Цветные миры - Страница 4

Все эти вопросы обсуждались в частных беседах во время конференции в Батон-Руже. При поддержке ректора Западно-Вирджинского колледжа и долговязого техасца Бэнкса Джин Дю Биньон внесла предложение начать коллективную научную работу, основой которой послужили бы постоянные социологические исследования, проводимые в каждом штате. Эта работа явилась бы лабораторным опытом, небывалым по своим масштабам. Проект Джин подвергся обсуждению, и ректор Южного университета высказал пожелание, чтобы обобщение всех полученных данных производилось в Джорджийском государственном колледже, но чтобы предварительно Мансарта убедили взять длительный отпуск для поездки в Европу, дабы это расширило его представление о расовой проблеме.

— Он прекрасный и искренний человек, — сказал ректор, обосновывая свое предложение, — но образование у него узкое. Он упрощает негритянскую проблему, сводя ее К вопросам просвещения и этики. Он плохо представляет себе роль промышленности, положение рабочих и деятельность профсоюзов. Ведь большинство из нас, хотя мы и руководим «сельскохозяйственными, механическими и индустриальными колледжами», в действительности мало смыслит — и еще меньше практически действует — в сельском хозяйстве, в области промышленной техники и в производстве товаров. Мы сознаем это, но ничего не можем поделать. Точно так же ни мы, ни Мансарт совсем не разбираемся в такой важнейшей проблеме, как колониальная.

Лишь немногие из руководителей колледжей всерьез заинтересовались предложением Джин; большинство отнеслось к ее проекту в лучшем случае как к попытке поддержать индивидуальную научную работу, имеющую весьма узкое применение, и не сумело разглядеть за ним более широких перспектив. Они не понимали, что роль педагога и вообще интеллигенции в решении негритянской проблемы искусственно выпячивалась в ущерб роли рабочего. По существу, в результате борьбы против идей Букера Вашингтона между негритянским интеллигентом и рабочим возникла чуть ли не прямая вражда, И это происходило в тот момент, когда рабочий класс во всем мире настойчиво добивался своей цели.

Как бы то ни было, все согласились, что в отсутствие Мансарта Джин Дю Биньон сможет наметить план коллективных исследований и приступить к его осуществлению, Такое решение было несколько необычным, потому что негритянские общественные деятели все еще питали безотчетное недоверие к женщине: идея укрепления негритянской семьи, по ох понятиям, зиждилась на превращении женщины в домашнюю хозяйку, кроме того, в негритянских школах обучалось значительно больше девочек, чем мальчиков, и это обстоятельство порождало проблему жестокой конкуренции между полами при добывании средств к жизни.

Но Джин Дю Биньон была или по крайней мере казалась в некоторых отношениях необыкновенной особой. При всей своей миловидности она не обладала яркой, бросающейся в глаза красотой, и общее впечатление, создаваемое ею, говорило не о чувственности, а о рассудочности. Беседуя с мужчинами, она легко переходила от непринужденной болтовни к разговору на излюбленную тему собеседника, и у того вскоре складывалось о ней представление как о человеке, знающем столько же, сколько и он сам, если не больше. Разумеется, своих собеседников Джин старалась выбирать среди тех, у кого были общие с ней научные интересы, избегая тем самым неизведанных глубин знаний. Она не пыталась решать вопросы семейных отношений и не высказывала суждений по проблемам любви и пола. Психология, по ее убеждению, была больше связана с трудом, чем с развлечениями. Когда речь заходила об искусстве и литературе, Джин внимательно прислушивалась и лишь изредка вставляла свой замечания.

