Дай мне развод (СИ) - Страница 38

И слова.

Да, самое главное слова.

Я не уверена, что знаю значение «фригидности», но если все-таки понимаю его правильно — мои дела еще хуже, чем они представлялись мне раньше. Так что обратно в здание я захожу с глазами на мокром месте. Униженная и оплеванная, прямо как после своих разбитых, розовых очков.

Мда…не везет мне с торговыми комплексами. Эх, не везет…

А что же такое «фригидность»? Надо уточнить.

Достаю телефон из сумочки, чтобы отвлечься, хотя знаю, что по факту лопату достала и сейчас закопаюсь только глубже.

Ты объективно дура, Дарина. Остановись!

Но куда там?! Остапа понесло, здрасте.

Та-а-ак…

Фригидность. – это снижение либидо, полное отсутствие интереса к сексу. Возбуждение не наступает даже в откровенные моменты.

Хмурюсь.

Разве я такая? Это же неправда! Или…

- Ой…

Глубоко погрузившись в поисковик, я не замечаю, что на моем пути вырастает что-то дико твердое, но одновременно мягкое и горячее (то есть живое), и как итог — валяюсь теперь на полу в раскорячку. Как личный Эндшпиль дерьмового свидания.

- Дарина, твою мать…

Звучит глухой, бархатный смешок, который я отлично знаю.

Ильяс.

Пришел.

А теперь вот аккуратно меня поднимает вместе с телефоном, продолжая улыбаться, но ровно до того момента, как не замечает мои слезы.

- Ты плачешь? - спрашивает, ответить, правда, не дает — резко поднимает взгляд на прозрачные двери, ведущие на парковку, - Он тебе что-то сделал?! Я его убью!

Ох, горячий темперамент. Подается сразу вперед, но мне удается вцепиться в лацканы его пиджака, чтобы затормозить.

- Да стой ты, успокойся, дикарь! - шиплю недовольно, Ильяс щурится.

- Ты плачешь.

- Спасибо, капитан очевидность! Отдай мой телефон!

Удается вырвать мобильный, который я сразу блокирую, вытираю слезы и тяжело вздыхаю. Потом уже смущенно шепчу…

- Ничего он не сделал мне, просто…неважно.

- Еще как важно.

Но я не могу сказать.

Внезапно чувствую себя такой уязвимой и маленькой…рядом с ним, как ребенок просто…и все. И приплыли.

Нос начинает колоть, как от самых противных капель, подбородок снова трясется, а я, кажется, собираюсь сосчитать все маленькие точечки на плитке, только чтобы не смотреть ему в глаза! И в результате лишь мотаю головой. Это все, что я сейчас могу. Правда. Никаких тебе язвительных подколов или шуточек. Ничего…Я глупо закусываю губу и сжимаю ручки внизу живота, чтобы хоть как-то сдержать истерику и горькую обиду, накатывающую мощной волной.

Ильяс молчит всего то какое-то жалкое мгновение, а потом уверенно говорит.

- Та-а-ак…понятно. Поехали.

Вот это, как по мне, очень по-мужски. Никаких уговоров, никаких выяснений здесь и сейчас — просто поехали. Он так решил. Он знает лучше.

Стоп.

Но разве Кирилл делал не то же самое?!

Нет, не тоже! Не тоже!

Или я просто действительно объективно дура?…

Однако поддаться одному мужчине, кажется вполне допустимым, а вот другому — страшным оскорблением. Со мной что-то не так? Или просто дело в мужчине? Ответ на этот вопрос требует глубокой проработки явно, но я сейчас его искать не хочу. Единственное, что меня останавливает от согласия — это…

- Там…у тебя…встреча, - всхлипываю, как тупая малолетка, кулачком слезы вытираю, а он мне в ответ мягко:

- Это не твои проблемы, а мои. Поехали.

Ильяс разворачивает меня обратно к дверям, потом кладет руку на талию и ведет в темноту.

Только вот с ним мне спокойно. Я теснее прижимаюсь к родному бочку, а иду сама.

Никто меня не тащит — это принципиальная разница.

Это мой выбор.

***

И снова здесь.

Снова в нашей квартире.

Я сижу на диване в гостиной и не знаю, что я здесь делаю? Зачем поехала? Зачем согласилась?

Эх, дура. Объективно дура. О таком нельзя забывать, это точно!

