Цвет греха. Чёрный (СИ) - Страница 8

— Вот же… — тихо шалею я.

Шалела бы дальше и больше, а может, заодно, наконец, и план по своей реабилитации быстренько бы придумала, но очередная картинка на экране меняется входящим вызовом, а игнорировать конкретно этого абонента совершенно точно нельзя, и мне ничего не остаётся, как, тоскливо вздохнув и чертыхнувшись про себя за собственную забывчивость, всё-таки взять трубку.

— Добрый вечер, господин Якуп, — проговариваю максимально бодрым голосом.

Сама внутренне вся сжимаюсь, приготовившись к тому, что сейчас мужчина разнесёт меня в пух и прах, при этом будет абсолютно прав. У работодателей в этом городе вообще, как я заметила, очень много прав, и если работник не будет помнить об этом, то лучше сразу искать себе другую работу.

Вот и сейчас…

— Добрый, Асия, — подозрительно ласково отзывается собеседник. — Добрый-добрый… — повторяет столь же ласково и чуточку задумчиво, выдерживает короткую паузу. — Какой, ко всем чертям, ещё “добрый вечер”? — срывается на крик. — Ты что несёшь? Ты там напилась что ли?! Где тебя носит, несносная девчонка?! Мы уже час, как открыты! Столики, по-твоему, я сам что ли обслуживать буду?! А кто тогда вместо меня на кухне останется?

И вот не совсем в буквальном смысле, разумеется, но…

— Эфе?

Предлагаю, исключительно в целях спасения ситуации. Со столиками! На самом деле Эфе — парень, на полтора года младше меня, мы с ними и так всегда вдвоём работаем, при этом еле-еле успеваем, в заведении господина Якупа всегда полно посетителей, он ведь в самом деле на кухне всегда сам всё делает, как говорится, с душой и на совесть. Вот и предлагаю…

Ни разу не потому, что собираюсь хамить!

Жаль, работодатель воспринимает иначе.

— Эфе, значит? — мигом злится господин Якуп. — Так, значит, да, Асия? А ты, мне, скажи, на милость, тогда, зачем? Может, и всю остальную работу тоже тогда Эфе делать будет? Один?! И зарплату, соответственно, тоже он получать будет? Тоже один!

И это я ещё не сообщаю ему, что скорее всего не смогу у него работать не только сегодня, но и на протяжении минимум двух ближайших недель — тоже.

Самое время, в общем!

Пока он окончательно не взбесился.

— Господин Якуп, я не нарочно, прошу прощения, — первым делом извиняюсь за первый свой сегодняшний косяк, уже потом перехожу ко второму: — Просто понимаете, так получилось, что… — почти полностью собираюсь с духом, чтобы исповедоваться и сознаться во всех остальных своих сегодняшних грехах.

Не выходит.

— Ой, только не говори мне, что ты парня себе завела, влюбилась, замуж собираешься или не дай Всевышний, залетела! — перебивает работодатель с праведным гневом. — Смотри у меня, Асия, я из тебя всю эту дурь мигом выбью! Я тебе, конечно, не отец, но ремня всыплю, как родной, неделю потом сидеть не сможешь! Поняла меня? — спрашивает, но ответ ему совершенно не требуется, как и подтверждение всем его сделанным выводам. — У тебя экзамены и красный диплом на носу, а ты дурью маешься, не пойми где шляешься, да ещё и в такое время, — укоряет, пока я молча фигею от такого проявления “заботы”, — а ну марш на работу! — рявкает в довершение до такой степени громко и резко, аж вздрагиваю и подпрыгиваю на месте. — Ничего не знаю, чтоб через пятнадцать минут здесь была! И не дай боже тебе опоздать! Никакая молитва не поможет и не спасёт тебя!

Понятия не имею, как ему это каждый раз удаётся, но у меня и мысли не возникает ослушаться. Мозг, впечатлённый строгим назидательным тоном старшего, банально отключает все любые функции возможного сопротивления, а руки и ноги сами всё делают, так сказать, в режиме автопилота. Едва ли минут пять-семь проходит, а я успеваю не только на время позабыть про все нелепые сплетни, распространяемые обо мне среди цифровых просторов сети, но и пакую свой рюкзак, как собиралась изначально, затем сушу волосы и одеваюсь, малодушно решив, что раз уж мой новый опекун всё равно давно спит и как минимум седьмой сон скорее всего видит, то и не узнает даже, если я ещё разочек нарушу установленный им запрет, тем более, что один и так нарушила: где один, там и второй, если придётся оправдываться, так за всё сразу.

