Дайвинг (СИ) - Страница 4
Вероятно, Фрейн восхищенно вздохнул, потому что Тимо за его спиной сухо хмыкнул:
- Обычно я сплю внизу, но когда мне хочется произвести впечатление, я приглашаю любовников сюда.
- А Айрон тоже здесь был?
- Для него все это и создавалось. - Тимо ответил так естественно, что Фрейн подумал, будто Император и впрямь держит свое слово и не будет вести себя, как ожившая статуя на собственном троне. Поймав удивленный взгляд юноши, старлинг тихо рассмеялся: - Сразу видно, что ты - новичок к гареме. Тебе еще не успели привить тупую покорность и доведенное до автоматизма послушание. Это даже к лучшему - я не люблю слишком угодливых. Ванная в той стороне, там уже все приготовлено. Не задерживайся.
Фрейн пошел в указанном направлении и шагов через десять в сгущающихся сумерках наткнулся на дверь. Открыв же ее попал в царство стерильной чистоты - стены и пол, выложенные светло-голубой, с золотистыми искрами плиткой, на ощупь слегка шероховатой и очень теплой. “По аналогии с купальнями хсаши”, - догадался Фрейн. В последние годы в Империи Мэру вошла в моду именно такая ванная - с мелким бассейном, в котором приятно сидеть, откинувшись на низкий бортик, и с теплыми, не скользкими полами, позволяющими предаваться разврату не только в воде, но и под тропическим ливнем. Задрав голову, Фрейн убедился в своей правоте - весь потолок купальни при желании превращался в душевую. Здесь тоже были колонны, но не квадратные, а скругленные, украшенные мотивами из сказаний хсаши. У стены в углу, где располагалась кафедра с банными принадлежностями, Фрейн увидел то, о чем предупреждал его Император. Надо отдать должное Его Величеству - все-таки не ограничился одним размером, предоставив наложнику самому выбирать подходящую для него пробку. Оценив предложенное многообразие и выбрав флакон со смазкой, юноша приступил к подготовке, и на этот раз ему не пришлось напрягать фантазию для того, чтобы возбудиться - живое воплощение разврата находилось прямо за этой дверью.
Тимо (все же непривычно называть Императора Галактики по имени!) уже ждал своего гостя, приглашающе взмахнув рукой с бокалом вина, велел подойти ближе. За время отсутствия Фрейна обстановка спальни слегка изменилась - теперь единственным, если так можно выразиться, источником освещения служили сотни горящих свечей, парящих прямо в воздухе. Все еще неловко двигающийся юноша послушно приблизился к кровати и опустился у ног Императора, в молчаливом обожании скользнув ладонями по крепким бедрам мужчины, ощущая, как холодит ладони материал домашних брюк, в которые до сих пор был облачён Тимо. Белоснежная рубашка была распахнута, открывая чудесный вид на мощную грудь и тренированное тело Владыки. Фрейн, едва не застонав от нетерпения, принял из рук Лайтонена бокал с вином и сделал глоток, почти не ощутив вкус напитка. Глаза старлинга, казалось, чуть заметно светились своим собственным светом, когда Тимо, чувственно улыбаясь, отпил из той же чаши. Фрейн чувствовал себя странно: немного кружилась голова, но это было приятно, а еще во всем теле нарастало непонятное томление.
- Иди ко мне, - низким, глухим голосом попросил Император и Фрейн сел рядом на кровать, тут же коротко вздохнув: сухая, теплая ладонь Тимо приласкала короткие, еще чуть влажные после душа волосы наложника, тонкие пальцы, играя, пробежались по линии подбородка, нырнули в ямочку между ключиц, царапнули кожу ореолы и юноша невольно сжался в ожидании более грубых действий, однако старлинг не спешил.
