Цвет греха. Чёрный (СИ) - Страница 16

Обычно с этим нет особых проблем, для каждого класса отведена отдельная зона, маркированная специальными табличками. Ученики делятся на своеобразные группы по негласной школьной иерархии: анаконда со своими гадюками — по центру, как самые “популярные” и любящие всегда быть в центре всеобщего внимания, красуясь перед спортсменами, сидящими поблизости, за ними помешанные на диетах и любители ботанического ремесла, после — неформалы, почитающие жанр аниме, и геймеры, ещё есть серая масса, изредка кочующая от одной группы к другой, а поодаль — те, кто, как и я, получили грант, предпочитая держаться подальше ото всех и не отсвечивать, причём настолько не отсвечивать, что стоит мне подойти к имеющемуся свободному месту рядом с ними, как слышится единое:

— Занято!

На единственно пустой стул тут же кладутся чьи-то учебники.

Вот же…

Не к первоклашкам же идти?

Не иду, разумеется.

Как и повторную попытку найти себе место среди одноклассников, не предпринимаю. Малодушно убираюсь из этой клоаки вместе со своим обедом. Ем в одиночестве. На крыше. Благо, та плоская. Пусть она и закрыта для общего доступа, но я давно научилась разбираться с тем хлипким замком, за которым можно найти несколько минут свободы и умиротворения. Там удаётся не только вдоволь надышаться, спокойно поесть, но и найти в себе силы пережить оставшуюся часть дня.

Ещё ни разу за последние два года я не жду последнего звонка с таким усердием…

Глава 8

Асия

Школьный день пережит. На это неделе остаётся ещё всего один, и потом у меня будет целых два дня относительного равновесия. Если уговорю отчима отстать от меня со всеми этими его воспитательными заморочками. Он в самом деле дожидается меня к моменту, как заканчиваются уроки, и отвозит домой. Спасибо, молчит всю дорогу, не пристаёт с новыми нравоучениями. Я правда, благодарна. Наушники садятся ещё по выходу из школы, так что в голове шумят очередные многочисленные смешки и издёвки, сопровождающие весь мой путь по парковке — выслушивать ещё хоть кого-то я уже не осилю. Единственное, что от него слышится ещё до начала поездки, пока сажусь в машину:

— Как день прошёл?

— Нормально.

У меня даже появляется стол. В другой спальне. И новая одежда. Повседневная. Точь-в-точь по размеру. Она мне особо ни к чему, у меня есть то, в чём я пришла в этот дом — этого вполне хватит, чтобы переодеться на вечер или выходной, а в другую — куда большую часть времени я, как и другие ученики школы «Бахчешехир», носят исключительно форму, иначе банально не впустят на территорию учебного заведения. Но я не отказываюсь.

К чему новые споры с опекуном?

Вот и не говорю ему ничего.

Как уж расплачиваться с ним за такую существенную трату…

Не собираюсь!

Как и не притронусь.

Пусть висит, раз ему так хочется.

Не моя проблема.

Куда большая — то, что я забываю зайти после уроков в библиотеку и взять несколько книг для того, чтобы закончить доклад. Поисковик в сети особого толка не приносит, я больше времени трачу, чтобы тыкать в сенсор, нежели вникаю в содержимое текста, сказывается привычка и любовь к бумажным вариантам получения информации.

Но да ладно…

Спустя три часа моих потраченных нервов, доклад всё же готов, пусть большую часть я и пишу по воспоминаниям из лекций преподавателя — не уверена, что все факты верные, тем более что в некоторые из них добавляю собственные рассуждения, раз уж более умных под рукой не находится.

Остаётся только завтра прийти в школу пораньше, чтобы распечатать его. Сомневаюсь, что если попрошу бывшего мужа моей матери, тот бросится на ночь глядя искать мне принтер.

Хотя, почему бы и нет?

Пусть познаёт все тяготы опекунства, глядишь, так и откажется…

Не отказался. Как и отказывать в моей просьбе тоже не стал. А ещё сам же воспользовался выданным мне руководством школы планшетом, чтобы переслать тот… очевидно, себе на почту.

Или не себе.

— Через пару часов привезут, — прокомментировал. — Ещё что-нибудь нужно? — поинтересовался в дополнении.