Мы не говорим. Ильяс не докапывается до меня с вопросами, просто молча протягивает стакан с каким-то напитком, который жжет мне губы.

- Что это? - тихо спрашиваю, чувствуя жар по пищеводу.

- Коктейль. Пей, полегчает.

Мне и так нормально — хочется съершиться, но я этого не делаю. Опять же пью. Опять же не знаю зачем. Но на языке сладко, да и вкус мне нравится, если так призадуматься.

Расслабляет тело и душу.

Мне правда становится легче. Уходит напряжение, хмурые мысли, только одна покоя не дает. Наверно, если бы не алкоголь, я бы никогда не рискнула спросить, но он есть — на очереди вопрос.

Который сам срывается с губ.

- Почему ты мне изменял?

Чувствую, как Ильяс рядом напрягается. Он уже отвечал мне на этот вопрос, но…черт, серьезно?! Тот ответ был больше похожим на какой-то бред!

«Я хотел определенного секса, который от тебя не мог получить»

Чувствуете лажу?! Я вот очень. И я хочу знать! Вдруг со мной действительно «что-то» сильно не так?…

Бросаю на него взгляд. Такое ощущение, что мой вопрос очень хотят проигнорировать, и когда мы сталкиваемся — понимаю, так и есть. Он не хочет отвечать! Но я не собираюсь отступать. Глазами даю это понять — смотрю твердо, даже грозно, и в какой-то момент он сдается со смешком.

Делает глоток.

Кивает.

А потом откидывается на спинку дивана и жмет плечами.

- У меня в душе часто бушует целая буря негатива и агрессии. Часто бесят закупщики, арендаторы, поставщики. Клиенты. Раньше, с этой агрессией здорово помогал справляться бокс, но я давно оставил спорт. У меня нет на него времени.

- Ты бегаешь каждое утро и ходишь в качалку.

- Это не одно и то же, Дарина.

- Не понимаю тогда. «Особый» секс помогал тебе…

- Не срываться.

- А что это значит? «Особый»?

- Жесткий.

- То есть ты мне изменял…

- Потому что не хотел тебя пугать. Ты казалась мне ангелом, тебе было восемнадцать, а еще ты была в ужасе из-за моей национальности. Разве не помнишь, что ты спрашивала? «Заставите ли вы меня сидеть дома»? «Буду ли я носить хиджаб»? «Будите ли вы заставлять меня рожать детей»?

Резко краснею. Ну да, такие вопросы тупые были — это факт. Все интернеты ваши дурацкие виноваты! Напичканные стереотипами сайты. Конечно, есть истории просто ужасные, но это не значит, что со мной должно было случиться то же самое! Просто я, когда увидела Ильяса — все, мне башню сорвало.

Мнительность-мнительность-мнительность и еще раз мнительность, приправленная детским, буйным воображением.

Мы оба знаем, что так и было. Так что Ильяс не ждет ответа, он просто слегка улыбается, смотрит в стакан и перед глотком тихо ставит точку в любых даже гипотетических спорах.

- Ты на «вы» то перестала меня называть чуть ли не перед алтарем…

Вы посмотрите! Острит еще! Я сразу в оборону.

- Ну простите, что я хорошо воспитана и уважаю старших!

- Я особенно сильно почувствовал твое уважение, когда ты назвала меня надменным козлом перед всей сворой наших адвокатов.

Не могу сдержать смешка.

Ну да. И это тоже было. Очередные противоречия… боже, я из них как будто соткана…

Смотрю теперь сама на стакан, который потираю между ладоней, хмурюсь. Кирилл то прав был, да? Что я сама себя не понимаю? Или я просто понимаю, не как ему хочется? В чем же дело?

Веселье уходит, на смену ему я снова становлюсь серьезной.

- Дело все-таки во мне.

- Дарина…

- Я фригидна?

Ой-йой.

Не ожидала я, что получится сказать это вслух. Пусть даже выпалить! Я не ожидала! Вон и ушки покраснели, и на глазах снова слезы появились, а Иль позади напрягся сильнее, чем когда-либо "до".

Молчит.

Неужели, да?...

Подается вперед.

О господи, ну точно да! Сейчас начнет утешать…как унизительно…

Тем временем Ильяс ставит стакан на столик, потом забирает мой, проделывает то же самое. Только после этого кладет пальцы на подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза.

Ну точно. Сейчас будет утешать…