Цвет греха. Чёрный (СИ) - Страница 2

А у меня — сплошной шум в ушах. И боль в груди. Нет, не из-за её нелепых обвинений по поводу того, что я якобы могу позариться на её сыночка и проворачиваю такие низменные номера, чтобы как-то продвинуться в своей жизни или влезть в их богатую семейку, всё-таки и не такое в нашей школе бывало, не совсем с пустого места она ядом исходит. Моя выдержка начинает отказывать мне в тот момент, когда она смеет упомянуть мою мать, посмев добавить от себя незавидную характеристику. Да, не спорю, может быть та не является образцом благодетели, но это совсем не значит, что кто-то посторонний может о ней так отзываться.

— Что ты сказала?.. — срывается с моих губ, а я поднимаюсь.

Кажется, в порыве собственных эмоций я забываю не только об элементарных границах норм поведения, но и придвигаюсь к ней слишком близко. Как ошпаренная, она от меня отпрыгивает, округлив глаза в таком ужасе, будто бы я её ударила. И про телефон свой вспоминает. На том конце связи как раз трубку берут.

— Алло, полиция! — спохватывается госпожа Дикмен. — Алло! На моего сына напали! Я хочу сделать заявление! Срочно приезжайте сюда! Нашей жизни угрожают!

Не слышу, что именно ей отвечают. Как и то, что она сама рассказывает им дальше, потому что в кабинете она не остаётся. Дверь захлопывается за ней очень громко. И на этом начало моих неприятностей не заканчивается. Наоборот.

— Всё-таки я настоятельно советую вам изменить своё решение, — качает головой директор, взывая к господину Дикмену. — Асия Озджан — несовершеннолетняя. Даже по приезду полиции, никто ничего не может сделать, пока не прибудет тот, кто ответственен за неё, — напоминает ему.

Заодно и мне. Об этой очередной моей проблеме. Которая с каждым уходящим мгновением разрастается всё шире и шире!

Ведь…

— Мы с вами оба знаем, что её мать — абсолютно бесполезное создание, — желчно ухмыляется господин Дикмен. — Мои адвокаты съедят её менее, чем за минуту и даже не подавятся.

Не сказать, что он совсем не прав.

Но!

Директор вдруг тоже ухмыляется.

— Вы определённо недооцениваете госпожу Эмирхан, — демонстративно расслабляется в своём кресле господин Кайя, повторно поправляет на переносице очки и тянется к моему личному делу, которое изучал перед началом этого разговора. — Я бы даже сказал, слишком недооцениваете… — заканчивает на недосказанности, сосредоточившись на чтении.

Что он там такого может вычитать — лично мне непонятно. Опять же, из всего сказанного, оппонента школьного руководства интересует лишь одно, и когда он это озвучивает, я тоже невольно улыбаюсь, если мой кривой оскал можно таковым обозначить.

— Ты что, ещё и приёмная ко всему прочему что ли? — улавливает разницу в моей с матерью фамилиях господин Дикмен.

Ну, почему они в большинстве своём настолько высокомерные?

Риторический вопрос…

Который, конечно же, остаётся при мне.

— Нет, — отвечает за меня директор. — Асия — дочь от первого брака. Через несколько лет госпожа Джемре вышла замуж снова. За господина Адема Эмирхана, — выдерживает показательную паузу и не спешит продолжать.

То ли чтоб сидящий напротив проникся моментом, то ли чтоб угадал сам, кто такой этот Адем Эмирхан, то ли чтоб напряг память и вспомнил его, будто бы озвученное имя — действительно значимое. Лично я сама слышала про него многое. Мне мама рассказывала. Начиная от того, какими были совместные с ним годы, проведённые ими в детском доме, где они росли вместе с другими детьми, заканчивая тем, какой он “красивый” и “великолепный”, а также “конченный мудак” и “бездушная тварь”. И не только такое. Каждый раз вариации были разными. Зависело от того, в каком она настроении и насколько велика принятая ею доза очередной раздобытой дури. До сих пор понятия не имею, кем был мой настоящий биологический отец, но мне было два года, когда она меня бросила ради этого Адема Эмирхана. Просто оставила и ушла. Не вернулась. Я чуть не сдохла от голода и переохлаждения. Ничего в холодильнике не оставила же. А отопление — слишком роскошная вещь, чтоб на него тратиться. Первое время я всё ждала, когда мама вернётся. Потом меня приютили соседи. Из жалости. На целых полтора года. Вот тогда она вернулась. Одна. Почему? Не знаю. Об этом она никогда не рассказывала. Бросил, наверное. Мало кто выдержит её пагубные привычки и вспыльчивый характер.