Предложение о поездке Мансарта заинтересовало ее. Он нуждался не просто в отдыхе, а в настоящей душевной встряске. Ему необходимо было увидеть мир вне связи с вопросом о цвете кожи, в сущности таким ничтожным и пустым, но всегда стоявшим в центре его мыслей и деятельности, и понять, что для многих людей в мире цвет кожи значит не больше, чем цвет волос или размер ноги. Но ведь никакие доводы не в состоянии убедить в этом Мануэла Мансарта. Он должен сам все увидеть и прочувствовать. Поэтому нельзя, чтобы он путешествовал как турист-одиночка, третируемый своими соотечественниками — американскими туристами с их оскорбительной манерой относиться к неграм свысока. Он должен отправиться по определенному маршруту, однако наметить этот маршрут следовало не в обычном туристском агентстве, а используя личные контакты. И Джин немедленно начала советоваться на этот счет, завязав переписку с целым рядом лиц.

Она ломала голову над тем, как сделать поездку Мансарта поучительной и полезной и как оградить его от оскорбительных выходок, неудобных положений и одиночества. По сдержанным рассказам знакомых и собственным наблюдениям она знала, как может обернуться поездка черного путешественника по Европе. Не располагая специальными рекомендательными письмами или личным знакомством с высокообразованными и деликатными людьми, путешественник-негр стал бы предметом любопытства и снисходительного внимания или оказался бы изолированным. Его сторонились бы — из вежливости, из страха или отвращения. Но если бы негр, опасаясь подвергнуться такой участи, попытался запастись рекомендательными письмами, то кто бы в Америке дал их ему? Разве пошел бы на это сенатор Болдуин или кто-нибудь другой из совета попечителей? К кому мог бы обратиться с подобной просьбой цветной американец в Англии, не имея там никаких связей? Во Франции, где цветные не такая уж редкость на всех ступенях социальной лестницы, гаитянин или мартиниканец могут быть должным образом представлены и приняты в обществе, но негр из Соединенных Штатов и там не найдет для себя друзей.

Среди близких знакомых Джин было немало цветных — педагогов и лиц свободных профессий, возвратившихся из Европы с чувством крайней обиды и разочарования, хотя они и утверждали, что поездка доставила им удовольствие. Их, вполне естественно, знакомили там с американцами, а те игнорировали или оскорбляли их. Поэтому они избегали белых американских туристов словно чумы. Но с кем еще им было поддерживать связь? Если бы они занимали какую-нибудь официальную должность и ездили с каким-либо специальным заданием или целью, подобно ученым, артистам или дипломатам, то через определенное время у них сложился бы свой круг знакомых, А куда деться случайному приезжему или туристу? Джин содрогнулась, мысленно представив себе чувствительного Мансарта в таком положении. Она списалась с несколькими из своих прежних школьных друзей и некоторыми преподавателями, людьми отзывчивыми и чуткими.

Спустя два-три месяца, повидавшись кое с кем из них, Джин составила маршрут. Ей удалось обеспечить для Мансарта личные контакты в Англии, Франции и Германии. Друзья и знакомые Джин в свою очередь связались со своими друзьями, и таким путем в ее списке оказался ряд здравомыслящих людей, понимавших или способных понять чувства американского негра и в то же время достаточно тактичных, чтобы не проявлять своей симпатии и внимания слишком назойливо и не поставить цветного гостя в положение заморского чуда, музейного экспоната или ребенка. Задача найти таких людей была не из легких.

Между тем Мансарту стали давать советы. Однажды с ним заговорил сенатор Болдуин.

— Как поживаете, ректор Мансарт? Искренне рад вас видеть! Я слышал, вы берете полугодовой отпуск? Отлично. Вы заслужили его. Куда собираетесь поехать?

— Подумываю об Англии и Франции, сэр! Да и о Германии, Россия тоже меня интересует.

Сенатор нахмурился.

— Я бы не советовал ездить туда. Я слышал, там ужасный хаос: по всей стране царит разгул, происходят убийства. Вы читали о разоблачении Троцкого? Нет, не ездите туда. Эта страна в любой день может потерпеть крах.

— Понимаю. Но мне очень хотелось бы взглянуть на Азию.

— Чудесно! Тогда поезжайте в Индию через Италию и Египет. Великолепное путешествие! Я бы и сам не прочь совершить его.

— Пожалуй, верно, сэр, Я подумаю над этим. Боюсь только, что путешествие окажется чересчур длительным. Но за совет благодарю вас.