К тому же, мне в любом случае надо нормально уволиться?

Хотя, скорее, взять себе двухнедельный отпуск…

И совсем чуточку помочь господину Якупу.

Да, так и сделаю!

До утра ещё полно времени. А перед самим закрытием заведения, когда посетителей станет гораздо меньше и появятся свободные столики, я сумею сделать домашнее задание и подготовиться к контрольной по математике. Оттуда — сразу на занятия. После них — объяснюсь с бывшим мужем моей матери. Если между всем этим сумею уладить проблему с Кааном — вообще замечательно. И тогда всё вернётся на круги своя, как прежде.

Да, идеальный план!

Или нет…

Опять. Нет.

Ведь он терпит крах буквально на первом же шаге от двери подъезда, стоит мне оказаться на улице.

И опять всё из-за него!

Того, кто теперь, оказавшись аккурат напротив меня, с самым невозмутимым видом разглядывает ночное небо, подпирая собой белоснежный «Maserati» стоимостью в три таких района, как этот в котором находится, будто то самой собой разумеющееся, и он вообще всегда так делает, нет ничего необычного во всём этом.

Вот же…

Ну, как так-то?!

— Нет, — срывается с моих губ, полное страдания и отрицания, пока я осознаю всю горечь своего положения. — Ну, нет же! — морщусь, помотав головой в разные стороны. — Быть того не может…

Конечно же, это совсем не помогает. Если только пятиться назад, отступая обратно в недры подъезда.

Зачем?

Не имею ни малейшего понятия.

Но в присутствии этого человека функция “Бежать”, кажется, включается у меня автоматически.

Ещё бы!

— Нет? — заинтересовывается бывший муж моей матери.

Не менее заинтересованно окидывает меня проницательно-оценивающим взглядом с головы до ног и обратно.

— Волосы плохо высушила, — комментирует.

У меня, челюсть, как отвисает от такой наглости, так и не возвращается на место, несмотря на то, что ни одного словечка ему в ответ выдавить не получается. А он и не ждёт, продолжает:

— Простынешь. Ветер сильный.

Где-то здесь тормозить, наконец, я перестаю.

— Вот ветер как раз и высушит, — отзываюсь язвительно и складываю руки на груди. — Заодно электричество сэкономлю.

Упираюсь спиной в дверь подъезда, которая не менее подло, чем всё остальное, успевает закрыться, и теперь, чтобы попасть за её пределы, мне придётся, как минимум повернуться к мужчине спиной, чего делать совершенно не хочется. Страшно. Слишком нехорошее предчувствие меня на его счёт посещает.

Он же спал!

Тогда… что он здесь делает?

В такое время.

Какая ему разница?

Будто бы и правда есть.

И это вдвойне странно!

А ещё…

— И давно ты здесь?

Судя по снисходительной насмешке, мелькнувшей на его губах, моя догадка оказывается верна. Благополучно уйти по своим делам мне не удаётся не потому, что стоило бы выйти на минутку-другую пораньше. Нет, всё гораздо хуже.

— Подумал, лучше здесь подожду, раз ты решила принять душ и одеться сразу после него не удосужилась, — не менее снисходительно отзывается мужчина, столь же показательно вновь уставившись вверх.

Нет, не в небо. Это я поначалу так ошибочно решаю, будто он настолько наверх смотрит. Но не настолько. Чуть ниже. В окно. То единственное, что имеется в моей комнатушке. Той самой, в которой я опрометчиво забываю выключить свет, когда спешу покинуть её, впечатлённая наставлениями от своего работодателя. Ну а то, что соответственно, там всё видно, почти как на ладони, с учётом тёмного времени суток и наличия штор, мягко говоря, такого себе качества…

Вот бы сквозь землю провалиться!

Жаль, такой способности у меня нет…

Зато накрыть лицо ладонью, проглотив обречённый стон, полный досады — это да, я сумела.