Да здравствует король (СИ) - Страница 3

Платье подошло, верно. К глазам, которые эльфийка умело подчеркнула черными тенями, к статной осанке ведьмачки. Серебристые волосы Цириллы служанка убрала назад, в затейливый нарочито неопрятный хвост, щеки ее чуть украсила румянами. Девчонка походила на молодую знатную даму, что только-только очнулась ото сна и не успела привести себя в полную готовность к приему гостей.

– Ну и куда мне теперь в этом платье? – спросила Цири, едва взглянув на себя в зеркало, отодвигая прядь, закрывающую ее шрам, за ухо. – Сидеть тут и ждать, когда твой господин соизволит явиться?

– Нет. Мы с вами выйдем к двери. Господин не желает заходить. Его смущает запах можжевельника в ваших… Покоях.

– Какая нежная душа, ты только подумай. Может, стоило ему цветов собрать на бутоньерку? Какие он там любит?

Ведьмачка фыркнула, в дальнейшем сохраняя зловещее молчание. Зловещим оно было от того, что до этой поры служанка выслушала от нее множество упреков, некоторые из которых и не успела заслужить. Если быть честной с самой с собой, то Цирилла вовсе не злилась на бедную девушку. Злил ее тщеславный народец остроухих пленителей, злил их король, злила верность, ими к нему испытываемая, и злило ее безвыходное положение.

Любил ли народ Цинтры так ее бабку – старую Львицу, готовую разорвать любого за собственную кровь? Любил ее покойную мать, ее отца? Цирилла об этом не знала, не помнила точно, она была слишком мала. Когда-то ведьмачка пообещала себе по возвращении в родной мир выяснить судьбу своей семьи, но сейчас она боялась, что обещание это затеряется в горе других – более важных. Главное бы сбежать, а дальше дела у нее точно найдутся.

К ужасу нерасторопной служанки, Эредин уже ждал девушек у дверей. Красный камзол, высокие черные сапоги, длинные смоляно-черные волосы, убранные в хвост. Вид его выражал только легкое раздражение, но каждому члену эльфийской свиты было ясно: этого достаточно, чтобы остаться без ушей. От взгляда его холодных зеленых глаз Цирилле стало не по себе. Мурашки пробежали по плечам, спрыгнули ниже, останавливаясь у самого копчика, но девчонка велела себе сохранять непроницаемый вид. Пусть знает, то дух ее не сломлен.

– Свободна, – холодно произнес эльф, бросив на служанку беглый взгляд.

– Вот так ты говоришь с сородичами, а? – полушепотом спросила Цирилла, стоило девушке завершить смущенный кивок и уйти. – Я думала, что друг друга вы только и делаете, что облизываете ног до головы. Из солидарности и общей гордости.

– Сородичи, – шикнул Эредин, пряча улыбку за поворотом головы. – Она не Aen Elle, Зираэль. Впрочем… Скоро научишься различать одних от других, ничего страшного для человеческой самочки. Это – обычная дикая девка. Из твоего мирка.

Эльф благодушно подал ей локоть, и взгляд его темно-зеленых глаз указывал на то, что это – никакая не просьба и не предложение. Приказ. Цирилла не сразу подчинилась. Желание вновь показать норов обуяло ее тело, хотелось податься вперед и пройти мимо, только боль вовремя вразумила девчонку, дала ей вспомнить, что может произойти. Сначала кольнуло в ребрах. После – у запястья, и старые раны навязчиво шепнули ей: «подчинись, или будет хуже».

Ей пришлось. Ладонь ведьмачки обвила его сухое запястье, чуть потянув вниз. Король поднял руку слишком высоко – Цири не смогла бы дотянуться. Ткань его наряда была жесткой и колкой, как и улыбка эльфа, но отпустить ее было нельзя. Девушка же не улыбалась, не чувствовала удовольствия, и спутник ее расточал улыбки за двоих. Красный камзол и зеленое платье – создавали удивительно осеннее сочетание: холодное, горькое, но приятное.

– Ты разве не рада была выбраться? – спросил мужчина, делая первый шаг вперед. – Посмотри. Здесь же лучше, чем в твоей палате.

Дорожка вилась меж зеленых травяных полей, где-то вдалеке о щебень цокали лошадиные копытца. Тут и там цвели высокие мальвы разных оттенков: бурые, нежно-розовые, сиреневые и белые, они качались на легком ветру. Воздух пах васильками, но столь «простых» цветов не было видно. На глаза попадались лишь цветы лилейника, садовые колокольчики, бархатцы и розовые кусты.