- Такой красивый… - Прошептал Император склонившись к самому уху наложника, дав ему почувствовать свой аромат - горечь миндаля и морозную свежесть мяты. И Фрейн потянулся к нему навстречу, изнывая от желания попробовать это дивное лакомство на вкус. Языком, губами, чуть прикусывая ухоженную кожу, Фрейн смаковал, растягивая удовольствие, а Тимо еле слышно смеялся - юноша чувствовал этот смех, вылизывая стройную шею, непослушными пальцами вынимая заколки из белоснежно-серебристых волос. - Не торопись, - догнал его сознание легкий упрек. Император опрокинул любовника навзничь, нависая над ним и было что-то извращенно-возбуждающее в том, что Фрейн лежит на хрустящих простынях абсолютно обнажённый, тогда как Лайтонен все еще одет. Тимо вылил остатки вина на безволосую грудь юноши и тот вздрогнул, ощущая, как скатываются по бокам прохладные капли, пачкая белоснежное белье бордовыми брызгами, а Повелитель Ветра, склонившись над ним, жадно слизывал терпкую влагу, дразня языком напрягшиеся соски Фрейна, уже с трудом сдерживающего неподобающие стоны. Вдруг Тимо обхватил один сосок губами и с силой втянул его в рот, прикусив крепкими зубами. Фрейн жалобно вскрикнул: все внутри будто вспыхнуло и занялось колдовским пламенем. Ему уже не казалось странным, что Император тратит время на какие-то игры - стало легко и свободно, показное смирение, с которым юноша отдавался “клиентам”, растворилось в самом неподдельном желании и ему хотелось, чтобы Тимо взял его прямо сейчас. Нет, даже не так… грубо трахнул прямо на этих чертовых накрахмаленных простынях, чтобы мысли о собственной ничтожности исчезли и он мог бы просто бездумно кричать от удовольствия, никогда не приходящего с теми, другими…
А Лайтонен, не останавливаясь, ласкал покорного мальчишку, безошибочно находя на его теле всё новые и новые точки, от прикосновения к которым Фрейн плавился от наслаждения, поскуливая и извиваясь. Но вот пальцы Императора пробежались по внутренней стороне бедер, словно уговаривая раскрыться. “Началось”, - подумал наложник, раздвигая ноги и с трепетом ожидая, когда игрушка, не позволяющая подготовленному к вторжению анусу закрыться, покинет его тело и его начнут-таки использовать, но… Тимо лишь очертил прохладными пальцами растянутые вокруг основания пробки мышцы, полюбовавшись открывшимся ему видом. Фрейн беспомощно захныкал, приподнимая бедра, словно умоляя взять его, и в то же время отстраняясь от слишком непривычной ласки. Его разум находился в страшном смятении: он никак не мог понять, чего же на самом деле хочет. Тело вело себя странно, отзываясь на каждое прикосновение Императора взрывами животного удовольствия, еще более усиливающими жажду близости, но в душе Фрейн понимал, что такие порывы ему не свойственны. Таких ощущений он не испытывал никогда: с одной стороны еще не до конца забитая совесть и честь шептали ему: “ты стал просто шлюхой. Самой обычной продажной потаскухой!”, а с другой… с другой стороны был Тимо. И его алчный взгляд, приоткрытые влажные губы, поцеловав которые, наверняка можно ощутить вкус вина и греха. И под этим взглядом, шершавыми ладонями и томительными ласками Фрейн хотел забыться, отринуть свою сущность, как воина и просто отдаваться своему Императору.
- Хороший мальчик, - хрипло шептал Тимо, вновь и вновь терзая губы Фрейна безжалостными поцелуями. - Сладкий, мягкий… мой!
Фрейн согласно мычал, думая лишь об одном - чтобы Император не смел останавливаться, потому что сейчас поглаживания и чувственные прикосновения доставались его давно уже крепко и болезненно стоявшему члену.
- Подними руки…
Зачем? Какая разница, зачем, - думал Фрейн, подчиняясь. Ведь пальцы Тимо так правильно ласкали его ствол, тесно обхватывали, чуть сжимали и двигались… двигались… от влажной вершины к основанию, тщательно очищенным от растительности тяжелым, налитым яйцам… Кажется, он застонал, шире разводя бедра, и вдруг резко вскрикнул от боли, распахивая помутневшие от желания глаза. Одна из парящих поблизости свеч, повинуясь жесту Императора, наклонилась и горячий воск тонкой струйкой стекал на сливочно-белую кожу груди наложника, на секунду обжигая, а затем застывая белыми потеками. Удалив образовавшуюся восковую корку, Тимо бережно подул на оставшийся красный след, сказав:
- У тебя такая чувствительная кожа… просто удивительно!
На взгляд Фрейна удивительным было не это, а то, что возбуждение его не спало, а мимолетно испытанная боль едва не подвела к краю, за которым начинался яркий оргазм и сейчас он мог переживать лишь из-за того, что кульминация отодвинулась, оставив его дрожать и бессвязно стонать. Он потянулся к Императору, чтобы привлечь к себе, наконец, этот вожделенный источник удовольствия, но обнаружил, что его руки зафиксированы кожаными ремнями в изголовье кровати.