Дай тебя забыть (СИ) - Страница 1

Серые, словно сталь, пронзительные и дикие глаза, не смотрели — буквально хлестали взглядом по лицу, и внутри от этого становилось всё больнее. Отчаянно захотелось плакать, но я не могла позволить слезам вырваться наружу, поэтому лишь часто–часто заморгала и прикусила нижнюю губу. В этом мире, казалось, мои слезы всегда играли против меня. Поэтому я знала, что реветь можно лишь в полнейшем одиночестве, иначе меня вообще раздавят, словно прыщ на чьей–то мерзкой роже.

— Что ж ты вечно мне все портишь?! — презрительно бросил парень. — Постоянно под ногами путаешься, будто шавка какая-то… У тебя уважение к себе или хоть капля гордости есть вообще?!

Обида резко сменилась злостью, потому что уж точно не этот человек, который явился в мою жизнь на все готовенькое, да еще и старательно разрушал все вокруг, в праве рассуждать о чувстве собственного достоинства.

Я уже открыла рот, чтобы начать высказывать этому напыщенному индюку, что он не является центром моей Вселенной, а все происходящее — не более, чем череда невообразимых случайностей в связи с моей неуклюжестью...

Только все слова так и утонули внутри, в немом крике, потому что Паша мгновенно сократил расстояние между нами, отчего мне пришлось отступить назад, пока спина не уперлась во что–то твёрдое. Но все равно кислорода, как и личного пространства было слишком мало. Казалось, что даже его флюиды меня готовы придушить и растоптать.

— Как же я тебя ненавижу, Анисимова! — с яростью бросил мне в лицо Максимов, продолжая наступать. По обе стороны от моей головы влетели в стену сильные руки парня, блокируя любые пути для отступления. Сердце в груди билось так быстро, словно планировало бросить меня здесь и удрать в одиночестве туда, где розовые пони кушают радугу.

Мой взгляд блуждал по торсу, который практически вжимался в меня — я не смела поднять глаза на Пашу, старалась не шевелиться и даже не дышать. Да и не могла, потому что лёгкие сразу же наполнялись Его запахом: силы, молодости, вседозволенности, и от этого кружилась голова и подкашивались коленки.

Максимов же, — наоборот, словно марафон пробежал и сильно запыхался. Его грудь часто вздымалась, соприкасаясь с моей, отчего табуны мурашек разбегались во все стороны по девичьему телу. Это было слишком противоестественно и даже как-то неприлично, потому что я и за ручку-то ни с кем из парней не гуляла, а тут — такая близость.

— А плевать! — с отчаянием выдохнул парень и... набросился на мои губы, беспощадно воруя мой первый поцелуй.

"И я тебя ненавижу!", — набатом стучало в голове, пока мой язык несмело вступал в игру. — "Потому что люблю".

— Рита, давай быстрее, — словно фурия, влетела в нашу спальню воспитатель.

Я лениво потянулась, потому что сегодня у нас занятия начинались только через два часа. Соседки же и вовсе недовольно закряхтели.

— Анисимова! Я кому говорю, вставай! — во всю глотку завопила Сердюкова, отчего и я, и все три мои соседки синхронно вскочили с кроватей.

— Надежда Ивановна, а что случилось? — испуганно спросила у женщины.

— Тебя к директору вызывают, — безразлично рявкнула воспитатель. — Быстро натянула штаны на жопу и за мной!

Интересно, и как такая Горгона умудрилась столь долго продержаться в этом месте?!

Страха перед кабинетом директора, как и перед самой персоной Иосифа Давыдовича, в отличие от большинства девочек, у меня не было, потому что училась я на одни пятёрки и с дисциплиной никогда проблем не возникало. Нет, я не робкая мышка, точнее, не была такой раньше, просто в один день моя жизнь изменилась, и мне пришлось принять новые правила игры под названием “жизнь”.

И если мои соседки иной раз позволяли себе убежать с территории нашей закрытой женской школы, чтобы их потискали какие-нибудь прыщавые мальчишки, то моей единственной целью было — поступление в престижный университет, желательно на другом континенте. На этом — я все равно никому не нужна, а там… Может и болеть будет меньше.