А раз так…

Столько лет прошло!

Разве он не аннулировал брак?

Дичь какая-то, если честно!

Но тогда почему господин Полат Кайя о нём заговаривает?

Спасается, чем может…

Или нет?

— Может быть, вы слышали, господин Адем Эмирхан — совладелец довольно крупного международного холдинга по судостроительству, — продолжает после длительной паузы директор нашей школы.

Не только у господина Дикмена, у меня тоже челюсть некрасиво отвисает. Такое мама о своём муже точно не рассказывала. И это ещё ничего. Господин Дикмен не только в лице меняется. Кажется, у него начинает дёргаться левый глаз.

— “Şirketler Grubu İttifakı”**? — мямлит он.

Да с такой надеждой на отказ, что даже мне его жалко становится. Но не господину Кайя.

— Именно, — подтверждает он с самым благопристойным видом, величаво кивнув.

Где-то тут я начинаю понимать, почему наш директор уделяет внимание этому маминому скоропалительному замужеству.

Не знаю, кем являлся этот Адем Эмирхан на тот момент, когда они поженились, но такую возможность, которая есть сейчас, вездесущие основатели элитной школы «Бахчешехир» уж точно не упустят.

Ага, только они все, похоже, забывают одну маленькую деталь!

Маленькую, но очень важную. О которой сообщаю лишь после того, как господин Дикмен пулей вылетает из кабинета, а мы остаёмся наедине, нет больше поблизости никаких лишних ушей.

— Ему совершенно нет до меня никакого дела, господин Кайя, — признаюсь честно. — Я его не видела даже никогда. Не представляю, как он выглядит и кто он такой. Мама меня ему никогда не показывала. И, скорее всего, он вообще о моём существовании ничего не знает. К тому же, должно быть, они давно развелись… — заканчиваю совсем тихо.

И сама над своими словами задумываюсь. Вспомнив всё о тех же вездесущих основателях школы «Бахчешехир». Они ж в самом деле вездесущие. Если бы моя мать была в разводе, то это наверняка также было бы указано в моём личном деле? С другой стороны, свидетельства о смерти моей матери там нет. А значит, пока остаётся надежда на то, что мой позор не разрастётся ещё шире и масштабнее.

— Не развелись, — с уверенностью отзывается директор.

Моя челюсть падает ещё на уровень ниже.

— Но… — выдавливаю из себя.

— Никаких “но” быть не может, Асия, — мягко и вместе с тем непреклонно останавливает меня господин Кайя, приподнимая ладонь в воздухе. — Либо Адем Эмирхан приедет сюда и решит эту нашу теперь уже общую проблему, либо семья Дикмен со свету сживёт и тебя, и меня — за то, что я вмешался. Я сделал всё, что смог, учитывая ситуацию. Но может быть и обратный эффект. И тогда всё будет ещё хуже, чем сейчас, Асия. Поверь, я с такими людьми не один год работаю, знаю, о чём говорю, — улыбается уже по-доброму, с сочувствием.

Повторно вздыхаю.

— Он не приедет.

— С чего ты взяла?

Да с того, что нафиг оно ему не сдалось!

— А зачем ему это?

На этот раз господин Кайя не отвечает.

Зато достаёт из кармана пиджака свой телефон!

Мне моментально плохо становится…

— Пожалуйста, не надо этого делать! — буквально умоляю, подрываясь с места. — Я обязательно придумаю что-нибудь другое! Мне нужно только совсем немного времени!

Тщетная попытка. Провал. Он уверенно жмёт на цифры. Останавливает меня всё той же ладонью, выставив её опять напротив меня.

Ну, не отбирать же у него телефон?!

А стоило бы…

Абонент принимает вызов почти сразу.

Я — замираю, с диким желанием зажмуриться. Всё внутри будто в тугую пружину сжимается. Меня почти тошнит.