Далеко от Земли - Страница 1

Небо сияло едва заметной нежной голубизной, сгущавшейся в зените. Закинув голову, Иллеа глубоко вздохнула, втягивая в себя кристально прозрачный горный воздух. Только здесь, в полярных горах, небо бывает таким нереально голубым. Нигде больше. Даже на самых высоких горных вершинах в Поясе Зноя небо выглядит обычным – белое, сияющее, как хорошо начищенная алюминиевая тарелка. Громадная такая тарелища, опрокинутая над миром…

И только здесь, возле самого полюса, Солнце неизменно ласково и никогда не бывает тьмы. Дом Вечного Света… Вот уже больше шести тысяч дней и ночей стоит он тут, на плоской вершине. А до того, если верить хроникам, тут было первобытное капище, уходящее корнями в невообразимую древность…

Облокотившись на парапет, девушка обвела взором пейзаж. Даа… впечатляет, нечего возразить. Разноцветные клыки скал, торчащие из ковра буйной зелени, серебряные жилки горных рек, отсвечивающие радугами водопады… Дальше всё тонуло в дымке, неистово сиявшей в той стороне, где у самого горизонта пряталось солнце.

Вот интересно, какова тут видимость… тридцать тысяч шагов? или всё же двадцать? Забыла, надо же, а ведь в школе ещё учила… Во всяком случае, вряд ли где-нибудь ещё можно вот так запросто обозреть целый край. В Поясе Зноя всё тонет в дымке уже в трёх-пяти тысячах шагов, а уж про Пояс Ветров и говорить нечего… Недаром сюда стекаются паломники со всей огромной Иноме – восторг гарантирован…

– Привет, Иллеа!

Девушка обернулась.

– Привет, Инмун!

Молодой человек, появившийся на обзорной галерее Дома Вечного Солнца, был одет куда легче девушки – на той по крайней мере имелось хоть какое-то платье, правда, оставлявшее открытыми груди, не говоря уже о ногах, поскольку подол одеяния представлял собой два нешироких полотнища, спускающихся от самой талии, спереди и сзади достававших до колен. В отличие от подруги весь костюм упомянутого Инмуна состоял из какого-то немыслимого цветка, явно искусственного, неким хитроумным способом державшегося на половых органах, служа им укрытием. Молодой человек подошёл к девушке и без малейшего смущения притянул её к себе, держа за талию.

– М… Отстань, Инмун, не место и не время… – девушка облизала губы, смывая сочный поцелуй.

– Всегда место и время. Ты моя невеста, считай, почти жена.

– Невеста пока не жена, – вильнув станом, она высвободилась наконец из рук нахального парня. – Если кто увидит, что подумают о нашем воспитании?

– Глупости, немного позавидуют и забудут. Как там написано в одной древней книге: «Тело мужчины служит для переноски головы, тело девушки создано для ласк». А уж такое прекрасное, как у тебя, так полагаю, для ласк непрерывных.

– Крупный нахал и мелкий льстец! – она засмеялась. – Кто ещё приглашён на аудиенцию?

– Мне не сообщили. Сказали только, что Почтеннейший приглашает для важной беседы.

– Но ты в курсе, о чём пойдёт речь? – девушка вновь оперлась о парапет.

– Я могу лишь догадываться. Ты, впрочем, тоже могла бы. Ты в курсе, что обитатели Иннуру уже вышли в космос?

– В курсе, конечно. Слушай, такие смешные погремушки…

– Прошу прощения, что вторгаюсь в вашу беседу, – на галерее возник ещё один персонаж, мужчина средних лет и довольно крепкого сложения. В отличие от Инмуна одеянием ему служил роскошно вышитый передник. – Почтеннейший сейчас освободится, так что прошу приготовиться. Пройдёмте в приёмную, молодые люди.

Все трое быстро зашагали по галерее, свернули на узкую лестницу, ведущую вниз. Во внутреннем дворике размерами с хорошую городскую площадь шумели фонтаны. Надо же, мелькнула у Иллеа посторонняя мысль, уже шесть тысяч дней, и ничего, работают древние гидротараны… безотказно и неустанно поднимают воду с водопада сюда, в резиденцию Патриарха…

В приёмной, расписанной позолотой и яркими фресками, томился в ожидании посетитель – немолодой уже мужчина в переднике, не менее роскошном, чем у провожатого, доставившего сюда парня и девушку. Прикрыв глаза, он расслабленно покоился в овальном обруче, косо прикреплённом к полу, висел в воздухе, ни на что не опираясь. В углу за письменным столом располагалась девица с увязанной в «конский хвост» тугой копной волос, чёрных, как смоль. Секретарша бойко водила пальчиками над столешницей, глядя на светящийся прямо в воздухе текст.

