Цыганское проклятье - Страница 14

– Ваша супруга непременно будет довольна, – расшаркивался ювелир, древний старик, который не растерял мастерства и слыл кудесником на всю округу, – а вам могу предложить изготовить перстень с таким же камнем.

– Это не для супруги, для дочери, – при упоминании о Марье Силантий расплылся в улыбке, – а перстень, пожалуй, закажу. Может, когда-нибудь родится у нее сын, я ему по наследству передам.

– Мудрое решение, – похвалил заказчика мастер, собирая в кошель монеты и ассигнации.

Гости прибывали и прибывали. И встречал их у ворот сам Силантий Русалов в генеральском мундире с орденами. Супруга с именинницей находились здесь же и принимали поздравления.

– Мария, ты очаровательна. – К маленькой ручке приложился губами старый Соломатин.

– Благодарю, вас, дедушка. – Марья присела в реверансе и улыбнулась.

Софья Михайловна, стоявшая рядом, одобрительно кивнула.

Мать Софьи, Евдокия Соломатина, положила на плечо внучки затянутую в перчатку ладонь и коротко поклонилась.

Очень скоро Силантий начал уставать и сбился со счета, принимая гостей. А когда, наконец, подъехала богато украшенная карета, он едва ли не вздохнул с облегчением. Этот экипаж прибыл последним. Граф Владимир Орлов с супругой Еленой и сыном Евгением.

– Силантий Матвеевич, голубчик, давно не виделись, – расплылся в фальшивой улыбке граф, высокий седой мужчина с военной выправкой. – Не надоело сидеть в этой глуши? Может, на службу вернешься?

– Еще успеется, Владимир Андреевич, вот дочку замуж выдам и тогда подумаю.

Граф улыбнулся Марье и тут же обратился к Силантию:

– Красавица растет! А не сделать ли нам нашу дружбу еще крепче, дорогой вы мой Силантий Матвеевич? У вас, как говорится товар, а у нас купец.

«Купец» стоял, уцепившись за юбку матери одной рукой, а второй крепко сжимал игрушечную саблю. Вид у него был неважный. Слишком худ, на бледном лице огромные серые глаза, которые не придавали очарования, а скорее делали его похожим на филина. Тонкие губы, чересчур крупный рот и вздернутый нос. Вот, пожалуй, и весь портрет молодого графа…

– Евгений, подойди, поздравь именинницу.

Мальчик нехотя оторвался от матери и, скривив губы, направился к Марье.

Силантий интуитивно встал рядом, как бы стараясь защитить дочь. Графу этот жест не понравился, о чем он не преминул сообщить.

– А вы, Силантий Матвеевич, словно не рады будущему родству?

– Рано о родстве толковать, – отбрил его Русалов, – и вы ошибочно приняли мое поведение за недовольство.

– А мне кажется, из них получится прекрасная пара, – вмешалась Софья Михайловна. – Мария, иди поиграй с Евгением!

– Как скажете, маменька, – покорно отозвалась та.

– Вот и порешили! – Граф протянул генералу руку. – Зовите на четырнадцатилетие, заодно и помолвку объявим.

– Пройдемте в сад, гости дорогие, – холодно улыбнувшись, пригласила Софья.

Силантий посмотрел на дочку и понял, что праздник для нее испорчен бесповоротно, а если он не защитит ее от этого брака, то, может, и вся жизнь…

Полуденный зной спал, но духота еще не отступила. Дамы обмахивались веерами, их кавалеры сняли тесные пиджаки и щеголяли в жилетах. Очень скоро гости разделились на группы, пили вино и переговаривались о чем-то своем.

Прислуга уже не суетилась, а лениво бродила по саду, подавая напитки и легкие закуски.

Силантий нашел взглядом стоявшую у клумбы Марью и подозвал к себе. Он не желал, чтобы кто-то видел его подарок. Это будет их с дочерью тайна. Софья Михайловна не любит подобных украшений, считает их вычурными и безвкусными. Не хотелось бы, чтобы своим недовольством она окончательно испортила Марьюшке настроение.

– Ангел мой, у меня для тебя подарок. Только прошу пока сохранить его в тайне, матушка может не одобрить.

