Да здравствует «Застой»! - Страница 14

И далее: «П. п. содержит девять разделов. В первом – «Основные итоги и задачи развития агропромышленного комплекса» подчеркивается, что П. п. опирается на агропром. комплекс (АПК), материально-технич. база к-рого значительно укреплена, качественно обновлен состав машинно-тракторного парка, повышен уровень механизации труда и возросла его производительность. За 15 лет (1966–80) втрое выросли поставки с. х-ву минеральных удобрений, в 1,7 раза увеличились площади орошаемых и осушаемых земель. Возросли производств. мощности отраслей, связанных с заготовкой, хранением и переработкой с.-х. продукции. Напр., осн. производств. фонды пищевой пром-сти за тот же период увеличились в 2,7 раза. Существ. изменения произошли в социальной структуре сел. нас. На селе работают 1,8 млн специалистов с высшим и средним спец. образованием и почти 4,5 млн трактористов-машинистов и шоферов. Среднемесячная заработная плата рабочих и служащих совхозов увеличилась в 1980, по сравнению с 1965, в 2 раза, оплата труда колхозников – в 2,3 раза. За этот период в сел. местности построены жилые дома общей площадью ок. 500 млн м2, школы, дошкольные учреждения, клубы, дома культуры. Ср. – год. валовое произ-во с.-х. продуктов в 10-й пятилетке выросло в 1,5 раза по сравнению с 7-й пятилеткой. Все это позволило при увеличении числ. нас. страны на 35 млн ч. существенно повысить уровень потребления продуктов питания: среднедушевое потребление мяса и мясопродуктов выросло на 41 %, молока и молочных продуктов – на 25 %, яиц – в 1,9 раза, овощей – на 35 %!»[33].

Вот такие парадные, звонкие и, в общем-то, ничего не значащие слова. Эффект от них прекрасно описан незабвенным Александром Бушковым: «…под череп Анастасии мягко вошел гвоздь, и от него распространилось дурманящее, парализующее тепло…» Вплоть до того, что «сознание мутилось, гасло, последним усилием воли Анастасия разлепила глаза, словно склеенные тягучей патокой»[34].

Здесь литературная гипербола, конечно, но на собраниях под такие речи действительно спали. И не одни старики.

За 17 лет правления Брежнева прошло три антиалкогольные кампании. Во время последней из них кроме грожения пальчиком с экрана приняли даже административные меры: стали продавать спиртное не с 8 часов утра, а с 11. Впрочем, и на фоне прежних поднимали цены на спиртное. «Кубанская» водка упоминается в песнях А. Галича. Стоила она 2 рубля 42 копейки. Уже в начале 1970-х «Кубанская» исчезла, водка стоила строго 3 рубля 12 копеек. К середине 1970-х появилась водка по 3 рубля 62 копейки. К началу 1980-х водки по 3,12 не было совершенно, и появилась даже по 4,12.

Результат? Все старались купить водку подешевле и очень огорчались дефициту дешевых сортов. Еще появился обычай чокаться с Брежневым. Престарелый генсек читал по телевизору трехчасовую речь о том, что пить нехорошо, а советские люди, разложив на тарелках закуску, чокались с экраном:

– Ваше здоровье, Леонид Ильич!

В годы правления Сталина он считался прямым преемником Ленина и «Лениным сегодня». В годы правления Хрущева Сталин превратился в некое исчадие ада, который все испортил своим «культом личности». В годы правления Брежнева споры вокруг личности Сталина и оценки всего времени его правления стали просто камнем преткновения. Для либералов и всех «передовых» людей Сталин был мерзким чудовищем. Для очень многих других – великим человеком, чьи замечательные дела оболганы политическими пигмеями. Отношение к Сталину во многих кругах становилось лакмусовой бумажкой: «свой» или «не свой».

Что думал о Сталине Брежнев, мы можем только догадываться: человек осторожный, он ничего про это не сказал. Может, и говорил детям-внукам, но мне об этом ничего не известно. Известно, что в годы его правления он совершил, по крайней мере, три поступка, направленных на воспоминания о Сталине.