Я, как стояла с приоткрытым ртом, так и осталась. Не сразу спохватилась, чтобы выдать вежливо-отстранённое:

— Нет, не нужно, спасибо.

Мне ведь даже искать его идти не пришлось. Он сам оказался почти в дверях, до момента моего появления шёл по коридору.

Может, поэтому, так и не уходит, всё ещё стоит тут?

И так шёл сюда, ко мне?

А теперь пристально и придирчиво разглядывает, сложив руки на груди, будто съесть собирается, но никак не может решить, под каким соусом и сколько соли добавлять.

М-да…

Пора моему воображению завязывать так много воображать!

— Если пришёл напомнить про уборку, то как раз ей и собиралась заняться, — отмахиваюсь от собственных дурацких мыслей и ассоциаций, вспомнив о реальности.

Иначе что ещё ему надо?

Не это, как оказывается.

— Идём, — командует мужчина.

И тут не спорю. А направляемся мы почему-то на улицу. В сад. Так называемая вечерняя прохлада едва ли намного сильнее отличается от дневной духоты, но дышится немного легче, чем под палящим солнцем.

Тихий щелчок включателя…

Полумрак озаряются золотистые огоньки старинных ламп, развешанных повсюду, и на минуту зависаю, разглядывая их.

— Что мы здесь делаем? — озвучиваю, по истечению обозначенного срока, а то он ведь опять молчит.

Не спешит делать что-либо ещё. Просто стоит в нескольких шагах, уткнувшись плечом в дерево, словно ждёт, когда я наконец насмотрюсь на красоту окружающего.

— Хочу показать тебе кое-что, — отзывается опекун.

— Что именно? — не понимаю, к чему он клонит.

Явно же не про фонарики и ландшафтный дизайн.

— Вернее, не совсем показать, — поправляет сам себя мужчина. — Помочь освоить. Некоторые приёмы по самообороне.

Освоить…

Что?

Не сразу перевариваю.

Слишком уж неожиданно.

И да, заманчиво.

Тогда почему в ответ не соглашаюсь?

И так напрягаюсь…

— И зачем мне это? — спрашиваю.

А про себя судорожно соображаю:

Насколько активно он пользуется социальными сетями?

Мог ли увидеть всё то, что пишут другие ученики школы «Бахчешехир»? И не только они. Из знакомые — тоже. Всех надоумила анаконда. А кого не заставила, те просто любят потрепаться, не упускают такую возможность.

И если так…

Чёрт!

Чёрт!!

Чёрт!!!

Даже подумать стыдно, что именно он мог там вычитать, и какую часть из этого мог бы принять за правду.

— Мне это не нужно, — спешу добавить, пока он не ответил.

Тут же разворачиваюсь и собираюсь вернуться в дом.

Правда, так и не ухожу из сада. Останавливаюсь ровно в тот момент, когда за спиной слышится задумчивое:

— Ты вздрагиваешь от каждого моего, даже случайного прикосновения, Асия, — произносит Адем Эмирхан. — Почему?

К ногам будто тяжеленные гири привязывают, настолько сложно ступить ещё хоть шаг. Следует очередная пауза. И я почти ненавижу эту случившуюся тишину. Она слишком тяжёлая. Давящая. Веющая безысходностью. Как и всё то, что вызывает его вопрос.

Оборачиваюсь. Словно напоминание о том, что от меня ждут ответ, поможет собраться с мыслями и выдать хотя бы парочку связных слов. Жаль, не помогает. По крайней мере, не так сразу.

— Я просто не привыкла к тому, что меня чуть что, хватает незнакомый мужик, — почти не придумываю.

Я ведь его в самом деле совсем не знаю. Как и к чужим прикосновениям совсем не привыкла, учитывая то, что большую часть своей жизни я провожу одна. Ну а то, какую бурю эмоций вызывает каждое мгновение, когда он оказывается слишком близко… об этом ему знать не обязательно, я ведь и сама не понимаю, что это такое.

Значит, правдоподобно?

Должно быть.

Но мужчина явно не верит. По-прежнему смотрит на меня настолько требовательно, будто я не говорила ничего, а он до сих пор ждёт ответ.