– Неужели котенок? – Глаза Марьи заблестели радостью. – Такой, как у моей подруги Аннушки? Персидской породы? А я-то уж думала, что вы забыли о моем желании, папенька. Только как же я спрячу его от матушки?

У Силантия сжалось сердце.

Котенок! Дочка уже год твердила о нем, после того как увидела это пушистое чудо. Эх, как же он мог забыть? Не подумал, что девочке в этом возрасте не интересны драгоценности. Она ведь совсем дитя. Да только обратного пути нет.

– Прости, милая, котенка я тебе обязательно подарю, очень скоро, но не сегодня. Договорились?

Марья кивнула и потупилась, скрывая разочарование. Стремясь загладить неловкость, генерал протянул дочери бархатный футляр. Та помедлила, но взяла.

– Открывай! – улыбнулся Силантий, глядя, как маленькие пальчики развязывают бантик.

На милом личике дочки заиграла улыбка, когда она открыла коробочку, и за эту улыбку Силантий мог отдать все, что угодно.

– Благодарю, папенька. Очень красиво. Камни так и светятся! Обещаю надеть это ожерелье на мой первый бал. Дайте я вас поцелую.

– Рад, что угодил. – Силантий сжал ее в объятиях. – А теперь беги и спрячь это в спальне. Я буду ждать тебя здесь, а после мы с гостями перейдем в дом, будем резать торт. Я поручаю тебе угостить наших гостей. Справишься?

– Можно только Жеку не буду угощать? – бесхитростно выпалила девчушка. – Он противный, и мне совсем не нравится. Да, я знаю, что барышне не пристало вести себя столь неподобающим образом. – Марья даже попыталась спародировать фальцет немца, который обучал ее манерам, и даже поправила невидимые очки на носу.

Выглядело это до того потешно, что Силантий не выдержал и рассмеялся:

– Похоже. А теперь беги!

Пока Марьи не было, Силантий лениво рассматривал гуляющих по саду гостей. Ему совсем не хотелось их развлекать, пусть это делает супруга. И не важно, удастся ли потом избежать пересудов, мол, Русалов – плохой хозяин. Как слыл он нелюдимым солдафоном, так и останется, старайся не старайся.

Взгляд наткнулся на Орлова-младшего. Мелкий поганец увлеченно рубил игрушечной саблей розовый куст, на который Софья Михайловна потратила почти все лето. Надо бы остановить, но, глядя на это безобразие, Силантий в какой-то момент испытал нечто похожее на удовольствие. Розы супруга любила сильнее, чем родную дочь, и в саду проводила времени больше, чем с Марьей, даже когда та болела. А ведь нет лучшего лекарства, чем материнская забота.

Русалов посмотрел на погибающий куст, развернулся и пошел к дому, куда уже спешили гости, услышав зов Софьи Михайловны.

Он успел вовремя. Супруга решила, что пришло время вручить свой подарок Марьюшке, и подозвала к себе дочь:

– Мария, настало время моего подарка. Закрой глаза.

– Я в предвкушении, матушка. – Марья послушно выполнила ее просьбу.

Софья довольно улыбнулась и махнула кучеру Акиму:

– Зови!

Тот поспешно кивнул и бросился к воротам.

Все заинтересованно обернулись. Какое-то время ничего не происходило, но вот до гостей донеслись первые гитарные аккорды, а за ними низкий женский голос.

Силантия как ледяной водой окатили. В сад цветной каруселью ворвался цыганский табор. Женщины в цветастых юбках закружили вокруг гостей, в руках каждой бились бубны, издавая заливистый звон, и под эту какофонию ярко накрашенная немолодая цыганка выводила залихватскую песню.

Вот только как генерал ни старался, не смог разобрать слов. Все звуки доносились до него будто через стеганое одеяло. Он хотел зайти в дом, но, опасаясь, что ставшие ватными ноги не выдержат, обреченно продолжал стоять, глядя на цыганские пляски.

Трое чернявых мужчин вывели здоровенного медведя на цепи. Зверь неуклюже пританцовывал и разевал розовую пасть. Марья заливалась счастливым смехом, кружась вместе с цыганками.