На торжественном заседании в Кремле накануне Дня Победы 8 мая 1965 года Брежнев впервые после многолетних умолчаний упомянул имя Сталина как организатора победы СССР во Второй мировой войне. Зал бешено зааплодировал.

В конце 1969 года к 90-летнему юбилею со дня рождения Сталина главный идеолог ЦК Суслов организовал ряд мероприятий по его реабилитации. Брежнев, по крайней мере, не возражал. «Ресталинизация» не удалась – помешали протесты антисталинистов, в том числе из членов ЦК, научной и культурной элиты.

В 1970-е в учебниках (в том числе в школьных) начали писать о Сталине и сталинском периоде без ритуального упоминания о «репрессиях». Люди «демократических» убеждений подняли вой. До поры до времени – на кухнях… Интеллигентский обер-зубоскал, певец и бард Юлий Ким пел забавные такие песенки – тоже для кухонного употребления. Потом, в «перестройку», «протесты интеллигенции» выплеснулись на страницы прессы, на радио и телевидение.

Хотел ли Брежнев «реабилитировать» Сталина и «ресталинизировать» свой режим? Придумать, конечно, можно что угодно, но убедительных причин приписывать Брежневу такие намерения нет. Судя по тому, что мы знаем, речь шла всего лишь о честном отношении к бывшему руководителю государства.

Но споры о Сталине и его наследии (и в ЦК и на кухнях) стали ярким явлением «годов застоя».

Система откровенно создавала некую иллюзорную действительность: как «должно быть». Это делало ее очень обидчивой, очень ранимой и впечатлительной. Брежнев делал глубокомысленный вывод о «построении общенародного государства», а на Западе «обзывали» это государство тоталитарным. На экраны выпускали фильмы, в которых «хорошие» красные теснили «исторически неправых» белых, в которых богатые эксплуатировали бедных. А «этот ужасный Солженицын» писал, с какой чудовищной жестокостью побеждали красные в Гражданской войне.

Официоз создавал такую «фабрику грез», что Голливуд отдыхал. И ведь в США никто никогда не требовал принимать вестерны или «мыльные оперы» за точные и исторически правдивые описания. А в СССР правительство хотело, чтобы сказки о русской и советской истории, идеологические установки очередного съезда и партийные лозунги принимались всерьез, как истина в последней инстанции.

С иронией говорилось о «лакировке действительности», но именно «лакировкой» занимались телевидение и пресса, радио и кинофильмы… Весь аппарат информации превращался в аппарат пропаганды. Вся пропаганда создавала картину действительности, которую и лживой не всегда назовешь. Эта картина была просто фантастической – и по отношению к СССР 1970-х, и по отношению ко всей его истории. Народам СССР предлагалось всерьез верить в сахарного «Ильича», ангелоподобного «дедушку Ленина», в «иудушку Троцкого», в «триумфальное шествие советской власти» в 1918-м, в «сплочение людей вокруг партии», «вероломное нападение фашистской Германии» и прочий сюрреализм. При этом ни системы заложников, ни массовых расстрелов, имена жертв которого печатались в газетах, ни Голодомора, ни ГУЛАГа, ни панического бегства Красной Армии в 1941 году просто не было. Не было – и все. Николая Гумилева, Георгия Иванова, Зинаиды Гиппиус тоже не было. Тем более, не было похищения агентами НКВД Кутепова и Миллера в Париже, секретных протоколов Пакта Молотова – Риббентропа, не было ни выдачи русских военнослужащих вермахта в Лиенце, ни истребления немцев в Восточной Пруссии, ни ссылки целых народов.

Точно так же в СССР «годов застоя» для современников не было ни Яши Брежнева, ни Льва Гумилева: ни о том, ни о другом абсолютно ничего не сообщалось… И о великом множестве других.

«Лакировалось» даже то, что «залакировать» было невозможно и совершенно не нужно. Скрывалось даже то, что скрывать было глупо и нелепо.

В детской книжке «Королевство кривых зеркал» полагается видеть не то, что есть на самом деле, а то, что отражается в зеркалах. Тощий парень с крохотным кусочком хлеба на ладони становится в зеркалах жирным мальчишкой с белой булкой, дурак король – умницей, уродина – красавицей и так далее[35].