– Где мы? – взволнованно спросила Цири, оглядываясь по сторонам. – И где… Где вообще все, что у вас есть? Дома, мосты…

– Мы далеко от дворца, если ты об этом.

Город, а вместе с ним и дома, лавки и магазинчики, лежал там, где от него виднелись лишь высокие шпили зданий. Вокруг Цириллы не было никого. Скромный двухэтажный домик, в котором она проходила лечение, стоял возле шумного хвойного леса, неподалеку журчала шустрая река, а дальше нее – бескрайние поля, залитые теплым солнечным светом. У вьющихся вдаль дорожек кто-то высадил цветы, некоторые в клумбы, другие меж зеленых островков травы.

– А зачем так далеко? – спросила Цири, щуря глаза. – Боишься, что я ночью убегу, залезу в окно замка и задушу тебя?

– Задушишь меня? Ну, если только во сне: сплю я крепко, Зираэль. На пуховой подушке, в тепле и удобстве.

– Хорошо, что ты рассказал. Как только выберусь из вашего мира, тоже устрою себе удобную постель.

В этот раз эльф не ответил. Улыбка не соскользнула с его лица, шаг не замедлился. Эредин вел Цириллу к тому самому лесу, растягивая удовольствие молчаливого проводника или же конвоира. Запах васильков сменился ароматом хвои, жар, разгоняемый легким ненавязчивым ветром – влажной прохладой тени, отбрасываемой бесконечной листвой.

Стоило им ступить на территорию леса, воздух изменился, стих шум, застыло время. Птицы пели тише обычного, кузнечики молча поглощали траву. Ведьмачка пригнула голову, заметив на своем пути острую ветку, в тесных сапогах перешагивала один торчащий из земли корень за другим.

– Куда мы? – спросила она, пытаясь подавить волнение в голосе. – Здесь становится темно, а я не люблю…

– Значит, придется потерпеть. Нам осталось недалеко, Зираэль, не будь ты таким ребенком.

Рука ее сжималась крепче, стоило эльфу чуть прибавить шаг. Она просто не успевала. Цирилле казалось, что спутник начинает делать это специально. То ли для того, чтобы вызвать в ее слабом теле боль, то ли ради другой забавы, девчонке недоступной. Деревья обступали путников плотнее, тропа терялась под ногами, и путники шли в зловещей тишине, меряя путь шагами.

В голове просыпались страшные мысли. Цири чувствовала, как они поднимаются в полный рост, расправляют плечи и упираются ими в стенки черепной коробки, как шепчут ей злые слова и царапают изнутри. Что, если ей уже не выйти на свет? Что, если эльф решил закончить месть, если пара ударов разозлила его так сильно, что он решил… Девчонка не желала и мыслить.

– Здесь, – тихо заметил мужчина, сворачивая с тропы. – Иди вперед.

– Я не знаю, куда идти, и…

– Зираэль, – холодно, спокойно отрезал спутник. – Иди вперед и не оборачивайся.

Вперед. Мимо густо стоящих по обе стороны елей, явно высаженных здесь кем-то специально, с усердием заботливого владельца сада, старика, что не может найти себе иного занятия. Цирилла ступила вперед, не без удовольствия отпуская руку спутника. Ведьмачка шла не оглядываясь, как ей и велели. Она бы и хотела спросить, кто вытоптал здесь дорожку, куда она ведет, что ждет за очередным поворотом, но задетая гордость не позволяла ей так унизиться. Впрочем, долго идти все равно не пришлось, и вопросы отпали сами собой, растворившись в накатившем волной удивлении.

Впереди Ласточку ждало новое открытие, и на этот раз носило оно нейтральный характер. Несколько тонких молодых деревьев обступали небольшую рощу, затерянную в хвойном лесу. Васильками или еловыми иглами здесь не пахло, воздух источал холод, пропитывался тишиной. Девушка остановилась, но жесткая рука эльфа тут же подтолкнула ее вперед, ближе. Мягко, пока еще мягко направила дальше, выводя из легкого замешательства и толкая в лапы мыслей.

Там, за очередным поворотом головы, стояла небольшая статуя из белого мрамора, в структуру которого втесались глубокие черные линии иного камня. Стройная молодая девушка убегала от юноши, вытесанного из той же породы. Волосы ее словно развевались на ветру, губы были плотно сжаты, а из глаз струились слезы не то сожаления, не то обиды. Та рука ее, что тянулась вперед, цветом своим отличалась от тела. Она была черной, не хватало пары словно бы обугленных пальцев, и тьма эта стремилась дальше, к стройному телу беглянки…