– Почтенный Ноллан! – парень и девушка одновременно присели в приветственном реверансе.

– А! Мои отважные ученики! – сидевший в гравикресле открыл глаза, приветливо улыбаясь. – Впрочем, я должен был сам догадаться…

– Присаживайтесь, – адъютант кивнул на свободные обручи-кресла. – Я сейчас доложу Почтеннейшему.

Ждать пришлось совсем чуть.

– Прошу! – высунулся из двери адъютант. – Все втроём, пожалуйста!

В обширном кабинете царили прохлада и приятный рассеянный свет. Сам Почтеннейший сидел на своём рабочем месте в гравикресле.

– О, почтеннейший Хасехем! – все трое присели в реверансе.

– Приветствую, приветствую вас, уважаемые. Вы, наверное, уже в курсе, зачем я взял на себя смелость оторвать вас всех от ваших важных дел?

– Мы догадываемся, Почтеннейший, – за всех ответил старший по команде, Ноллан.

– Да, да, всё верно. Аборигены Иннуру таки добрались до космоса. Пока они топчутся на низких орбитах, но, судя по всему, это закончится буквально вот-вот. Следовательно, нужно немедленно взять эту сферу их деятельности под наш неусыпный контроль.

Патриарх сделал многозначительную паузу.

– Как бы там ни было, наше инкогнито должно быть, безусловно, сохранено. При любом развитии событий. Мне бы хотелось выслушать мнение специалистов по данному вопросу.

– …Ну, не передумал? Или сразу принёс биноклю? – Борька, заложив руки в карманы, нахально ухмылялся.

– Мой бинокль при мне и останется. А ты давай кассетничек-то готовь!

– Ха! Смелый, пока светло. Ну давай, двигай!

Я лишь дёрнул плечом, не желая вступать в дальнейшие пустопорожние пререкания, повернулся и зашагал к воротцам, обозначавшим вход на кладбище. Борька с секундантами топал сзади своими вдребезги разношенными кедами, так, что можно было различать шаг с правой и левой ноги. Правая – шпок, левая – чвяк… наверное, вот-вот отвалится подошва… Хорошо бы отвалилась и похромал бы наш Борюсик обратно… так и надо за вредность ему…

Свежие могилки закончились, и сразу вокруг сгустился вечерний сумрак. В этой, старой части кладбища, меж могильных оградок вымахали деревья не хуже, чем в настоящем лесу, и косые предзакатные лучи не могли пробиться сквозь тесно сомкнутые кроны – листопад ещё только-только вступал в свои права, и лишь отдельные багряно-жёлтые листочки валялись под ногами. И сами захоронения вокруг изменились. Вместо однообразно-унылых железных пирамидок и параллелепипедов вокруг громоздились мраморные плиты и целые изваяния, тут и там торчали каменные кресты. Наше кладбище вообще очень древнее, едва ли не со времён Пушкина, и здесь, в этом дальнем углу, ещё до революции хоронили всяких купцов первой гильдии да графьёв… короче, буржуев разных. Крестьян и рабочих, замученных теми буржуями, тоже хоронили, конечно, но подальше. Только там почти ничего уже не напоминало кладбище, даже могилки не разобрать среди буйно разросшихся кустов. Рабочие и крестьяне в царские времена ведь не могли ставить мраморных памятников, а деревянные кресты давно сгнили.

Заросли наконец расступились, и перед нами явилась церковь – древняя, с выбитыми окнами и сорванным шатром-кровлей. В боку строения виднелся изрядный пролом. Дед мне как-то рассказывал, будто уже перед самой войной, в сорок первом, решили разорить сей храм Божий, чтобы избавить освобождённый народ от поповского дурмана. И даже вроде как сгоряча хотели взорвать. Выделили комсомольцам взрывчатку, да только они её на другое дело отчасти употребили – рыбу глушить в заводи. Вот и не хватило остатка, чтобы часовенку-то обрушить, только дыру и проделали в стене. А тут бац – война. Ну и не до разорения церквей враз стало…