Под тяжелым взором Горгоны схватила сложенные стопкой вещи и со словами “пять минут” исчезла за дверью спальни. Хорошо, — ванная в блоке расположена, на восемь девочек. В принципе, мы давно распределили крючки и полочки, поэтому все рыльно-мыльные и полотенца хранились здесь. Раз в неделю дежурная по блоку девочка, должна собирать полотенца и постельное белье, и относить сестре-хозяйке, чтобы получить взамен чистое. Свои личные вещи, коих конкретно у меня практически нет, мы самостоятельно носим в прачечную.

Так, полторы минуты на душ, две — на чистку зубов, собрать хвост — секунд тридцать, и осталось более, чем достаточно времени, чтобы надеть чистое белье, рубашку, юбку и гольфы. Туфли и пиджак я всегда оставляла в стенном шкафу.

— Анисимова! — успела распахнуть дверь и тут же налетела на замахнувшуюся руку воспитателя. Кто сказал, что детей нельзя бить? В этой школе можно все, если никто не узнает. Мне же жаловаться было некому, а бежать к директору я смысла не видела, потому что наверняка он знал о некоторых методах работы своих сотрудников.

— Я готова! — прошмыгнула под клешней недовольной тетки к шкафу и ловко стянула с вешалки свой именной пиджак, на ходу обуваясь в туфли.

— За мной! — снова рявкнула Горгона, словно у меня был вариант не идти.

Кабинет директора располагался в левом крыле, как и все административные единицы. Я там была всего четыре раза. Первый — когда попала сюда, в эту школу. Затем, начиная с восьмого класса ровно раз в год, Иосиф Давыдович собственной персоной просил меня принять участие в какой-либо одной на мой выбор олимпиаде для поддержания престижа заведения. Я не единственная отличница, но одна из немногих, так называемых универсалов, кому на первый взгляд, все равно. Только уже тогда, три года назад, я выработала стратегию. Выбирала те предметы, которые мне пригодятся для поступления: биология, химия, математика . В этом году я снова решила идти за дипломом по биологии, чтобы освежить знания.

Должно быть, именно этот вопрос и хотел обсудить директор. Хотя странно, ведь за окном едва сентябрь начался.

Горгона буквально впихнула меня в просторную приемную. Ольга Юрьевна, как обычно, приветливо улыбнулась и я ждала, что она оповестит о моем появлении через селектор.

Но этого не происходило.

— Ты чего зависла, Маргарита?! Иди, тебя давно ждут, — мягко произнесла женщина и махнула рукой на директорскую дверь.

Однако, я не успела даже подойти к ней, потому что оттуда внезапно вышел… мой папа?!

Сказать, что это не к добру — ничего не сказать. Потому что отца я не видела ровно с того момента, как он привез меня в эту школу. Шесть лет назад. Мы даже по телефону ни разу не разговаривали. Лишь сухие емэйлы. Потому что именно этот человек мне объяснил, что любые мои эмоции, непослушание или жалоба на мою персону, и вместо частной женской школы я отправлюсь в детдом. В тот день я позволила себе плакать, а потом… Подумала о маме и Костике, отчаянно захотела к ним и тут же одернула себя, ведь я должна жить, хотя бы ради их памяти, раз отец отрекся от всего.

Костя мечтал помогать людям. Только все не мог выбрать специальность. Его штормило от биоинженерии, до фармакологии, от военной медицины до микробиологии. Вот я и решила, попробовать воплощать в жизнь мечты брата и матери, которых мне так не хватало. А еще я очень скучала по Максу, который бесследно испарился и мы даже не успели попрощаться…

— Маша? — ошарашенно уставился на меня отец. Совсем не изменился, несмотря на эти шесть лет. Только стал более лощеным, что ли.

— Рита, — поправила мужчину, который только что принял меня за свою покойную жену — мою маму.

Папа часто-часто заморгал, словно смахивая наваждение, а затем подошел и… протянул руку. Серьезно?!