюда. Вот и весь мой рассказ».

Молвил так Гомукха, а потом стал рассказывать Марубхути:

«После того как швырнул меня Манасавега, какая-то богиня подхватила меня на руки и, отнеся в глухой лес, сама исчезла. Скитался я там, убитый горем и помышляющий о каком-нибудь способе обрести смерть, и увидел ашрам, расположенный по обоим берегам реки. Вошел я туда и увидел сидящего на камне подвижника. Поклонившись, подошел я к нему.

«Кто ты и как попал в эту страну, недосягаемую для людей?» — спросил он меня. Рассказал я ему обо всем, а он, узнав мою историю, молвил: «Не убивай себя! Узнаешь ты все о господине своем и тогда сделаешь, что возможно». По его совету и остался я там, жаждущий вестей о тебе. Вот пришли однажды туда на реку купаться небесные девы. И посоветовал мне подвижник: «Иди-ка, быстро унеси одежды одной из них, и получишь ты вести о своем повелителе!» Как он сказал, так я и сделал. И та дева, у которой я унес одежду, одетая только во влагу, сложенными крест-накрест руками прикрывая грудь, побежала за мной. Сказал ей подвижник: «Расскажи нам, где и что делает сейчас Нараваханадатта, и забирай свою одежду». Тогда и сообщила она: «Находится Нараваханадатта на горе Кайласа и поклоняется Шиве, а через несколько дней станет он верховным повелителем видьядхаров». Произнесла это, и, ответив таким образом на его вопрос, обреченная проклятием, тяготевшим над ней, стала она, поскольку с ним познакомилась, женой этого подвижника. Стал он с этой видьядхари жить, а я, благодаря ее словам обретший надежду на встречу с тобой, остался жить там.

Через некоторое время та божественная красавица понесла под сердцем и родила дитя. Сказала она тогда подвижнику: «Благодаря близости с тобой истощилось тяготевшее надо мной проклятие — ухожу я. Но если захочешь ты увидеть меня, свари этого младенца с рисом и съешь его — тогда снова меня обретешь». Когда же она, промолвив все это, улетела, взял он и сварил ее младенца с рисом, съел и улетел вслед за ней на небо.

Не хотел я отведать кушанья, о котором он рассказал, но видя, что благодаря ему достигается такая сверхъестественная сила, взял из котла два зернышка риса да и съел. А получилось от этого вот что — где я плюну, там и золото. Избавившись от нищеты, стал я бродить везде и наконец дошел до одного города. Там поселился я у гетеры и благодаря тому золоту жил богато, но сводня, жаждавшая выведать тайну моего богатства, обманом дала мне рвотное. Вырвало меня от того средства, и выскочили при этом у меня изо рта два зернышка, сверкающие, как рубины. И только они выскочили, как сводня схватила их и проглотила! Так и погибла моя способность плеваться золотом, похищенная сводней!

Вот ведь сейчас у Шивы на лбу полумесяц, а у Вишну на груди волшебный камень каустубха[269], да я-то знаю, что с ними было бы, попади они в лапы к сводне! Уж таков мир — полон он и чудес, полон и мошенничеств, и кто и когда мог бы отделить одно от другого или измерить океан? В таких думах, убитый горем, забрел я в храм Чандики и стал подвигами радовать ее ради встречи с тобой. Трое суток постился я, и явилась мне во сне богиня и велела: «Достиг твой повелитель желанного, ступай и смотри на него!» Проснулся я при этих словах, а на заре снова какая-то богиня подхватила меня и принесла к твоим стопам, и вот, божественный, весь мой рассказ».

Всласть посмеялся Нараваханадатта и все, кто был с ним, над тем, как сводня надула Марубхути.

А после этого начал рассказывать Харишикха: «Когда швырнул меня наземь враг, какое-то божество, государь, оберегло меня и опустило в городе Удджайини. Убитый горем, решил я покончить с собой и, когда опустилась ночь, пошел на кладбище и сложил из поленьев погребальный костер. Разжег я его и стал поклоняться огню, как вдруг приблизился ко мне предводитель духов по имени Таладжангха и произнес: «Ради чего хочешь ты взойти на костер? Ведь жив твой повелитель и, когда достигнет он желанного, встретишься ты с ним». Так он, жестокий по натуре, возлюбив меня, уберег от смерти. Случается, что и камни тают, если судьба обратит к тебе свое лицо. Ушел я с кладбища и стал совершать подвиги, чтобы умилостивить Шиву, а сегодня какое-то божество принесло меня к тебе, повелитель!»

Так закончил свой рассказ Харишикха, а за ним и все другие по очереди рассказали, что было с ними. Затем Нараваханадатта по совету царя Амитагати попросил достойную Дханавати, высокопочитаемую видьядхарами, пожаловать и его министрам все могущественные волшебные знания, и она это сделала. Когда же в этот благостный день все они стали таким образом видьядхарами, повелевающими знаниями, сказала Дханавати Нараваханадатте: «Теперь одолей врагов!»

Приказал верховный повелитель войскам выступить в поход на Говиндакуту, столицу Гауримунды. И двинулось в поднебесье несметное видьядхарское воинство, затмившее солнце, словно не ко времени явившийся Раху[270], его враг, решил остудить своего недруга, и леденящее кровь врагов. Сам же Нараваханадатта взошел на среднюю часть своего воздушного корабля «Лотос», разместив жен в его тычинках, а министров и друзей своих — в лепестках, и помчался по небу, устремляясь к победе. На полдороге остановились они в доме у Дханавати, называвшемся Матангапура, — был Нараваханадатта ею почтен, и провел он там день. А пока находился там Нараваханадатта, послал он к повелителям видьядхаров Гауримунде и Манасавеге посла с вызовом на бой. На другой день, оставив своих жен в Матангапуре, двинулся он с видьядхарскими царями на Говиндакуту. А там уже вышли сразиться с ним Гауримунда и Манасавега, и схватились с ними Чандасинха и другие. И началась битва, в которой воины падали, словно деревья, обреченные на вырубку, и побежали с горы Говиндакута реки крови. Самграмакала, бог битвы, алчущий все новых и новых жизней воинских, разверз пасть, в которой мечи, липкие от крови, метались подобно извивающимся лианам, и была сама битва праздником, доставлявшим удовольствие демонам, во время которого трупы плясали в такт хлопкам ладоней ветал, обожравшихся мертвечиной и упившихся кровью.